Былое: «Педагогия была для меня забавой». Как Циолковский стал учителем

«На следующий год я сдавал экзамен на учителя, так как в Рязани не имел уроков и жил оставшимся скудным запасом денег. В это время я занимал комнату у служащего Палкина. Это был ранее сосланный в Сибирь поляк, теперь освобождённый.

На экзамен я боялся опоздать. Спрашиваю сторожа: «Экзаменуют?» Насмешливый ответ: «Только вас дожидаются».

Первый устный экзамен был по закону божию. Растерялся и не мог выговорить ни одного слова. Увели и посадили в сторонке на диванчик. Через пять минут очухался и отвечал без запинки. Далее со мной уже этой растерянности не было. Главное — глухота меня стесняла. Совестно было отвечать невпопад и переспрашивать — тоже. Письменный экзамен был в комнате директора и в его одноличном присутствии. Через несколько минут я написал сочинение, ввернув доказательства совершенно новые. Подаю директору. Его вопрос. «Это черновая?» — «Нет, беловая», — отвечаю.

Хорошо, что попался мыслящий молодой экзаменатор. Он понял меня и поставил хороший балл, не сделав ни одного замечания. Отметок их я не видел. Знаю только, что меньше 4 получать на экзамене было нельзя. Так сошли и другие экзамены.

Пробный урок давался в перемену, без учеников. Выслушивал один математик.

На устном экзамене один из учителей ковырял в носу. Другой, экзаменующий по русской словесности, всё время что-то писал и это не мешало ему выслушивать мои ответы.

Отец был очень доволен. Решили помочь мне в снаряжении на предполагаемое место. На экзамене я был в серой заплатанной блузе. Пальто и прочее — всё это было в жалком состоянии, а денег почти не оставалось. Сшили виц-мундир, брюки и жилет, всего на 25 рублей. Кстати сказать, что все сорок лет моего последующего учительства я больше мундира не шил. Кокарды не носил. Ходил в чём придется. Крахмальных воротников не употреблял. Сшили и дешёвое пальто за 7 рублей. Пришили к шапке наушники и всё было готово. Истраченное я потом возвратил отцу, который за это немного обиделся.

Был у меня ещё коротенький полушубок (куплен за 2 рубля). Под холодное пальто без ваты он очень пригодился зимой: тепло и прилично.

Однако несмотря на прошение назначен был на место учителя только месяца через четыре.

Этот промежуток ожидания я проводил в деревне у помещика М. Занимался с его малыми детьми. Учил их грамоте. Мальчик спрашивает: «Зачем ставится в конце слов ер (ъ)?» «Это, — отвечаю, — по глупости». Также я раскритиковал и всю грамматику. Когда ребёнок встречал ер, то сначала становился в тупик, а потом замечал: «Знаю, это по глупости».

Педагогия была для меня забавой. Главным же образом я погружался в законы тяготения тел разной формы и изучал разного рода движения, которые вызывали относительную тяжесть.

Контекст

Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935), идейный вдохновитель воздухоплавания и космонавтики, занимался научными и фантастическими идеями в свободное время, а на жизнь зарабатывал учительским трудом. Систематического образования он не получил, так как в детстве оглох из-за скарлатины, но проучился четыре года в Вятской гимназии, а потом занимался самообразованием, в том числе три года — в Москве, в библиотеке по книгам. В 1876 году вернулся в Вятку, где жил его отец, и занялся репетиторством. Затем семья переехала в Рязань, и именно там Константин в 1879 году экстерном сдал экзамен на звание народного учителя. Кстати, произошло это в его день рождения — ему исполнилось 22 года.

Спустя четыре месяца он получил назначение учителем арифметики и геометрии в Боровское городское училище. До 1921 года преподавал математику и физику в учебных заведениях Боровска и Калуги, в том числе в дореволюционный период — в женском епархиальном училище, а с 1918 года — в трудовой школе. В 1906 году был награждён за учительские успехи орденом Св. Станислава третьей степени. Работу в школе прекратил в 1921 году по состоянию здоровья.

Хотя, вспоминая свои первые шаги на учительском поприще, Циолковский и написал, что «педагогия» была для него забавой, в дальнейшем учительство его увлекло. Преподавателем он был по тогдашним меркам необычным: старался не давить на детей и делать уроки интересными для них, считал непедагогичным ставить плохие отметки. Глухота, конечно, осложняла ему работу, но не делала её совсем невозможной. Слушая ответы учеников, он прикладывал руку к уху, а позднее устроил себе особую слуховую трубу.

В 1932 году, когда Константину Эдуардовичу было уже 75 лет, он подвёл такой итог своей жизни: «Может быть, мои изобретения не осуществятся. Вот то, что я работал 40 лет учителем, я считаю несомненной заслугой».

Экзамен, о котором идёт речь в его воспоминаниях, был введён распоряжением Министерства народного просвещения в 1874 году. Получить звание учителя городского училища в то время можно было и без аттестатов, дипломов или свидетельств об окончании педагогических курсов — но требовалось сдать экзамен специальной комиссии. Испытания проводили по Закону Божию, русскому языку и словесности, математике, истории, географии, естествознанию, физике, а также по «искусствам» — черчению, рисованию, чистописанию.

Сверх испытаний, надо было провести пробные уроки — по русскому языку, арифметике алгебре или геометрии и естествознанию (естественной истории, как тогда называли этот предмет).