Все
Дизайн
Код
Геймдев
Бизнес
Маркетинг
Управление
Кино и музыка
Фотография
Развитие
Здоровье
Деньги
Образование
EdTech
Корп. обучение
Блог Skillbox
Спецпроекты
Профориентация
«Мы присутствуем при зарождении новой парадигмы»: Павел Лукша об экосистемах в образовании
По мнению экспертов, в будущем образование перейдёт к модели экосистем. Где это уже происходит? Поговорили с одним из идеологов подхода.
Краткая справка
Павел Лукша — основатель международной инициативы Global Education Futures («Глобальное будущее образования»), эксперт центра трансформации образования Московской школы управления СКОЛКОВО, член Экспертного совета Агентства стратегических инициатив при Президенте РФ, один из авторов «Атласа новых профессий», доклада «Образование для сложного общества» и исследования «Образовательные экосистемы: возникающая практика для будущего образования», о котором мы недавно рассказывали. Один из ведущих визионеров в тематике развития образования.
В интервью мы обсудили:
- чем настоящая экосистема отличается от холдинга;
- способно ли государство создавать экосистемы;
- почему экосистемы не утопия, а новый способ зарабатывать;
- почему университетам хорошо бы «набраться окаянства».
Не путайте понятие настоящей экосистемы с «замыленным» термином
— Понятие «экосистема» стало очень модным. Давайте разберёмся сначала на примерах из бизнеса, что вы под ним имеете в виду. Вот Google или Apple, наш Сбер — это экосистемы?
— Сейчас термин «экосистемы» несколько замылен. Экосистема — это независимые игроки, кооперирующиеся вокруг инноваций. Невозможно сверху приказать быть экосистемой, участники могут ею стать только по взаимному интересу. Особенность экосистемы именно в горизонтальной распределённой модели управления.
Когда Сбербанк говорит, что строит экосистему, он строит скорее диверсифицированный холдинг. Экосистемы Google или Apple — это не экосистемы их продуктов, а экосистемы их партнёров. Эти компании не зависят от Apple, а Apple не участвует в них акционерным капиталом, не может диктовать им, какую вести политику. Они добровольно включаются в платформу, и возникает соучастие, совладение процессом.
— Почему вы придаёте экосистемам такое большое значение — значение главных двигателей инноваций в тех сферах, где они складываются?
— Мы вошли в мир большей степени сложности. Чем он сложнее, тем ценнее оказывается тема распределённого управления, когда сталкиваются множество точек принятия решений, генерации информации, идей и позиций.
За счёт разнообразия и независимости участников итоговое решение оказывается более эффективным, чем то, что может выработать один игрок. Для сложного мира такая модель подходит лучше, она стратегически выигрышна: это причина, по которой эволюция выбрала экосистемы как основной способ организации жизни.
Ведь в природе степень неопределённости максимально высока: в любой момент может произойти извержение вулкана, землетрясение и всё что угодно, а жизни надо восстановиться. Поэтому в природе нет начальников — это система, в которой множество независимых участников.
По такой же логике бизнес и другие формы организации в сложных условиях переходят к распределённым системам управления. Они оказываются стратегически более выгодными.
Государство тоже может создавать экосистемы. Но лишь при ряде условий
— В вашем исследовании образовательных экосистем не так много российских примеров. Почему?
— Мы исследовали международные тренды, а не только внутрироссийские. Но на самом деле воплощений экосистемного подхода — как минимум в неформальном образовании — в России довольно много. В докладе я старался приводить примеры, интересные для зарубежных коллег, использовал возможность продвинуть российское инновационное образование за пределы России.
О наших хороших интересных проектах мало кто знает и внутри страны. Например, я вхожу в наблюдательный совет «Экокласса». Это онлайн-платформа для обучения экологии, одна из самых больших в мире. Её используют 50 тысяч учителей — это очень хороший показатель. Но кто об этом говорит?
— Вы говорите, что один из признаков экосистемы — децентрализованное управление, неиерархичность. С этой точки зрения проекты, которые инициирует сверху государство, не могут стать полноценной экосистемой?
— Из любого правила возможны исключения. В некоторых случаях, я считаю, государственные команды могут выступать катализаторами экосистем. Например, в культурах азиатского типа.
В Сингапуре все системные проекты развития — про будущее, навыки будущего и так далее — создаются государством. А в государственных агентствах развития там работают люди, которые в европейской культуре работали бы в НКО или в корпорациях.
Есть примеры таких экосистем профессионального образования в других странах: например, Лион как территория непрерывного развития людей во Франции, проект Cities of Learning Королевского общества искусств, производителей и торговцев (RSA) в Великобритании. Экосистемы не обязательно должны быть частными.
— В числе российских примеров образовательных экосистем в вашем докладе представлен региональный образовательный проект Якутии, где в ближайшие два года планируется построить «Парк будущих поколений». Это как раз тот случай, когда государственная инициатива может стать экосистемой?
— Пример Якутии интересен тем, что там сложилась интересная сильная команда под руководством Айсена Николаева. Они занимают руководящие посты, но это люди предпринимательского типа. Сейчас они запускают «Парк будущих поколений». Первыми в стране они применили такой подход: собрали со всей Якутии 20 команд, которые создавали образовательные программы вокруг темы креативной экономики.
Это выглядит как стартап-акселератор, но, по сути, выращивается сообщество людей, которые разделяют общий образ будущего, из разных точек региона. Они ищут решения, чтобы выстроить длинные траектории развития учащихся через свои программы. Фактически это заготовка экосистемного действия с вовлечением нескольких команд колледжей, школ, учреждений дополнительного образования.
Вокруг каких вузов могут вырасти экосистемы, а вокруг каких — нет
— Могут ли возникнуть экосистемы на базе вузов? Ведь есть множество примеров сотрудничества университетов с другими представителями сферы образования и с бизнесом.
— Если университет решает строить экосистему, это означает, что он готов вступать в системы партнёрств и смешивать их друг с другом. Не пытаться пропускать все решения только через себя, а создавать пространство кооперации, где взаимодействует много игроков, и ловить эффекты, которые от этого возникают.
Сколько таких университетов с экосистемным мышлением и поведением в нашей стране? Меньше десяти, я думаю. Но постепенно их будет становиться больше.
Очень часто такая компетенция возникает не в университете, а рядом с ним. Возьмём Новосибирск — академичный НГУ, и рядом «Академпарк». Около университета растёт предпринимательская инновационная экосистема, из неё черпают кадры и заимствуют новые типы траекторий.
Образовательные экосистемы возникают там, где уже есть новые протоколы, где люди уже умеют работать и жить по-другому, где есть распределённая система, гибкость, кооперация.
Условно говоря, вокруг армейского подразделения экосистемы строить сложно. А там, где есть равноправное сообщество (например, айтишников), строить экосистемы можно, и это оказывается естественным процессом, ведь они возникают не сами по себе. Это часть того, что мы называем экосистемным сдвигом — переходом к экосистемному способу управления в социальной сфере и в экономике.
— Почему вы считаете, что большинство университетов не готовы строить экосистемы? Они настроены «пропускать через себя» все решения, чтобы самим диктовать, как и чему учить студентов?
— Чтобы работать в экосистемной логике, нужны два условия. Первое — вы должны быть уверены, что у вас есть собственная ценность в этом процессе, которая и позволяет запустить экосистему. Этой ценностью может быть, например, локация или уникальное знание. И ведущие университеты такими характеристиками обладают.
Но большинство университетов живут по инерции: когда-то они сложились как отраслевые или региональные, и теперь не придумывают заново, зачем они нужны. Они продолжают жить в своей прежней модели, но интуитивно чувствуют, что предложить им нечего. А в этом случае очень страшно выходить на новую платформу, позволять людям за пределами своего контроля о чём-то на ней договариваться. Вдруг они потом решат вообще от вас уйти?
Создание экосистемы — очень мощный инструмент, только когда вы сами готовы меняться и двигаться, использовать энергию, которая пойдёт от людей, когда они начнут кооперироваться. Тут возникает второе условие после ценности — компетенция. Вам нужно суметь выступить организатором экосистемы, сопроводить процесс её развития. Где-то создать пространство для него, заложить архитектуру, предложить необходимые мощности. Где-то начать вовлекать новых участников. Где-то предлагать смыслы. И ещё при этом самому быть активным участником процессов. Фасилитация развития экосистемы требует большого разнообразия навыков. Далеко не у каждого лидера они найдутся.
— Вы сказали, что в IT-сфере и других подобных сообществах люди готовы к новым протоколам. Может, всё дело в том, что экосистему легче строить в принципиально новой области, которая ещё не обросла стандартами?
— В чём-то, думаю, действительно легче. В принципе, экосистема не совсем уж чужда регулированию. Но она нуждается не во внешней регуляции, а во внутренней, то есть в саморегуляции. Мировой практике известны успешные профессиональные сообщества — например, в проектном управлении, — рядом с которыми возникают и образовательные проекты. Никакой государственной регуляции там нет, но есть выработанный самими практиками международный стандарт. Это в том числе некоторый протокол, некие правила игры, по которым люди взаимодействуют. IT-платформы предлагают то же самое, и иногда сообщество на ней может превратиться в экосистему: если есть гибкая понятная система правил, которые говорят, что можно, что нельзя, для чего мы здесь собрались, кто фасилитаторы и модераторы.
«Да ладно, экосистемы — это утопия!» Или нет?
— Если начистоту: не кажется ли вам, что в чертах экосистем есть что-то утопичное — то, что мы ещё очень нескоро увидим в реальности? Всё-таки описанные в вашем докладе принципы организации экосистем сильно отличаются от того, что можно увидеть в современном бизнесе или в образовании.
— Всё, о чём мы пишем в нашем докладе, — это обобщение того, за счёт чего и как двигаются вперёд образовательные практики. Уже сейчас двигаются. Я бы тоже сказал, что это утопично звучит, но мы фактически видим конвергенцию этих позиций.
Все участники экосистемных проектов рассказывают об удержании трёх слоёв целей: личных, локальных и глобальных. В этом есть логика.
Вот как это работает: основатели начинают с решения конкретной проблемы сектора или территории и создают бизнес или социально-предпринимательский проект в этой сфере. Но вскоре они понимают, что не готовы двигаться по «традиционной схеме». Им важны партнёрство, открытость, и они модерируют подходящий им тип сотрудничества внутри этой среды.
Такая команда не просто создаёт продукт на продажу, а распространяет, например, свой образ жизни на сообщество. И в то же время это способ зарабатывать, в чём-то более устойчивый, чем традиционный. В долгосрочной перспективе такая стратегия более правильная. Конечно, непросто её придерживаться. Особенно сложно пройти первый цикл, пока не соберётся, условно говоря, первая тысяча человек, готовых этот проект питать и развивать.
— Насколько это распространённый тренд?
— Это та же логика восстановления ресурсов, что проявляется в переходе от линейной экономики к циклической. Ресурс, который можно пропустить через «воронку» и просто выбросить, рано или поздно закончится, а циклическая экономика постоянно восстанавливает свою среду. Так и экосистемные проекты постоянно восстанавливают свою партнёрскую базу, процесс взаимного обогащения в них не останавливается.
И да, это звучит непохоже на то, к чему привык наш бизнес. Но свежие тренды в маркетинге (например, модель маховика вместо воронки продаж) — тоже про отношения с потребителем, которые двигаются фактически по кругу. Вы не один раз пропустили его через воронку, а выстраиваете длительные отношения. Экосистемные отношения — взаимовыгодные, вы развиваетесь в них вместе с пользователями, а они сами становятся вашим инструментом продаж.
Всё меняется. Было время, когда считалось, что бизнесу не надо заниматься людьми, — ведь «за забором очередь таких же стоит». А потом оказалось, что чем больше мы вкладываемся в развитие талантов, тем больше эффект для бизнеса.
Я считаю, мы присутствуем при зарождении новой парадигмы. Да, она выглядит в чём-то утопичной, но люди с новым мышлением отказываются жить по старым правилам. Их можно считать сумасшедшими экспериментаторами, но спустя некоторое время становится ясно, что они просто были на переднем крае. Мне кажется, «передний край» находится в области таких распределённых систем, строящихся на взаимном наполнении разными игроками некоего общего пространства, от которого они все начинают получать эффект в дальнейшем.
— Почему в вашем докладе не затронут вопрос организации бизнес-модели экосистем?
— Мы не рассматривали бизнес-модели, поскольку это отдельный большой вопрос. У нас есть ряд гипотез и эмпирических наблюдений, какие модели работают. Мы могли бы запустить такое исследование дополнительно.
— Если обобщить: из каких «семян» в России могут со временем вырасти образовательные экосистемы?
— Есть несколько точек роста, где это уже происходит.
Это сфера неформального образования, детского и взрослого, где начинают кооперироваться друг с другом различные проекты. У них нет возможности получить ресурс из госбюджета, им нужно заинтересовывать пользователей, обеспечивать качество образования. Поэтому они ищут нестандартные решения.
Наряду с этим, катализатором выступает тема развития городских и региональных экономик. Возникает профессиональное образование в структуре городской экономики либо образование в целом становится движком развития территории.
Третья точка роста — онлайн-платформы. Некоторые игроки в профобразовании пытаются развивать своё пространство в экосистемной логике. Это те платформы, которые работают с «передним краем», с хай-теком.
Отдельные университеты и школы тоже способны быть катализаторами экосистем, но им нужно «набраться окаянства», как я это называю: выйти за пределы своего пространства, увидеть себя в роли организаторов территорий. Вот сейчас в России развивается тема третьей миссии университета.
Смысл в том, что университеты способны стать центрами социального и регионального развития. И, строго говоря, реализовать эту третью миссию можно только через превращение университета в платформу для интеграции множества игроков, которым он будет предоставлять сервисы с точки зрения первой и второй своих миссий — исследований и образования.
Какие-то университеты и школы пойдут в этом направлении. Но в основном, я думаю, перспективы экосистем связаны всё-таки с дополнительным образованием, онлайн-платформами и инновационными проектами в городской экономике.
