«Моя миссия — чтобы производство адаптивной одежды стало бизнесом»

Be easy kid — бренд адаптивной одежды для детей с особенностями развития. Магнитные застёжки, липучки, запашные фасоны — то немногое, что отличает эти вещи от любой другой детской одежды. Однако эти детали дают ребёнку возможность быть самостоятельным.

Мы поговорили с создательницей бренда Натальей Малько о том, почему важно одеваться и раздеваться без посторонней помощи, почему адаптивная одежда не должна быть бесплатной и при чём тут Томми Хилфигер.

О начале пути

— Как вы стали дизайнером?

— Моя мама портная: она работала на «Большевичке» и всё детство шила мне одежду. Она также занималась со мной творчеством, примерно в третьем классе я пошла в художественную школу. Папа в то время пробовал создать бизнес. Когда стали появляться компьютеры, в 1990-х годах, мы дружно всей семьёй начали изучать Photoshop. Так я решила, что мне нравится графический дизайн.

Однако в тот момент в институтах не было такого направления. Я нашла единственный колледж, где этой темой занимались, отучилась там четыре года. После его окончания уехала в Данию, посещала там разные лекции в школе дизайна. Когда я приехала обратно в Москву, нашла Британскую школу дизайна. Увидела, сколько это стоит, расстроилась, пошла работать. Когда заработала, поступила наконец на графический дизайн.

В английской системе образования есть курс Foundation — это подготовительный курс, на котором можно попробовать разные специальности в дизайне. В итоге не только ты выбираешь в конце года, куда ты хочешь пойти, но и тебя оценивают преподаватели, подсказывают, к чему у тебя талант. Там мне и сказали: давай-ка ты лучше пойдёшь на фешен. Но и там я делала больший упор на рисование. Шитьё даётся мне очень тяжело — всегда раздражает, что я делаю кривые строчки.

Так или иначе, я училась, получила грант, должна была ехать на последний год учёбы в Англию, в Хартфордшир. Но не случилось. Я родила ребёнка, взяла академический отпуск и из него не вернулась.

— Когда вы поняли, что дочери нужен будет особый уход и помощь?

— Не сразу. У меня были хорошие роды, но у дочери была сыпь. Подозревали герпес, а он для младенцев очень опасен. Анализы были хорошие, ребёнок ел, спал. Сыпь не проходила. Никто ничего не понимал. Потом мне просто повезло с лечащим врачом. Она заподозрила редкую генетику, направила нас к специалисту и не ошиблась.

— Тогда же появилась идея о коллекции детской одежды?

— Я никогда не думала, что буду что-то шить. Рынок детской одежды и так переполнен, я не вижу смысла шить одно и то же. Меня всегда мучило, что мы живём в обществе потребления. В «Британке» об этом много говорили, и у меня был какой-то внутренний протест. Когда дочка повзрослела, я поняла, что она не может одеваться самостоятельно, и тогда я сформулировала, что хочу делать и зачем это нужно.

Об адаптивной одежде

— Насколько вопрос одежды важен в жизни человека с инвалидностью?

— Если мы говорим о детях, то одевать в неподходящую одежду — это дискомфорт для мамы и ребёнка. Нужно максимально облегчить процессы, чтобы не причинять боль, например, если какие-то части тела не разгибаются. Возможность одеваться без помощи других людей повышает уверенность ребёнка в себе. Если он может застегнуть и расстегнуть вещи сам, значит, может сходить в туалет в школе, переодеться к физкультуре или в бассейне. К этому привязаны самооценка, уверенность в себе, в своих возможностях.

Моя дочь, например, обожает кататься на лыжах. Но каждый раз всё начинается с дикой истерики, когда надо надеть ботинки. К нам уже привыкли ребята, которые выдают инвентарь: подходят, помогают. Но стоит рёв. «Я не буду кататься, я это всё не люблю. Уберите меня, я не хочу, я боюсь». Потому что это реально больно. Просто засунуть ногу. Но когда всё получается, время проходит, она радостно съезжает со склона и забывает об этой боли.

Часто одежда или обувь, с которой трудно справиться, лишают ребёнка возможности куда-то поехать или пойти. Я делала опросы среди взрослых людей с инвалидностью, и многие говорили: мы не ездили в лагерь, хотя хотели, потому что мы не могли сами переодеться. А попросить кого-то, чтобы помогли, было неловко. Подростки особенно стесняются, что кто-то будет их одевать.

Одежда сопровождает нас везде. Сейчас подрастает новое поколение молодых людей, которым ещё не исполнилось 30 лет. Они готовы говорить о своей инвалидности. Они готовы выходить на улицу. Возьмём Ваню Бакаидова. Нам кажется, что вещи — это элементарно. Но чтобы заняться сексом, ты должен сам раздеться полностью. Вряд ли ты пойдёшь на свидание в спортивном костюме. Или если на работе есть дресс-код, то как ты утром наденешь рубашку с пуговицами? У меня есть знакомая, эффектная блондинка, у неё нетяжелая форма ДЦП, но не работают руки. Когда мы приходим в кафе, она говорит официантам: пожалуйста, разденьте меня, пожалуйста, оденьте меня. Не все люди с инвалидностью и не всегда готовы на такое. Даже эта девушка.

И обращаться на ресепшен за помощью ей неловко, что она скажет? Придите, разденьте меня? Она говорит: «Я была такая красивая» — и плачет. Потому что такая одежда не даёт свободы сделать какие-то интимные вещи самостоятельно, даже просто раздеться перед сном.

— А как должна выглядеть адаптивная одежда?

— Она не должна чем-то отличаться от обычной. У общества и так много предрассудков по отношению к людям с инвалидностью, слишком много взглядов на них направлено. Не надо ни на кого надевать мешок из-под картошки и говорить: вот тебе одежда, вот тебе пижама, иди, главное, что удобно. Человек должен выглядеть нормально, обычно. Одеваться так, как все. Джинсы — это просто джинсы, только на липучке или резинке, чтобы был доступ к аппаратам на ногах. Футболка — это обычная футболка, просто с функциональными застёжками.

Сейчас такие коллекции активно шьют в Америке. Возможно, когда-нибудь дойдёт и до нас. Я на это надеюсь. Marks & Spencer, к примеру, выпускает адаптивную одежду для детей. У Tommy Hilfiger вообще полная линия одежды. Фишка в том, что по дизайну эта одежда ничем не отличается. Когда я прихожу в одежде, которую придумала сама, лучшее, что могу услышать: «Почему ты говоришь, что у тебя одежда инвалидная? Зачем ты людей обманываешь?» Я говорю: «Спасибо». Но я могу рубашку расстегнуть за секунду, она же на магнитах.

— Нужно ли делать специальные линейки одежды для людей с инвалидностью или достаточно просто функциональных вещей, которые подойдут и походнику, и человеку с протезом?

— Мне бы хотелось, чтобы в фешен-индустрии больше говорили про людей с инвалидностью. Чтобы в рекламе была репрезентация человека с инвалидностью. Чтобы люди понимали, что их учитывают. Мне кажется, это и есть инклюзия.

О бизнесе

— Кто вас вдохновлял?

— Я увидела выступление Минди Шайер. Они вместе с Томми Хилфигером запустили линию адаптивной одежды. Когда я об этом узнала, удивилась: зачем Хилфигеру это нужно? Потом прочитала его книгу «Путь к мечте». Про адаптивную одежду в ней ничего не было, но я узнала, что у него трое детей с аутизмом. Я поняла, что этот человек наверняка имел представление о сложностях. Я стала интересоваться тем, что происходит в России. Стала писать в соцсетях, добавляться в сообщества, узнавать, как справляются родители. Выяснила, что есть девочки, которые шьют одежду для тяжёлых детей — тех, кто вообще не может самостоятельно одеваться, кто не поднимается. Это в основном трикотаж, боди.

Параллельно я узнавала о разных грантах и подавалась на них. В 2020 году я нашла программу Open Style Lab. Они разрабатывают одежду для людей со спинально-мышечной атрофией и делают очень красивые вещи. Это нью-йоркская некоммерческая организация. Они популяризируют одежду, работают с Parsons School of Design. Я попала к ним, но из-за пандемии никуда не полетела. У нас была онлайн-программа, на которой я познакомилась с международным сообществом, узнала, как модельеры работают с физиотерапевтами и эрготерапевтами.

— Как устроена работа вашего проекта?

— Пока собственного производства у меня нет, коллекции я отшиваю у сторонних швей. Возможно, когда будет своё, я буду привлекать к разработке более сложных моделей специалистов-реабилитологов и терапевтов. Пока я создаю выкройки и уже готовые изделия показываю экспертам, предлагаю протестировать. В ответ получаю обратную связь: что изменить, что неудобно, как было бы лучше делать. С помощью моей одежды эрготерапевты учат детей одеваться самостоятельно.

Сейчас у меня больше индивидуальных заказов. Чтобы понять рынок и усреднить модель, нужно набрать пул отзывов от родителей. У потребителей спрос не сформирован, и все, кто сейчас шьёт адаптивную одежду, делают это индивидуально. Это особенно важно, когда у ребёнка сильная деформация тела.

Но если говорить про моё идеальное будущее, то я бы хотела, чтобы это был обычный бренд функциональной одежды для людей с сильным искривлением. Но рынок адаптивной одежды заработает только тогда, когда пошив станет полноценным производством, а вещи будут отшиваться партиями.

— Be easy kid в идеальном будущем — это коммерческий проект или социальное предпринимательство?

— Для меня важно, чтобы это был коммерческий проект. Чтобы рынок сформировался, это должно быть частью индустрии моды. Что-то жалостливое никогда не станет такой частью. Раньше, например, не была популярна плюс-сайз-одежда. У меня папа больших размеров, и я помню, как в 1990-х появился первый магазин «Три толстяка». Я решила поехать купить что-то для него на день рождения и, когда зашла, споткнулась об цены. Сейчас всё иначе. Точно так же стала частью рынка одежда для кормящих и беременных. Это же никто не раздавал бесплатно, это не было социальным бизнесом.

У меня, конечно, есть миссия. Она в том, чтобы производство адаптивной одежды стало бизнесом. Чтобы любой человек мог зайти в условную Sela и купить то, что ему подходит. Без особых условий, как все.