«Даже самые замечательные педагоги не все выдерживали строгих требований Песталоцци»

Швейцарский педагог Иоганн Генрих Песталоцци был гуманистом и идеалистом, он видел во всеобщем образовании путь к справедливому обществу. Критикуя современные ему школы и университеты, Песталоцци выступал за развитие самостоятельного мышления и природных способностей учеников, воспринимал детей как личности, к которым нужно относиться с уважением и любовью. Он выстроил собственную педагогическую систему, но попытки реализовать её на практике долгие годы оканчивались неудачами. Однако этот непростой путь в итоге привёл Песталоцци к делу всей его жизни — школе-интернату с отделением для подготовки учителей в Ивердоне. Здесь Песталоцци не только выстроил обучение согласно своей методике, но и приобрёл международную известность как педагог-новатор.

О детстве и юности, становлении педагогом, писательском ремесле, успехах и неудачах Песталоцци рассказывает Андрей Максимов в книге «Песталоцци. Воспитатель человечества». Она вышла в «Молодой гвардии» в 2023 году. С разрешения издательства мы публикуем фрагмент из книги, в котором рассказывается о требовательности Песталоцци к другим педагогам Ивердонского института и его отношении к заслуженной славе.

«В Ивердоне Песталоцци был более требователен к педагогам, нежели к ученикам. Детям прощалось многое, к учителям отношение было гораздо строже. Для Песталоцци педагог — это профессионал, главная задача которого: продемонстрировать ребёнку пример заинтересованности в других людях. В семье отец — это в первую очередь пример. Вот такого отцовского отношения Песталоцци требовал и от учителей. Сам он писал об этом предельно чётко: „Веру должна порождать вера, а не знание… Мышление должно быть порождено мышлением, а не знанием… Любовь должна порождаться любовью, а не знанием…“.

Работа была очень напряжённой. Известны случаи, когда педагоги срывались на учеников. Сам человек чрезвычайно эмоциональный и взрывной, Песталоцци прощал такие срывы, если они не носили системного характера. Но, увидев педагога, который во время урока читал по книжке, — немедленно с ним расставался.

Вообще профессия учителя в то время во многом была уделом людей, которые хотели, не особо напрягаясь, получать постоянный доход. Вспомним сапожника Самуила Гизли, который руководил нашим героем в Бургдорфской школе. Казалось бы, они должны были ринуться и в Ивердон. Однако к тому времени авторитет Песталоцци был таков, серьёзность его отношения к делу стала столь широко известна, что в институт шли работать только те люди, которые хотели узнать новую систему и учить детей именно по ней. Но даже самые замечательные педагоги не все выдерживали строгих требований Песталоцци, да и просто чрезвычайно насыщенного ритма школьной жизни. Регулярно вспыхивали споры, возникали конфликты. После некоторых „горячих“ бесед учителя уходили, игнорируя постоянную и немаленькую зарплату.

В своих записках, дневниках и статьях Песталоцци почти не пишет об этих конфликтах, из чего можно сделать вывод: он особенно по их поводу не переживал. Наш герой обладал удивительным свойством, характерным для всех фанатично преданных своему делу людей, способных истово переживать только по поводу того, что касается их работы. Остальное — им просто неинтересно. Личные обиды не рождаются у того, кто идёт к своей цели. Он их попросту не замечает.

Одной из причин конфликтов с педагогами являлось их недовольство своим руководителем в связи с тем, что он слишком много внимания, а значит, и времени уделяет важным персонам, посещающим Ивердон. Мол, он превращает учебное заведение в своего рода модную выставку, глянуть на которую съезжаются сильные мира сего. Некоторые коллеги едва ли не требовали от Песталоцци ограничить круг гостей Ивердонского института. Но для нашего героя приезд важных гостей — тех, кого сегодня мы называли бы VIР-персонами — являлся делом, причём принципиально важным. Он даже выделил в замке специальное красиво украшенное помещение для таких встреч. Тщательно и основательно готовился к ним. Иногда, увы, даже пренебрегал своими уроками, дабы встретиться с каким-нибудь знатным лицом и лично показать ему жизнь Ивердонского института.

Внимание к самому себе и к своему делу Иоганн Генрих Песталоцци выстрадал всей своей жизнью. „…Где он, этот человек, призванный вынести своё суждение о нас? — вопрошал в те годы Песталоцци. — Где они все, в чьём испытывающем взоре мы так нуждаемся, потому что хотим с успехом привлечь свой век к участию в наших усилиях, направленных на важнейшие, священнейшие интересы, к их поддержке?“

Понятно, что когда человек столько лет гоним и даже презираем — похвалы никогда не будут для него излишними. Тем более когда Песталоцци называет своё дело „важнейшим и священнейшим“, он не лукавит и не кокетничает. Он на самом деле относится к делу образования человека именно так. Искренно хочет поделиться своим умением и услышать в ответ слова одобрения. И что скрывать? Когда в Ивердон приходят лучшие люди своего времени, Песталоцци воспринимает это как награду. На которую, как мне кажется, имеет абсолютное право.

Однако, кроме такого вполне объяснимого тщеславия, приезды знаменитостей играли весьма существенную практическую роль в популяризации педагогической системы Песталоцци. Даже краткий список VIP-персон — посетителей Ивердонского института впечатляет. Король прусский Фридрих Вильгельм III, король голландский Людовик I, знаменитые философы Роберт Оуэн и Иоганн Готлиб Фихте, баронесса Анна Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн, вошедшая в историю как писательница мадам де Сталь, немецкий философ и теоретик педагогики Иоганн Фридрих Гербарт, русские педагоги Фёдор Буслаев, Александр Ободовский, Матвей Тимаев… Поверьте, список можно продолжать долго. Представляете, какой славой должно было пользоваться учебное заведение, если его считали необходимым посетить и руководители государств, и самые известные люди того времени?

В Ивердонском институте побывал знаменитый политик Шарль Морис Талейран. Он сразу понял, что система Песталоцци работает, но в сути этого метода разобраться никак не мог. Ему пытались объяснять, в том числе и сам Песталоцци. Талейран не понимал. Наконец кто-то из педагогов заметил, что, в сущности, всё строится на том, что Песталоцци просто очень любит детей.

— Это понятно, — ответил министр трёх правительств Талейран. — Любовь… Лирика… А система-то в чём?»