Чему, как и где учились поэты Серебряного века

Имена поэтов и поэтесс Серебряного века известны сегодня не меньше, чем имена поп-звёзд. Их тексты стали классикой, хотя сами они противопоставляли себя классической школе и искали новые, модернистские пути в поэзии. Как же происходило их формирование в качестве профессионалов? Ведь тогда не было учебных заведений, в которых учили бы писать стихи, а тем более — стихи новаторские, ни на что не похожие. Кем их авторы были по образованию?

Анна Ахматова

Стихи Анна Ахматова, по её словам, начала писать с 11 лет. А что касается учёбы, то свои школьные годы она вспоминала так: «Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно».

В какой-то момент родители отправили её в славившийся своей железной дисциплиной и спартанскими условиями Смольный институт, но она прожила там очень недолго. «Не выдержала — без воли не могла жить», — коротко писала она об этом.

Из-за переезда последний класс Ахматова оканчивала уже в другой гимназии, в Киеве. А после этого поступила там же на юридический факультет Высших женских курсов. Причин такого выбора она не объясняла (по крайней мере, в автобиографии). Однако известно, что юрфаки в то время привлекали очень многих, потому что считались самыми лёгкими и универсальными для карьеры. И хотя женщинам юридическое образование не открывало дорогу к государственной службе и не позволяло работать присяжными поверенными (то есть адвокатами), юридические отделения на высших женских курсах всё равно пользовались популярностью.

Читайте также:

Каким было женское образование в Российской империи

Свои отношения с учёбой и юриспруденцией Ахматова исчерпывающе охарактеризовала всего в одном предложении: «Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна; когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела».

Учёбу она не закончила и вернулась в Петербург, где полностью посвятила себя литературе. Но латынь, похоже, пригодилась: возможно, благодаря ей Ахматовой не так уж сложно было освоить итальянский, чтобы изучать в оригинале Данте. Его фигура и образы много значили для её поэтики.

Николай Гумилёв

Николай Гумилёв, за которого Ахматова вышла замуж вскоре после отъезда из Киева, любовью к школе тоже не отличался и учился настолько плохо, что в старших классах ему грозило отчисление. Но, на его удачу, директором Николаевской Царскосельской гимназии, которую он посещал, тогда был Иннокентий Фёдорович Анненский, тоже знаковый поэт своей эпохи. Тот спас Гумилёва от отчисления со словами: «Всё это правда, но ведь он пишет стихи». Через несколько лет Гумилёв написал стихи, посвящённые его памяти:

Затем Гумилёв, как и Ахматова, пытался изучать право — в 1908 году он поступил на юридический факультет Петербургского университета. А до того успел побывать в Сорбонне, где слушал лекции по истории французской литературы. Также изучал в Париже живопись и театр.

Его возвращение в Россию и поступление на юридический факультет выглядит как желание остепениться, освоить какую-то практическую специальность. Если и так, это желание быстро улетучилось: Гумилёв почти сразу перевёлся на историко-филологический факультет, более соответствующий профессии литератора. Но и его бросил — уже в сентябре 1909 года нерадивый студент отправился в Абиссинию. По возвращении он окунулся в бурную литературную деятельность — выпускал сборники стихов, участвовал в издании влиятельного журнала «Аполлон», провозгласил акмеизм.

Гумилёв как будто перепрыгнул ученическую фазу и сразу стал учителем, гуру. В дальнейшем, уже после революции, он вёл свою студию «Звучащая раковина» — по сути, поэтический семинар.

Между прочим, Корней Чуковский в своих воспоминаниях отзывался о подобных студиях весьма скептически. Он писал, что в те трудные дни из-за отсутствия бумаги почти прекратилось печатание книг и преподавание стало главным заработком литераторов:

Александр Блок

Блок был учеником Введенской гимназии, которая в то время считалась чуть ли не самой слабой в Петербурге, сам он характеризовал её как «очень захолустную».

Педагоги там были отнюдь не вдохновляющие, и учился Александр без энтузиазма, с переменным успехом. «Гимназия надоедает страшно, особенно с тех пор, как я начал понимать, что она ни к чему не ведёт», — записал он в те годы. Зато у Блока там был круг верных друзей, всегда готовых не только к подростковым шалостям, но и послушать Сашины стихи.

В 16 лет Блок увлёкся театром и хотел стать актёром, посещал театральный кружок. Но успеха на этом поприще не добился и бросил.

В 1898-м молодой человек поступил на тот же самый юридический факультет, куда десятью годами позже попал Гумилёв, но, в отличие от Гумилёва, смог продержаться там целых три года.

Современник Блока, литературовед Владимир Княжнин, оставивший о нём воспоминания, считал, что юридический факультет ничего не мог дать поэту. Княжнин писал, что, «не будучи юристом в душе», Блок не интересовался ни учёбой, ни студенческой жизнью. Например, однажды отправился сдавать политическую экономию, не зная, что студенты решили бойкотировать экзамены (это было в 1899 году, когда по всей России происходили студенческие волнения). Сидевший в абсолютно пустой аудитории профессор очень обрадовался единственному студенту и поставил ему пять. Кстати, другой поэт — Константин Бальмонт — в предыдущую волну студенческих беспорядков, случившуюся в 1887 году, стал не только их участником, но и одним из организаторов, за что был исключён из Московского университета. Учился он тоже на юфаке.

Блок через три года перевёлся на историко-филологический факультет. Он учился на славяно-русском отделении, и, опять-таки в отличие от Гумилёва, получил диплом. Однако о том, оказала ли на него какое-то влияние эта учёба, есть разные мнения.

Княжнин считал, что непосредственно университет не сыграл в становлении Блока значительной роли — просто в силу обстоятельств.

А другой современник Блока, литературовед Александр Громов, учившийся на том же отделении примерно в одни годы с ним, отзывался об отношениях Блока с альма-матер иначе. Он писал, что поэт после выпуска продолжал поддерживать связи с университетскими преподавателями и даже одно время серьёзно думал, не остаться ли при кафедре для научно-преподавательской работы. Так или иначе, этого не случилось.

Максимилиан Волошин

Волошин — ещё один легендарный поэт той эпохи, посещавший занятия на юридическом факультете примерно в те же годы, что и Блок. Учился он в Московском императорском университете. Как и большинство литературных коллег, Волошин не завершил академическое образование. Об университете он отзывался крайне нелестно, сообщая, что два года студенческой жизни не оставили в нём ничего, кроме «ощущения пустоты и бесплодного искания».

Ни одним добрым словом он не поминал и свою учёбу в 1-й Московской гимназии, где испытывал «тоску и отвращение ко всему». «Ни гимназии, ни университету я не обязан ни единым знанием, ни единой мыслью. 10 драгоценнейших лет, начисто вычеркнутых из жизни», — писал он в автобиографии. В третьем классе ему пришлось остаться на второй год — правда, в дореволюционной школе это не считалось редкостью, так как сдать переводные экзамены было трудно, оценки детям не «натягивали».

Из университета Волошина отчислили через два года после поступления — за участие в студенческих беспорядках. Он уехал путешествовать в Европу, вернулся, был допущен до экзаменов (как сейчас сказали бы — восстановился в университете), перевёлся на третий курс. Но, не доучившись, снова уехал, по возвращении был арестован и выслан из Москвы. Путешествовал по Средней Азии, а потом поселился в Париже. Какое-то время Волошин слушал лекции в Сорбонне, но вспоминал он впоследствии не о них, а о своих путешествиях, которые заменяли ему учёбу.

Марина Цветаева

Марина Цветаева сменила несколько школ — это были частные гимназии в России и две школы-пансиона в Швейцарии и Германии. Иностранные школы менять пришлось из-за переездов (Марина с сестрой и матерью несколько лет жили за границей, потому что больной туберкулёзом матери требовался особый климат). А вот российские гимназии — из-за того, что свободолюбивая и порой дерзкая Цветаева не вписывалась в их порядки. Марина не прижилась даже в гимназии Алфёровых, считавшейся по отношению к детям либеральной и творческой. Последние два класса она оканчивала в частной женской гимназии М. Т. Брюхоненко, и её одноклассница Татьяна Астапова впоследствии вспоминала:

В начале XX века заветной мечтой любого, кто хотел связать жизнь с искусством, было путешествие в Европу и в первую очередь — в Париж. Анастасия Цветаева, сестра поэтессы, писала в своих мемуарах, что грезила об этом и шестнадцатилетняя Марина. После окончания гимназии в 1909 году мечта сбылась: юная поэтесса отправилась в своё первое самостоятельное путешествие и в течение лета слушала курс по старофранцузской литературе в Сорбонне.

Осенью, уже в Москве, Цветаева начала посещать литературные кружки и быстро обратила на себя внимание известных поэтов. Среди них был и вернувшийся из Парижа Максимилиан Волошин. В следующем, 1910 году он пригласил её в свой знаменитый «дом поэтов» в Коктебель. Вращение в этой среде, постоянное обсуждение стихов и литературы, видимо, и стали литературными университетами Цветаевой, хотя писать она начала ещё в раннем детстве.

Борис Пастернак

Борису Пастернаку учёба давалась легко, он окончил гимназию с золотой медалью. Параллельно занимался музыкой по программе консерваторских курсов, даже написал две сонаты для фортепиано. Этому увлечению способствовало то, что мать Бориса была известной пианисткой, их дом посещали Рахманинов и Скрябин. Но дальше по этой стезе Пастернак не пошёл, а, как и многие другие его знаменитые коллеги по поэтическому цеху, стал студентом юридического отделения — в Императорском московском университете. Через год перевёлся на философское — и так увлёкся, что в 1912 году уехал слушать летний курс в Марбургский университет в Германии, где преподавал глава неокантианской школы философии.

О том, что философа из него не получится, будущий нобелевский лауреат понял в Марбурге, во время подготовки итоговой работы, хотя приступал он к ней с большим энтузиазмом. Пастернак писал потом, что «переживал изученье науки сильнее, чем это требуется предметом» и что именно этот пыл выдавал в нём не философа, но поэта. В автобиографической повести «Охранная грамота» он очень эффектно отразил этот эпизод своей жизни:

Пастернак попросил хозяйку квартиры, в которой снимал комнату, не убираться у него и не прикасаться к этому диковинному «папоротнику» из листов бумаги и книг. Папоротник продолжал расти и разветвляться, и чем больше он рос, тем яснее становилось, что работа не будет закончена. Накануне защиты, ещё раз взглянув на бесконечную вереницу книг, несостоявшийся философ засучил рукава и за полчаса самостоятельно всё разобрал. Вернувшись в Москву, Пастернак погрузился в литературное творчество. От Марбурга осталось лишь одно из его стихотворений 1916 года с аналогичным названием.

Осип Мандельштам

Осип Мандельштам, в отличие от остальных звёзд Серебряного века, окончил не гимназию, а Тенишевское коммерческое училище в Петербурге. Это была частная средняя школа, дополненная специальными предметами — счетоводством, товароведением и так далее. Звучит скучновато, но на деле это было передовое учебное заведение с демократичной и творческой атмосферой и высоким уровнем преподавания всех предметов, в том числе гуманитарных.

Младший брат Осипа, Евгений, в своих воспоминаниях объяснял, что именно по этим причинам мать и выбрала для них училище. Скорее всего, была и ещё одна причина — попасть туда еврейским детям было проще, чем в классическую гимназию. Тенишевское училище, по воспоминаниям другого его знаменитого ученика — Владимира Набокова — славилось ещё и безразличием к классовым, расовым и религиозным разграничениям.

Осип ходил в училище с удовольствием. Брат сохранил отзыв преподавателя географии о будущем поэте: «Очень способный и необыкновенно старательный мальчик, правдив, очень впечатлителен и чувствителен к обиде и порицанию, владеет хорошо слогом…»

Сильно повезло Осипу с учителем литературы — это был Владимир Васильевич Гиппиус, поэт и родственник поэтессы Зинаиды Гиппиус. «Учебников Гиппиус не признавал. Читал лекции, увлекая класс блестящим изложением интереснейшего материала», — вспоминал Евгений Мандельштам. Литература стала любимым предметом Осипа. Кроме неё, он, по словам брата, любил географию, историю, естествознание, языки, а вот «все точные науки и практические занятия вызывали у него раздражение и усталость».

После окончания училища в 1907 году мать отправила Осипа в Париж — главным образом потому, что боялась, что в Петербурге он подружится с революционной молодёжью. А ещё потому, что его шансы на поступление в университет в России, как у еврея, да ещё и с отнюдь не блестящим аттестатом, стремились к нулю. Мандельштам сначала слушал лекции по философии и филологии в Сорбонне, потом уехал в Германию, где изучал филологию в Гейдельбергском университете — и увлечённо писал стихи. Писать их Осип, по воспоминаниям брата, начал не с самого детства, а лет в 16, и как раз в студенческие годы окончательно осознал себя поэтом.

Полный курс в Гейдельберге Осип не окончил — не хватило денег на оплату. А по возвращении всё же поступил на романо-германское отделение историко-филологического факультета Петербургского университета. Для этого Мандельштаму пришлось принять крещение, несмотря на то, что смена вероисповедания очень огорчила его отца. Но, хотя в стенах университета Мандельштам провёл шесть лет (с некоторыми перерывами), диплом он так и не получил — творчество и проза жизни уже плотно отодвинули учёбу на дальний план.

Сергей Есенин

Как и полагалось крестьянскому сыну, Есенин учился в земском училище — так назывались простые сельские школы. Он был там в числе первых учеников. Сестра, Екатерина Есенина, описывала в мемуарах, с какой гордостью их отец повесил на стену вместо семейных портретов свидетельство Сергея об окончании школы и похвальный лист: «Похвальный лист редко кто имел в нашем селе».

Читайте также:

10 фактов о школах в дореволюционной России

Для крестьянского мальчика той эпохи типичным способом выбраться в интеллигенцию была учительская профессия — и по настоянию родителей Сергей в 1909 году отправился в учительскую семинарию, то есть в педагогическое училище. Сам он признавался знакомым, что учителем становиться не собирался. Потому и к учёбе в то время относился уже прохладно — к урокам готовился на ходу и окончил не отличником, с тройками. Мечте родителей отправить его ещё и в учительский институт не суждено было осуществиться.

Единственным предметом, который Сергей обожал тогда, была литература. Одноклассникам по учительской семинарии запомнился страстью к чтению (школьная библиотека быстро перестала его удовлетворять, и Есенин стал ходить в городскую), прекрасной памятью на стихи — легко мог наизусть прочесть «Евгения Онегина» и «Мцыри». И — собственными стихами. Правда, поначалу, как утверждал учитель словесности Хитров, они были довольно слабыми:

С какого-то момента, как вспоминал тот же Хитров, Сергей стал заниматься литературой особенно усердно: «Занятия его были шире положенной программы. Он много читал. Особенно он любил слушать моё классное чтение. Помню, я читал „Евгения Онегина“, „Бориса Годунова“ и другие произведения в течение нескольких часов, но обязательно все целиком. Ребята очень любили эти чтения. Но, пожалуй, не было у меня такого жадного слушателя, как Есенин. Он впивался в меня глазами, глотал каждое слово».

Усиленные занятия не прошли даром: однажды Сергей показал учителю новое стихотворение «Звёзды», которое того поразило: «Помню, я как-то смутился, будто чего-то испугался. Мне стало совестно, что я недостаточно много обращал внимания на Есенина».

Именно Хитров посоветовал юному поэту ехать в Москву или Петербург и заниматься литературой «под чьим-нибудь хорошим руководством». Через несколько лет он получил от своего ученика его первый сборник стихов «Радуница» — с дарственной надписью: «Доброму старому учителю Евгению Михайловичу Хитрову от благодарного ученика».

17-летний Есенин действительно отправился в Москву, а потом и в Петроград, и за довольно короткий срок сумел войти в литературное общество — оно и стало его «университетом». Однако был и другой, «почти настоящий»: недолгое время Есенин был вольнослушателем в Московском городском народном университете имени А. Л. Шанявского. Это частное учебное заведение особого рода, очень демократичное и неформальное, где за весьма умеренную плату мог учиться любой желающий и по какой угодно программе: хоть слушать отдельные лекции, хоть окончить трёхгодичный курс, приближенный к академическому. Есенин слушал там лекции по литературе — и, конечно, показывал преподавателям свои стихи. Был счастлив, когда его хвалили. А ещё учёба на этом курсе позволила ему расширить круг литературных знакомств:

А ещё, по воспоминаниям его шанявского приятеля Семёновского, именно в то время Есенин объявил друзьям о своём решении «писать только о деревенской Руси».