Как в молодом СССР восполняли нехватку учителей

Из этой статьи вы узнаете:

• как, объявив курс на всеобщее начальное образование и ликвидацию безграмотности, новая власть столкнулась с нехваткой учителей;
• почему в условиях дефицита учителей с них не пылинки сдували, а, наоборот, устроили чистки в их рядах;
• как в школьные учителя стали в буквальном смысле мобилизовать чуть ли не всех подряд;
• как учителей готовили на курсах за пару месяцев и на заочных отделениях вузов;
• кто догадался, что без прибавки к зарплате и снижения общественной нагрузки в профессию не привлечь.

Почему возникла нехватка учителей

В дореволюционной России даже начальное школьное образование так и не стало обязательным и всеобщим, хотя идея такая обсуждалась неоднократно. Причина банальная — казна не готова была выделить столько денег, сколько на это требовалось. А большевики ещё до революции заявили одной из своих программных целей всеобщее обязательное обучение. С одной стороны, это должно было преодолеть классовое неравенство, с другой — помочь воспитать активных сторонников нового режима и грамотных специалистов для предстоящей широкой индустриализации.

Уже в 1918 году в декрете о единой трудовой школе большевики объявили школу бесплатной, а посещение школы первой и второй ступеней — обязательным для всех детей школьного возраста. Правда, новая власть быстро столкнулась с той же проблемой, что и старая, только в условиях разрухи — в ещё большем масштабе: на обеспечение бесплатного образования государству не хватало средств, и плата за обучение вернулась уже в 1923-м, а полностью от неё получилось отказаться только в 1956 году.

Учить требовалось не только детей, но и взрослых, ведь многие элементарно не умели читать или писать (по разным оценкам, грамотных было от 30 до 40%). И в 1919 году вышел декрет Совнаркома РСФСР «О ликвидации безграмотности». Всех неграмотных в возрасте от 8 до 50 лет обязали учиться грамоте на родном или на русском языке по желанию — в государственных школах, как уже существующих, так и в учреждаемых по планам Народного комиссариата просвещения (Наркомпроса). Учащимся рабочий день сокращался на два часа с сохранением заработной платы.

Грандиозные планы! Но увеличение числа учеников требовало увеличить и число учителей. А где их найти, если даже просто грамотными в стране было меньшинство взрослых? Людей с высшим образованием было ещё меньше: в 1917 году в вузах обучалось 135 тысяч человек примерно на 167 миллионов населения. Вряд ли к началу 1920-х годов образованных людей стало больше, скорее наоборот — ведь кто-то погиб на фронтах Первой мировой, кто-то — в Гражданской войне, кто-то эмигрировал, стал жертвой красного террора или умер от голода и болезней в самое трудное время. Стране не хватало кадров, денег и вообще любых ресурсов для такой масштабной задачи — от учебников до дров для отопления холодных классов.

Тот же декрет «О ликвидации безграмотности» предоставлял Наркомпросу и его местным органам право привлекать к обучению неграмотных в порядке трудовой повинности всё грамотное население страны, не призванное в войска, — с оплатой их труда по нормам работников просвещения. А в 1920 году Совет народных комиссаров создал Всероссийскую чрезвычайную комиссию по ликвидации безграмотности (ликбез), подчинявшуюся Наркомпросу. Комиссия должна была организовать не только сами курсы ликбеза, но и подготовку учителей для них.

Читайте также:

Большая перемена на Заречной улице: как в советских школах учились взрослые люди

На практике осуществление планов оказалось гораздо сложнее, чем казалось в теории. Работа велась, но стало ясно, что ввести всеобщее образование быстро не получится. В 1923 году Совет народных комиссаров принял решение лишь приступить к разработке плана всеобщего образования, а в 1930 году ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О всеобщем обязательном начальном обучении», в котором, во-первых, констатировали, что «подготовка и проведение всеобщего начального обучения шли до сих пор неудовлетворительным темпом», а во-вторых, снова ввели обязательное обучение детей обоего пола в возрасте от 8 до 15 лет в объёме четырёхлетнего курса начальной школы (это значит, что после первого декрета 1918 года школьное образование всеобщим и обязательным в реальности не стало).

Казалось бы, в такой ситуации с профессиональных учителей надо сдувать пылинки, чтобы не растерять тех, кто есть, но на самом деле происходило наоборот.

Большинство педагогов того времени получило образование ещё при царе, и далеко не все были рады Октябрьской революции и всему тому, что она за собой повлекла. Власти опасались, что такие учителя будут проводниками чуждой марксизму идеологии.

В 1922 году в СССР прошла первая «чистка» учительских рядов — из школ были уволены те, кто считался неблагонадёжными. Поиском таких занимались «проверкомы» — экспертные комиссии при отделах народного образования. Заведующие школами предоставляли им подробные отчёты с заполненными анкетами, автобиографиями и характеристиками на каждого учителя, докладами о проделанной за год работе.

После этого прошли ещё три волны «чисток». Так, в 1928 году увольнения и перемещения затронули 45% учителей. Некоторые, не дожидаясь, пока до них дойдёт очередь, сами оставляли педагогическое поприще. Этому способствовали и низкие зарплаты, которые к тому же зачастую платили с задержкой, и общественно-политическая нагрузка, которую возлагали на учителей, — им надо было проводить занятия на предприятиях, бороться с лодырничеством и пьянством, а в деревнях педагогов часто привлекали к колхозным делам.

К тому же для подготовки учителей попросту не хватало учебных заведений. Профессиональные педагогические учебные заведения в 1930–1931 году обеспечивали РСФСР только 30% от требуемого количества новых учителей начальной школы, а вузы — 27,7% преподавателей для 5–7-х (то есть средних) классов. Ситуацию усугубили и неправильные расчёты: вместо ожидаемых 613,5 тысячи в 1930 году за школьные парты сели 693 тысячи детей.

Как в школу пытались «мобилизовать» почти всех подряд

Форсированное распространение всеобщей грамотности требовало быстрых и решительных мер, и решать эти задачи стали «добровольно-принудительными» методами. В том же постановлении «О всеобщем обязательном начальном обучении» 1930 года был пункт с перечислением мер по решению проблемы нехватки учителей. Он предусматривал даже возвращение в школы педагогов, работавших не по специальности, и привлечение студентов:

На Урале, например, были созданы специальные бригады «по вербовке контингентов учащихся в педтехникумы и педвузы», а также по организации при семилетних школах курсов для подготовки в педагогические средние учебные заведения.

В сентябре 1930 года СНК РСФСР издал постановление, которое предписывало командировать в школы тех, кто когда-то окончил педагогические учебные заведения и ранее работал не менее года учителем, но в данный момент трудился не по специальности. За отказ полагалась административная ответственность.

А Наркомпрос постановил мобилизовать для занятий с неграмотными подростками культармейцев — так в первые годы существования СССР называли комсомольцев, которые должны были бесплатно, как бы сейчас сказали, на волонтёрских началах, распространять среди неграмотного населения новую советскую культуру, помогать избавляться от старорежимных привычек, словом, всячески просвещать.

Ещё одним своеобразным способом пополнения педагогических кадров были «выдвижение на педагогическую работу и мобилизация» трудовыми коллективами и общественными организациями. В таком случае учителем мог оказаться буквально кто угодно. Так, на Урале из выдвинутых учителей начальных школ лишь 49% имели неполное среднее, а остальные — вообще только начальное образование. На работу порой принимали без документов, например с таким обоснованием: «Видно, что хорошо пишет, значит, надо принять, а кто такой, стаж работы и так далее сказать трудно».

Ещё учителей из центрального региона отправляли на длительные, в два-три года, командировки — укреплять школы провинции. И если поначалу такие отъезды были добровольными, то уже к 1932 году стали заменяться обязательными. Кроме того, заработала система обязательного распределения выпускников педагогических учебных заведений на отработку в отдалённые регионы, где остро не хватало учителей.

И конечно, как всегда бывает, когда возникает острая потребность в каких-то специалистах, с которой не в состоянии быстро справиться система высшего и среднего профессионального образования, спасительной показалась идея готовить учителей на краткосрочных курсах. А ещё — с помощью заочного педагогического образования.

Помогли ли курсы и заочное образование справиться с нехваткой учителей?

К педагогическим курсам как к палочке-выручалочке Наркомпрос обратился ещё в 1918 году, тем более что это был привычный опыт — в дореволюционной России тоже существовали педагогические курсы. Конечно, после революции содержание курсовых программ для учителей изменилось. В 1920-е годы на них в основном проводили повышение квалификации для «старорежимных» педагогов, а точнее, их политическое перевоспитание: учили проявлять активную коммунистическую позицию, знакомили с нововведениями в советских школах, программах и методиках обучения.

Читайте также:

Как большевики радикально реформировали школу, а потом устали от экспериментов

Однако охватить этими курсами удалось лишь часть учителей, да и качество подготовки на них было низким. В официальных отчётах её характеризовали как «вялую и не дававшую положительных результатов». Во многом это было связано со слабой подготовкой курсовых методистов и недостаточным финансированием.

Но в условиях дефицита педагогов открылись и курсы для обучения профессии с нуля. Они создавались при пединститутах и педтехникумах, и продолжительность обучения на них составляла поначалу от шести месяцев до года. А в 1930–1931 годах появились трёх- и даже двухмесячные курсы. Кандидаты в учителя, которых выдвигали и мобилизовали трудовые и общественные коллективы, шли на работу в школы как раз через такое экспресс-образование. За 1931–1935 годы курсы дали школе 148 тысяч учителей.

Именно в основном через курсы на работу попадали учителя начальной школы, и это позволило хоть как-то сгладить кадровый голод. Но несложно представить, каким получался результат профессиональной подготовки за пару месяцев малограмотных людей, часто имевших за спиной лишь четыре класса начальной школы. Многие новоиспечённые педагоги не только пропускали ошибки детей, но и сами писали неграмотно.

Поэтому уже с 1932 года Наркомпрос стал постепенно ликвидировать курсы и заменять их заочным обучением в педагогических вузах и техникумах, полагая, что толку от этого будет больше. Заочникам предоставляли льготы: дополнительные дни оплачиваемого отпуска на летние сборы, зимнюю сессию и учебные консультации, снижали им нагрузку по обязательной в то время общественной работе.

Но, конечно, заочная форма тоже изобиловала недостатками. Сессии и самостоятельная работа были организованы плохо, учебной литературы не хватало, а методической практически не было совсем. Сами учащиеся, несмотря на поблажки, жаловались на недостаток времени на учёбу.

Кроме того, многие студенты не обладали достаточными базовыми знаниями, чтобы хорошо учиться. Так, в 1935 году, чтобы выполнить спущенные сверху планы, приёмные комиссии педтехникумов приняли 67% абитуриентов, которые на вступительных экзаменах получили неудовлетворительные оценки. Не помогали даже подготовительные курсы для абитуриентов, введённые в техникумах с 1931 года. В итоге студенты имели низкую успеваемость и массово отсеивались. Так, в 1934 году в 46 пединститутах РСФСР отсев составил 31,8% студентов-заочников, а выпуск — всего 1,2%.

Отъезды учителей начальной школы на сессии и курсы (а таких, кто совмещал работу в школе с учёбой, было большинство) по нескольку раз в год создавали проблемы для учебного процесса школьников. Вплоть до того, что директора вынуждены были останавливать работу.

А ещё в 1936 году специально учреждённая при Правительстве РСФСР комиссия разработала план подготовки учителей в новом типе учебных заведений — учительских институтах, которые стали открывать при университетах, на базе некоторых непедагогических вузов, преобразовывать из рабфаков и педагогических техникумов. В этих институтах давали неполное высшее образование. Кроме того, подготовку учителей разрешено было организовать и в тех вузах, которые не относились к ведомству Наркомпроса, — например, при технических.

Одним только образованием дело не ограничивалось. Андрей Бубнов, бывший наркомом просвещения в 1929–1937 годах, прекрасно понимал, что для привлечения в учительскую профессию нужно улучшать условия труда. Ведь многие профессиональные педагоги бросали работу, не выдерживая безденежья и большой дополнительной общественной нагрузки. В 1936 году Бубнову удалось добиться увеличения учительских зарплат на 10–25%. И хотя прибавка была не такой уж заметной, а проблемы с задержками выплат не прекратились, в школы вернулись 13 тысяч уволившихся раньше педагогов. Бубнову также удалось несколько снизить общественную нагрузку на учителей.

Полностью ликвидировать нехватку учителей в те годы так и не удалось. Но чуть больше чем за двадцать лет, с 1917 года по 1939-й, в общеобразовательных школах России стало в три с лишним раза больше учителей, чем было до революции. Да, многие из них были очень слабо образованы, и в школах происходила большая «текучка», но именно эти учителя как-то обучили первое советское поколение. По данным переписи 1939 года, уже 90% граждан 16–50 лет были грамотными.