«Сегодня книга может быть более артистичной, менее ответственной»: интервью с Евгением Корнеевым

Дизайнерская ячейка

По первому образованию я инженер-строитель. Но всю жизнь меня интересовало изобразительное искусство. В какой-то момент начал делать графику для периодических изданий, после работал в рекламном бизнесе, например в компании LBL. Там было дизайн-бюро «Квадра». У нас были амбиции. Дело было новое, и в 1991–1993 году мало кто представлял себе, как должно функционировать дизайн-бюро.

Наш руководитель, Владимир Каширин, собрал универсальное дизайн-бюро, в котором были подразделения, занимающиеся и архитектурой, и выставочным дизайном, и графическим дизайном. Работали интересные люди. Например, Юлий Борисов, архитектор, работал в нашем бюро. Тогда он был выпускником МАРХИ. А сейчас это один из ведущих архитекторов России: павильон «Атом» — это его проект.

В бюро «Квадра» происходили важные вещи, значение которых я могу оценить только сейчас. Первый номер журнала по архитектуре, дизайну и урбанистике «Проект Россия» был подготовлен на технической базе LBL. Издавался журнал «Да!» о графическом дизайне. Чтобы делать его, к нам приходили Владимир Кричевский и Елена Черневич, они рассказывали о современном дизайне. В студии работали современные художники, привносили нестандартные подходы.

Основное отличие дизайн-процесса девяностых от современного — это универсальность. Мы делали всё. Я делал упаковку и получал призы на фестивалях рекламы, оформлял первый номер журнала «Проект Россия», занимался рекламой для компании Reebok, начиная от фотосъёмки и заканчивая каталогами и наружной рекламой. Мои первые многостраничные издания — это годовые отчёты для банков.

Владимир Кричевский заразил нас интересом к голландскому дизайну, который в то время был передовым. Удивительно, что такие явления вдруг исчезают, рассасываются, сходят на нет, но тогда мы действительно очень интересовались тем, что происходит в голландском дизайне. На самом деле, возможно, наше видение было несколько однобоким: ведь существовал и швейцарский графический дизайн — более основательная и значимая школа графического дизайна.

Мы следили за Дэвидом Карсоном. Журнал «Птюч» был сделан под его влиянием. Мы знали о Невилле Броуди и следили за ним. Мы собирали всё по крупицам. Например, я первый раз побывал в Голландии в 1993 году. И я буквально собирал какие-то бумажечки на улице, бесплатные брошюры в музеях.

У меня была солидная стопка журналов Raygun, которые оформлял Дэвид Карсон. А это, наверное, был тогда самый актуальный источник по графическому дизайну. Друзья присылали мне из Голландии с оказией толстые пакеты всякого графического мусора и не мусора.

Читайте также:

Глянцевое поле экспериментов: лучшие авангардные журналы / Skillbox Media

В нашем бюро мы сделали все пять номеров журнала «Да!», в том числе четвёртый — голландский, в котором Кричевский писал о ведущих дизайн-студиях Нидерландов того времени. И все материалы этого журнала мы сканировали вручную, держали в руках. Я бы не сказал, что мы чувствовали себя как-то на отшибе. Журналы по дизайну Items, Emigre, U&lc, ежегодники «Лучший дизайн Нидерландов» и «Лучшие книги Нидерландов» — всё это стояло в студии на полке.

Системный подход

В Школе дизайна Высшей школы экономики я работаю восьмой год. Сначала преподавал типографику в бакалавриате, но сейчас уже заканчивает обучение моя четвёртая группа магистратуры. Наш курс называется «Искусство книги».

Начал преподавать, чтобы привести в порядок свой наметившийся подход к оформлению книг. Понадобилось создать авторскую программу обучения дизайну книги.

Светлана Данилюк, наша выпускница и одна из лучших книжных дизайнеров, оформила программу в виде книги, это был её дипломный проект. Студенты меня построили в этом смысле. Ко мне приходит довольно много продвинутых людей, которые уже отучились на графических дизайнеров, получили дополнительные образования, отучились в Typomania School. На наш курс приходят специалисты достаточно высокого уровня.

Конечно, обучение — это не игра в одни ворота, потому что я тоже чему-то учусь у студентов, я вижу их находки, выбор шрифтов, интересы и тоже кое-что мотаю на ус.

Ещё это молодёжь, почти все — молодые женщины.

И я учусь жить в этом новом мире, где женщины играют всё более важную роль. Я учусь соответствовать этому новому миропорядку.

Предмет первой необходимости

Книга сейчас отходит на второй план и не кажется больше предметом первой необходимости. Но почему я считаю, что это база? Это вещь очень старая, старинная. По крайней мере, пару тысяч лет люди её изготавливают, пользуются, живут с ней.

Книга — это одна из тех вещей, которые сопровождают человека всю жизнь. Заниматься книгой — в каком-то смысле беспроигрышный вариант.

Может быть, не совсем как стакан. Она находится в каком-то пограничном состоянии: ещё продолжение тела, но уже и нечто большее: часть огромного медийного мира. Книжное дело — это традиционное искусство. Поэтому на него можно положиться.

Работа с книгой — это одна из областей графического дизайна, и её базовая дисциплина — типографика. Работая с книгой, вы работаете с набором, со шрифтом. Типографика — это одна из основ дизайна вообще. Вы сможете применить навык работы с буквами в любой его области. Кроме этого, работа с книгой даёт навыки работы с большими объёмами информации.

Раздизайн

В начале 1990-х начали складываться мои предпочтения в области дизайна. В те годы я взаимодействовал с Владимиром Кричевским, был его апологетом. Владимир проповедовал то же, что и сегодня, — необходимость делать доступный, экономный дизайн без наворотов, редуцировать. Кроме этого я прознал о деятельности дизайн-бюро Droog Design, влюбился в их работы, в критический остроумный подход.

Всех молодых дизайнеров посещают мысли о собственном бюро, я не был исключением. Придумал метод «раздизайн» — действие, противоположное дизайну, которое должно было порождать вещи в духе Кричевского и Droog Design. В основе раздизайна — разоблачение вещи, освобождение её от неактуальных наслоений дизайна, редукция и дальнейший пересмотр программы и формы вещи. Он должен был приводить к простому, рациональному, чистому, но при этом — оригинальному и, может быть, даже удивительному результату. Как я сейчас понимаю, это никакой не раздизайн, а нормальный проектный процесс. Но мне был нужен бренд и мечта о бюро с принципами.

У меня сохранилось худи с вышивкой «Раздизайн», которое мне в подарок сделала дочь, когда была подростком. Сейчас ей 30 лет. То есть по крайней мере даже мои домашние уже 15 лет назад понимали, что имеют дело с каким-то «раздизайном».

Но я был непоследователен и ненастойчив в продвижении принципов раздизайна. Работа над книгой — это удивительный большой мир, в котором дизайна на самом деле довольно небольшое количество. В нём много людей, авторов, редакторов, тем, подробностей и влияний.

Книга появляется не на пустом месте, это продукт, который вырастает из целого комплекса причин, на него влияет большое количество факторов. Можно противостоять этому всему, проводить жизнь в борьбе за редукцию. А можно опираться на эти ограничения, использовать возможности. Работа с книгой оказалась интереснее, чем аскеза. Каждая тема, каждый материал, каждый коллектив навевает особые ассоциации, не всегда связанные с борьбой за рациональную форму. Тем не менее как один из инструментов, как одна из возможностей раздизайн у нас всегда наготове. Если раздизайн уместен, подходит и теме под стать, то, конечно, мы идём его путём.

Со временем название инструмента стало названием воображаемого проектного бюро. Наследием раздизайна можно считать то, что мы стараемся работать насколько возможно концептуально, применять ясную, полезную, порождающую интересную форму проектную идею, связанную с содержанием и смыслом заказа.

Например, художник Рерих изображает горы, его творчество наполнено мыслями о чём-то высоком, ассоциируется с диагональю, с подъёмом. Горы — это своеобразный набор диагоналей. И мы решаем построить дизайн книги на их использовании. И эта форма проходит у нас от первой до последней страницы. Типографика получает наклонные колонки, рельеф на обложке тоже получает диагональ.

Ретроспектива

Выставка состоит из четырёх залов. В первом зале показываем вещи, созданные по принципу раздизайна, более или менее концептуальные. Во втором зале показываем вещи, относящиеся к «Прототеке», — основанные на работе с конструкцией. В третьем зале лежат нормальные книжки. В зале в подвале показаны работы магистров профиля «Искусство книги» Школы дизайна НИУ ВШЭ.

Постепенно, одна за одной, конструкции из «Прототеки» становятся реальными книгами. Для Музея современного искусства мы издали книгу невиданной формы, собранную без ниток и клея. Только что для музея Art4.ru вышла новая книга Данилы Полякова в конструкции из «Прототеки».

Делая для «Прототеки» очередную конструкцию, откладываем её на будущее, она лежит там и ждёт своего часа, потом, когда приходит время, выстреливает и облекается в форму конкретной книги, с типографикой, картинками. Это очень вдохновляющий проект.

Кроме книг, на выставке представлены рабочие материалы. На стенах — приладочные листы, очень красивые полиграфические отходы, на столах под стеклом — инсталлированы наброски и эскизы, которые мы делаем во время того, как у нас зреют идеи по поводу книг.

Побывал однажды на выставке Ирмы Бум в Нидерландском культурном центре в Париже. Кроме книг, там были показаны её рабочие материалы. Только ради этого стоило ехать в Париж. Мы тоже показываем часть своей кухни.

Уходящее искусство

Раньше у книги была ответственная глобальная цивилизационная задача — быть хранилищем знаний. Поэтому к ней предъявлялись практически медицинские требования по оптике, с одной стороны, и по прочности — с другой: книга должна была жить сто лет и более.

Современная книга может быть более артистичной и менее ответственной. Многие мои работы так и сделаны. У нас открылся большой простор для поиска и эксперимента.