Как работает спортивный психолог: интервью с Викторией Борзенковой

— Вы помните, как впервые почувствовали силу спортивной психологии?

— В 23 года я с партнёром попала в руки к великому тренеру по фигурному катанию — Тамаре Николаевне Москвиной. Она только вернулась из США и взяла к себе всего две пары — от нас ждали невероятных результатов, и это социальное давление ощущалось постоянно.

И вот настал день первого серьёзного старта — этапа Гран-при в «Лужниках». Я очень нервничала, и Тамара Николаевна это заметила. Она подошла и заговорила со мной о стоявшей неподалёку буфетчице. В моей голове в тот момент всё перевернулось: о какой буфетчице может идти речь, если я пытаюсь сосредоточиться?! Но тренер продолжила: «Смотри, эта буфетчица стоит здесь уже много лет. Разве она волнуется, выполняя свою работу?» И правда: буфетчица спокойно расставляла товар, не замечая атмосферы соревнований вокруг себя. Тамара Николаевна продолжила: «Так же и ты: 20 лет занимаешься профессиональным спортом и сейчас на льду просто выполнишь свою обычную работу».

Эти слова придали мне уверенности, а волнение будто рукой сняло. Мы вышли и чисто откатали программу, смело заявив о себе. Тогда я впервые задумалась, как сильно психология влияет на результативность спортсмена.

— Прошли годы, вы завершили карьеру фигуристки и стали квалифицированным спортивным психологом. Каким был ваш путь в новую профессию?

— Он был очень интересным: я окончила магистратуру в НГУ им. П. Ф. Лесгафта как педагог, а кандидатскую писала уже по спортивной психологии. Потом повышала квалификацию в Институте современных психологических технологий, проходила профпереподготовку по направлению «Арт-терапия», а затем пошла учиться в Московский институт психоанализа.

— А чтобы стать спортивным психологом, нужны какие-то особенные навыки?

— Есть такая шутка: «Каким должен быть спортивный психолог? В первую очередь — спортивным». Прошлое в спорте поможет «прочувствовать» клиента — ощутить, какие эмоции он испытывает в запале соревнований, что его тревожит. Это ускорит процесс психологических консультаций.

Читайте также:

«Тренировать — не значит дрессировать»: зачем тренеру изучать спортивную психологию

— А если спортивное прошлое отсутствует, то путь в спортивную психологию закрыт?

— Конечно, нет! Есть психологи, которые успешно справляются и без бэкграунда в спорте. В таком случае они проживают опыт клиента через эмпатию, но на это уходит чуть больше времени.

— Я прочла, что спортивный психолог — один из немногих психологов, кто даёт советы напрямую, а не наталкивает клиента на поиск ответа в себе. Это правда?

— Директивные методы воздействия и правда существуют: когда тебе говорят, что и как делать. Но я придерживаюсь иной методики: я сепарируюсь от спортсмена и обучаю его практическим методам и инструментам.

Моя задача: научить клиента осознавать свою проблему и в будущем решать её самостоятельно. Вместо «делай так», я говорю ему: «Вот тебе знание, примерь его на себя». У каждого спортсмена своя картина мира, и только он сам чувствует, как внедрить в неё новые элементы.

— А почему вы не используете директивный подход?

— Я не хочу подвязывать спортсмена на психологическое сопровождение. Если психолог постоянно даёт клиенту прямые советы, то рано или поздно появится взаимная зависимость, а это никогда не идёт на пользу.

Однако, если обучить клиента инструментам психологии, он перестанет искать причину, по которой у него что-то не получается, а быстро сориентируется и найдёт возможность выйти из ситуации. Спортсмен сможет сам адаптироваться к смене климата, питания, часовых поясов и условий проживания.

«Голова — главный центр управления»: о киберспорте и психологии команд

— Вы сопровождаете очень разных спортсменов: от одиночных теннисисток, парных фигуристов до целых хоккейных и киберспортивных команд. С командами работать тяжелее?

— У спортивного психолога нет понятий «легче» или «тяжелее» — отличается только подход. Например, при работе с командой необходимо акцентировать внимание на командообразующих действиях — только так можно получить крутой результат.

У команд общая цель стоит превыше личных амбиций, и каждый игрок эту общую цель осознаёт. Игроки должны хорошо друг друга знать, чтобы предугадывать действия сокомандников и подстраховывать их. В киберспорте, например, из-за этого много проблем: там сильная текучка игроков.

— Если командообразующие действия первичны, надо ли при этом работать с каждым игроком ещё и индивидуально?

— Конечно! Для каждого по отдельности нужно подбирать индивидуальный «рецепт» методик, которые усилят его личность и прокачают навыки. Если мы усредним задания по группе, то слабый будет расти, а сильный останется на месте, так как ему нужны задачи посложнее.

— Как в такой неподвижной дисциплине, как киберспорт, выражается психологический фактор?

— Киберспорт неслучайно признан официальной спортивной дисциплиной. Ему присущи все особенности спорта высоких достижений: наличие тренировочного процесса, соревновательная практика. Думаю, скоро сформируется и единая методология.

У киберспортсменов такой же тяжёлый режим, как и у других профессиональных спортсменов: тренировки по шесть часов в день, постоянные сборы (у них они называются boot camps), психоэмоциональные перегрузки. Не стоит акцентировать внимание на том, что тело спортсмена во время игры неподвижно: голова — это главный центр управления, через который осуществляются все реакции.

— То есть голове неважно, играешь ты в компьютер или на поле?

— Скажу больше: когда киберспортсмены играют в виртуальном пространстве, они идеомоторно присоединяются к персонажу и вместе с ним, например, бегают по лесу в Dota 2. Игрок представляет, как он передвигает ногами, ускоряется, разворачивается, — эти мысли задействуют определённые группы нейронов и мышечных волокон, как если бы он двигался по-настоящему. Такой ментальный навык называют «мысленной тренировкой».