Православный PHP-разработчик: Большой взрыв — это доказательство существования Бога

Как русский из Казахстана очутился в Тбилиси

Несмотря на то, что имя Георгий популярно в Грузии, я — этнический русский, хотя родился и вырос в Казахстане. В Грузию мы приехали как туристы почти пять лет назад и остались здесь жить: поселились в Тбилиси, отдали ребёнка в местную школу, завели друзей. Мы не собираемся оставаться тут навсегда, но пока нам нравится. Ребёнок уже полноценно говорит по-грузински, а мы с женой можем объясниться в ресторане, магазине или такси. Грузия привлекает меня в том числе христианской культурой. И хотя для меня это не было решающим аргументом при переезде, в мусульманской стране я чувствовал бы себя менее комфортно.

Как я стал православным

Когда мне было семь лет, моя семья приняла протестантизм. А в 18 я пересмотрел свои взгляды: подруга, в прошлом тоже протестантка, перешла в православие — и я не понимал, почему и зачем. Поэтому она предложила вместе сходить на службу в православную церковь. Там ко мне подошёл батюшка. Мы начали общаться, я стал ходить в храм. Это длилось примерно год. Так я постепенно понял, что в православной Церкви есть вещи, которые я хотел бы видеть у протестантов, что люди ходят в православные и в протестантские храмы с разными целями. В протестантских люди просто общаются или воспринимают поход в храм как работу — как-то ощущалась общая нехватка веры, и я чувствовал, что мне с ними не по пути. Оказалось, что мне комфортнее с православными — в итоге я перешёл в православие. Это было осознанное решение.

На первый взгляд, основные постулаты протестантизма и православия очень похожи: о триединстве Бога, о Христе, воскресении, распятии. Но формат служений совсем разный. Другие традиции и принципы. А ещё в протестантстве признают только Библию. А в православии ещё Священные Писания и Священные Предания.

В Церкви мне не нравится политика

В Казахстане нет своей православной Церкви, только филиал РПЦ. Но я регулярно ходил в храм, общался с батюшкой и был воцерковлён. Однако в последнее время я был недоволен действиями РПЦ, плюс мы стали часто переезжать, жить в разных странах, и поэтому в русские православные храмы я практически не попадал.

В Грузии я пока не нашёл своё место в Церкви, хотя много путешествую по стране и люблю посещать разные православные храмы. Кстати, здесь своя православная Церковь — и хотя к ней у меня меньше вопросов, чем к русской, они всё-таки есть.

Мне не нравится включение Церкви в политику, я против этого. А Грузинская Церковь вовлечена в неё и при этом имеет большую власть в стране. Мне не всегда нравится, как эта власть используется. В июле здесь хотели провести прайд-парад. Вместо него собралось очень много радикально настроенных агрессивных людей. Они разгромили офис прайда. На улицах было много насилия, в том числе избивали журналистов. Один из них погиб.

Меня очень огорчает, что в этих беспорядках была замешана Грузинская Церковь. Этот день в Тбилиси называют «погром». Он не только Церковью инициировался, но среди участников были и священники, и радикальные правые группировки, часть из которых связана с Россией.

Я человек, который верит, что христианство — не про насилие. Когда ко Христу привели блудницу — или, в современной терминологии, проститутку — и спросили: «Что Ты с ней сделаешь?» — Он сказал: «Кто из вас без греха, первый брось в неё камень». Так он показал, что это не наше дело — судить её, потому что мы и сами не безгрешны. Как бы мы ни относились к неверующим людям или людям с другой сексуальной ориентацией, насилие непозволительно. И я считаю, что Церковь не должна его поддерживать — а тем более пропагандировать. Ведь христианство для меня — это любовь и принятие.

Исторически Грузия — консервативная страна. Но если вы пообщаетесь с обычными грузинами, то увидите, что у них нет желания и потребности кого-то избивать. Ко многим явлениям в Грузии относятся гораздо толерантнее, чем в России или Казахстане. Например, здесь есть несколько регионов, где живут мусульмане, есть большая азербайджанская община, армянская община. И все они, хоть и не без проблем, сосуществуют в одной стране.

Ситуация с разгромом прайд-парада не была типичной для Грузии. Когда происходили эти события, на улицу выходили не обыватели, а радикалы. У меня много друзей среди грузинов. Среди них есть и верующие, и не очень. Но никто из них в тот день не выходил на погромы.

Я считаю, что мы ходим в церковь не за политикой. И если Церковь участвует в политических процессах, а тем более действует не во благо людям, я вижу в этом проявление лицемерия. Ведь когда христиане призывают людей к насилию, это очевидно расходится с православными идеалами, верой, тем, что мы должны проповедовать. Поэтому подобные случаи порождают во мне внутренний конфликт — и что с ним делать, я пока не знаю.

У меня много вопросов к риторике, но из Церкви я не уйду

Я не жду, что руководители Церкви будут полностью безгрешными людьми, однако считаю, что они не должны публично высказывать идеи, не соответствующие сути христианства. И мне хотелось бы, чтобы в Церкви больше говорили о любви.

Мне нравится разделение, которое произошло на Западе: Церковь занимается своими делами, политики — своими. И желательно, чтобы они друг другу не мешали, не лезли друг к другу. В той же Канаде всё устроено именно так.

В последнее время мне импонирует риторика католической Церкви — я выступаю за те же ценности. Конечно, вопросы есть ко всем конфессиям — у каждой были свои тёмные периоды — периоды насилия или войн. Например, я понимаю, что католическая Церковь организовала и крестовые походы, и инквизицию, но всё-таки их современная риторика мне по душе, а те ценности, которые высказывает руководство Грузинской или Русской Церкви, я не разделяю.

Я просто хочу ходить в церковь и разделять публичные заявления её руководства. Возможно, это неправильно и я должен сосредоточиться лишь на Причастии, однако для меня публичное проявление Церкви очень важно. Хотя политическая ситуация не заставит меня сменить конфессию — я сделал свой выбор осознанно и не жалею о нём.

Я хочу, чтобы к моей вере относились уважительно

От друзей я не скрываю свои взгляды и спокойно говорю, что я верующий, христианин. А вот во внешней среде, например в Twitter, люди из IT нередко саркастично относятся к религии и верующим. Конечно, ядовитый сарказм обычно проявляют только в абстрактных постах — в личном общении люди всё-таки стараются сглаживать углы. Здоровый и нетоксичный человек просто скажет: «У меня другое мнение, но это ничего».

Когда я был ребёнком, родители ходили в протестантскую церковь, а я стеснялся своей веры и скрывал её от других детей. Тем более Казахстан не христианская страна и протестанты там не популярны. Однако я вырос и многое переосмыслил — теперь я не буду стесняться и скрывать свою веру. Моя вера — это моё личное дело. Я не указываю другим, во что им верить, и не хочу, чтобы кто-то указывал, во что верить мне. Если кто-то хочет подискутировать со мной уважительно, в формате разумного диалога — я всегда готов.

Я резко против навязывания веры, однако считаю, что все, кто со мной общается, должны уважать и эту часть меня. Если они не могут найти в себе силы уважать мою веру, мы не сможем общаться.

Наука не мешает вере

Большинство IT-специалистов — атеисты или агностики, потому что это достаточно рациональная профессия, и большую часть времени мы пишем код. А в коде нет места для магии и чудес. Поэтому сочетание слов «верующий» и «программист» порождает некий конфликт — наука вступает в противоречие с верой. Однако мне очень интересна наука.

Программисты часто говорят: «Нас Бог не из глины слепил, мы от обезьян произошли». Или задают вопросы про динозавров. Этот конфликт коснулся и моих родителей — поэтому они постоянно спрашивают, как я могу работать в науке. Ведь в Библии всё рассказано совсем не так, а значит, учёные говорят ерунду. Но на самом деле одно другому не мешает — здесь нет противоречия. Да и многие известные учёные были верующими.

Мне интересно связывать науку и религию. Я верю, что был Большой взрыв, но при этом я православный христианин. Я нахожу аргументы и объяснения, которые устраняют эти противоречия между наукой и верой. И мне это абсолютно не мешает. Наоборот, изучая научные материалы и читая книги, я думаю о том, насколько наша вселенная сложна и продуманна, какое это чудо. Я понимаю какую-то часть законов, согласно которым она функционирует, и для меня эти законы — лишь ещё одно свидетельство в пользу идеи, что Бог очень классно создал мир.

Для моих родителей поверить в Большой взрыв — всё равно, что опровергнуть христианство. А для меня теория Большого взрыва — это подтверждение существования Бога. Мне, как программисту, сложно представить, что настолько сложная система может возникнуть сама собой. Например, у меня на практике ни разу не случалось, чтобы программа вдруг сама собой поднялась на несколько ступенек эволюционной лестницы и вдруг заработала.

Наша вселенная — проект невероятной сложности, и он реально работает. Для меня идея о том, что изначально всё создал и организовал Бог, гораздо понятнее, чем утверждение, что всё случилось само собой. А то, какими инструментами Бог пользовался, — вопрос второстепенный. Почему бы ему не использовать Большой взрыв и не создать динозавров? Да и учёные утверждают, что до Большого взрыва была сингулярность, — но ведь по факту мы не знаем, что было до Большого взрыва, и происхождение мира остаётся не изученным до конца. А значит, мы не можем достоверно утверждать, что Вселенная не была создана Богом.