Вечный язык, или Великаны работают медленно

В 1962 году в Китае при раскопках неолитического поселения Цзяху археологи обнаружили древнейшие в истории человечества логотипы. Они были нацарапаны на черепашьих панцирях. Нет, я не ошибся, именно логотипы…

Ну хорошо, назовём это иероглифами, пиктограммами, символами, знаками — суть от этого не изменится.

Любое цельное, единое, уникальное изображение предмета, действия, определения (или даже их комбинация, образующая нечто более сложное) — как его ни назови — принципиально отличается от конструктора под названием «алфавит». Каждый отдельный значок — буковка — не имеет своего личного значения, он — только нота, издающая определённый звук, только деталь с ограниченной функцией.

И вот за шесть тысяч лет до нашей эры неизвестные дизайнеры уже использовали части дохлой черепахи для лаконичной передачи смыслов (каких именно — достоверно не известно, но современники их наверняка семантически опознавали). Этот функционал спустя и восемь тысяч лет сохранился в своей неизменности, прожив очень долгие годы в разнообразных ипостасях.

Про ипостаси. Пиктограммы с панцирей перекочевали на другие носители, их буквализм превратился в отдалённый символизм, смыслы перестали визуально считываться. Но до сих пор китайские иероглифы в массе своей являются именно знаками: один значок — одно слово.

К примеру, слово (хотя нет, не слово, а понятие) «рот» изображали в виде смайлика с горизонтальным перечёркиванием — он превратился в иероглиф 口 (коу). В другом иероглифе выгнутая вверх дуга и точки под ней символизировали дождь, выпадающий из облака. Впоследствии логотип дождя усложнили и получилось вот такое: 雨 (как? Не спрашивайте, но логотип остался логотипом).

А если вспомнить более поздние иероглифы — египетские: там точно ибиса не спутаешь с Анубисом, и котики изображены хоть символически, но анатомически достоверно.

Позднее, когда человечеству понадобились буквы для отображения тончайших эманаций, естественно возникшие логотипы всё равно остались — там, где требовалась краткость и выразительность. Например, в религиозной символике: мультикультурная индийская свастика, славянский коловрат, иудейские звезда Давида, менора и хамса, крест и рыба в христианстве, дхармачакра у буддистов, инь и ян в даосизме, «Ом» в индуизме, мусульманский полумесяц со звездой и, чего уж там, пентаграмма сатанистов…

А гербы, спрошу я вас? Гербы государственные, гербы родовые, гербы масонских лож, гербы цеховые… Особенно цеховые — в европейские Средние века любой мастеровой принадлежал к гильдии кого-нибудь: от шахтёра до детектива (ага, в те времена они уже были), от производителя кисточек для художников до производителя скрипок и виолончелей для музыкантов.

А вывески? А вывески были регламентированы (теперь это называется городским дизайн-кодом) — у каждого потребительского подразделения был свой логотип: у портных, у пекарей, у сапожников и кузнецов, у цирюльников и шорников, у молочников и мясников… Были логотипы буквальные: у сапожника — сапог, у пекаря — крендель. Но были и метафорические — например, таверны-харчевни-забегаловки имели вывеску в виде солнца (дескать, заходи, согрейся) с естественной, кстати, подсветкой: медные солнца полировали до зеркального блеска, и они светились — хоть днём в солнечных лучах, хоть ночью при свете луны — такая вот была рекламная технология… Плюс ещё один функциональный аспект: при тотальной средневековой неграмотности писать свой бренд-нейм словами не было смысла — прочесть его мог едва ли каждый десятый, а сапог или крендель понимали все.

Впоследствии эти гербы и вывески трансформировались в уникальные изображения, которые стали использовать в рекламе отдельных фирм и компаний. Но логотипизация общества пошла дальше: люди захотели сделать универсальным, знаковым — язык общения.

Одну из первых попыток совершил эстонский учёный Якоб Линцбах, который в 1921 году издал книгу Transcendent algebra: Ideografie matematical. Experiment de un lingue filosofic. В ней он попытался преподнести изобретённый им пиктографический язык, используя (двойной концептуализм!) другой искусственный язык — окциденталь, который придумал Эдгар де Валь — также эстонский учёный. Линцбах построил свой язык на простых символах и математических формулах. К примеру, «курение» — это человек, помноженный на трубку, а рот × ухо = «разговор», (– рот) × ухо = «молчание».

Была ещё языковая система «Блиссимволика», которую всю жизнь придумывал инженер и учёный Карл Блисс (1897–1985). Она состояла из 120 ключевых символов, которые при помощи добавок и комбинаций могли образовывать связные смыслы. Например, сердечко со стрелочкой, направленной вверх, соответствовало понятию «весёлый».

Оба этих языка были исключительно визуальными, то есть, подразумевалось, что прочесть (понять) их может носитель любого языка, а уж вербализировать будет каждый по-своему. Чем вам не логотипизация коммуникаций?

Мы идём за лекарством к зелёному кресту аптеки. Мы без слов понимаем дорожные знаки. Мы не воспринимаем буквы WC как буквы (а многие и не знают расшифровки) и просто отыскиваем дверку с мужской или женской фигуркой, мы ориентируемся в аэропортах по силуэтам взлетающих или приземляющихся самолётиков, мы жмём на иконки в своём смартфоне, не читая под ними подписей…

А, вот ещё что! Олимпиада! Это ж квинтэссенция мультилингвальности и взрыв иероглифичности! Я тут недавно поизучал историю создания пиктограмм к советской Олимпиаде-80: так вот, помимо пиктографирования всех видов спорта, дизайнеры тогда сделали ещё 239 понятных всем иностранцам символов — разные сервисы, указатели и так далее…

Булочные на них были обозначены кренделем.