«Солнце моё»: кино как пространство памяти

Премьера дебютной картины шотландки Шарлотты Уэллс о летнем отдыхе отца и дочери состоялась на Каннском фестивале и получила овации критиков, которые отметили уникальный киноязык. В российский прокат фильм попадёт 21 марта.

Кинокритик Оксана Агапова рассказывает, как фильм работает с обрывками детских воспоминаний и почему авторское кино универсальнее лампового домашнего видео.

Оксана Агапова

Кинокритик, американист. Окончила программу «Практическая кинокритика» в Московской школе кино. Выступала с лекциями в Москино, МШК, РГГУ. Публиковалась в Arzamas, InStyle, SRSLY, «Искусстве кино».

Между реальным и воображаемым

Кино — это портал, соединяющий сновидение и реальность. Магия тёмного зала с мерцающим лучом проектора с самого появления кинематографа воспринимается как коллективный сон зрителей, отвлёкшихся от дел ради наблюдения за событиями на экране. При этом герои и их психологизм зачастую обусловлены личными переживаниями режиссёров.

Особенность формы и насыщенность образов, структура и ритм фильма становятся инструментами для проработки воспоминаний и создания мира, где реальность сливается с фантазией. А в авторском кино приём на стыке действительности и выдумки показывает, насколько многогранными и неоднозначными могут быть сознание и память.

В основе картин «Вечная дочь», «Время Армагеддона» и «Фабельманы» лежат личные истории режиссёров, но каждая из них усилена слоем вымышленного и фантазийного:

Шотландка Шарлотта Уэллс в своем игровом дебюте «Солнце моё» берёт за основу боль утраты и тоску по отцу, рано ушедшему из жизни, и воссоздаёт образ родного человека через мечту о совместном отдыхе. Воспоминания режиссёра с едва уловимыми запахами и обрывками песен трансформируются в вымышленную историю о поездке дочери Софи (Фрэнки Корио) и её отца Калума (Пол Мескал). Благодаря этому проявляются перемены в восприятии момента и ощущениях обоих героев.

Камера как опытный психотерапевт

С помощью диалогов можно многое рассказать о героях и их мотивировках, выразив их темперамент и характеры через интонации, особенности построения фраз, насыщенность или скудность речи. В то же время плотно прописанные реплики нередко отвлекают от изображения, без которого кино не может существовать. Режиссёрское решение Уэллс не рассказать, а показать эту историю, обнажить потрясения, скрытые под лучами турецкого солнца и лёгкой одежды, бескомпромиссно решается на уровне работы с изображением. Вместо многословных диалогов — статичные кадры, передающие спокойствие и единение.

Длинные разговоры о страхах, желаниях и надеждах Уэллс заменяет медленным, едва заметным движением камеры, которая наблюдает, как герои спят, пытаются расслабиться или задумываются о чём-либо, что страшно произнести вслух. Камера аккуратно осматривает их тела, гостиничный номер и фиксирует знойное небо. Так зритель преодолевает границу между экраном и персонажами, проникаясь доверительной интонацией Шарлотты Уэллс.

Кинематографисты любят использовать крупные планы лиц для выделения эмоций. Этот приём конструирует интимное пространство и «подключает» собравшихся у экрана к просмотру. Но создатели картины «Солнце моё» идут дальше и работают через недосказанность и полутона. Они снимают отца из-за спины, наблюдают за его руками. Прикосновения Калума к разным материалам, контраст прохладных поверхностей и тёплой кожи помогают расширить визуальное восприятие до настоящего тактильного опыта: кажется, что и мы «дотянулись» до истории.

Ощущения забываются, изображения тускнеют, вымышленное сливается с реальным. Эффект угасающей памяти отлично передают отражения. Искажённые и без чётких линий, они повторяют общие черты человека, но лишают его телесной оболочки. Кроме того, отражения в мире Уэллс показывают двойственность ситуации и расщеплённость Калума. Зритель, приготовившийся к кино о летнем отдыхе, постепенно проникается чувством нарастающей тревоги.

Расщеплённость и потерянность героя Пола Мескала также подчёркнуты цветовой палитрой. Холодные оттенки усиливают состояние подавленности Калума, но его нежное и заботливое отношение к дочери, отражается тёплыми световыми и композиционными решениями вокруг Софи. В совмещении любви и бесприютности проявляется одна из главных идей фильма — возможность показать ситуацию с разных сторон и проникнуться чувствами обоих. Для девочки время с родителем — пора относительной беззаботности и знакомства с собой. Каникулы для отца неотделимы от острого осознания собственной неустойчивости.

Домашнее видео и кино от первого лица

Снятая на пленку 35 мм картина напоминает «полароиды» и домашнее видео из 1990-х. Выбор носителя и плёночная эстетика напрямую связаны с детством режиссёра и предпочтениями Уэллс. Например, один из её любимых фильмов — «Новости из дома» бельгийки Шанталь Акерман. Её документальный эксперимент построен на уникальном сочетании статичных кадров улиц Нью-Йорка с закадровым чтением писем матери режиссёра, которая старается сохранить связь с переехавшей в США дочерью. В этом медитативном полотне о памяти и городе, чей шум постепенно заглушает родной голос, мать так и не появится. Акерман растворит её образ в водах Атлантики.

Лейтмотив растворяющегося облика родителя движет и фильмом «Солнце моё». Однако Акерман «прятала» мать и делилась со зрителем только её словами, а Шарлотта Уэллс по кусочкам собирает образ экранного отца. Закономерно, что в начале фильма Софи снимает папу на камеру. Слегка выцветшее изображение и хаотичное движение напоминают о затёртых кассетных записях: ещё чуть-чуть, и плёночные шумы с помехами разрушат мгновение, превратив его во множество бессвязных элементов.

В финале приём с домашним видео повторит Калум и снимет прощание с Софи, а затем себя, одиноко стоящего в пустом коридоре. Это филигранное решение о своеобразной закольцовке начала и конца, обратив объективы камер друг на друга, передаёт связь отца и дочери. Кино обнаруживает и исследует эмоциональные потрясения обоих, превращаясь в исповедь режиссёра.

Если домашнее видео, направленное на конкретного человека, демонстрирует лишь узкий срез его глубины и сложности, то тонкая работа Уэллс расширяет историю одних каникул до полноценного эмоционального опыта в связке со временем. Прошлое ускользает, и беспечность подросткового счастья Софи переходит к осознанию невосполнимой потери и лучшему пониманию себя. Поэтому Уэллс создаёт сновидческое и потустороннее место встречи взрослой Софи и Калума. Они встречаются на танцполе, где прошлое соединяется с настоящим. Рассмотреть что‑либо в мерцающем свете стробоскопа зрителю непросто, оттого сокровеннее и пронзительнее воспринимается тайна отца и дочери.

Тишина, Дэвид Боуи и Queen

В начале мы отметили, что кино не может существовать без движущегося изображения. Тем не менее особое место в картинах, исследующих память, занимает звук, ведь отдельные мгновения нередко ассоциируются с музыкой, фоновым шумом, разнообразными эффектами и искажениями.

Звуковая партитура фильма работает на контрасте со зрительскими ожиданиями. В одной из самых минималистичных, но вместе с тем оригинально продуманных сцен Софи спит в гостиничном номере, а Калум танцует на балконе. Мы не знаем, слышит ли герой какую-либо мелодию, кадры сопровождаются лишь сопением девочки. Но видим, как он поддаётся порыву к свободе и раскрепощению. Такой звуковой эксперимент усиливает ощущение присутствия, словно зритель проживает момент в тишине этой же комнаты.

В тревожные минуты звук, напротив, нарастает, отражая нестабильность Калума. Сцена с относительно спокойным ночным морем оформлена ревущим шумом прибоя, который затягивает в самую сердцевину душевных терзаний героя.

Своего пика напряжение достигает в сцене танца под песню группы Queen и Дэвида Боуи — Under Pressure («Под давлением»). Многие поверхностно восприняли композицию, записав её в список духоподъёмных поп-хитов. Тем не менее Under Pressure написана под влиянием безработицы, общественных волнений и страха перед мировым противостоянием.

Иронично, но Шарлотта Уэллс признавалась, что хотела использовать песню для монтажного ритма и не сразу прочувствовала её подлинный посыл. Удивительным образом композиция здорово подчеркнула и проиллюстрировала трагический, но вместе с тем полный света и любви путь Калума. И это дорогого стоит, когда кино помогает принять и пережить не только разрушительные события, но и разглядеть красоту в редких, но счастливых мгновениях.