Каким получилось аниме по Толкину «Властелин колец: Война рохиррим»

13 декабря 2024 года в мировой прокат вышло полнометражное аниме «Властелин колец: Война рохиррим». Сразу скажем, что оно уже провалилось в прокате, собрав за первую пару недель лишь половину своего бюджета. Создатели уже махнули рукой на широкий экран и спешно выпускают мультфильм в цифре. Кинокритик Фёдор Дубшан посмотрел аниме и разобрался, откуда проблемы у не самой плохой адаптации.

Из статьи вы узнаете:

• о чём рассказывает «Война рохиррим»;
• кто работал над аниме-адаптацией;
• какие отсылки к другим экранизациям можно найти в фильме;
• какие проблемы есть у фильма;
• как бы мог отнестись Толкин к подобной экранизации;
• какие ещё сюжеты Толкина могут подойти для экрана.

Что нам показали

Дело происходит почти за двести лет до путешествия Фродо с кольцом к Огненной горе. Роханом в это время правит король Хельм. У него есть сыновья Халет и Хама, обычные роханские парни, и дочь Хера (Хейра в русскоязычном дубляже), этакая кавалерист-девица. Однажды к Хельму прибывает его высокомерный вассал Фрека. Он предлагает заключить брак между Херой и его сыном Вульфом. Идея не нравится ни Хере, ни Хельму.

Слово за слово — начинается драка, в которой Хельм случайно убивает Фреку одним ударом. Восхищённые роханцы дают ему прозвище «Молоторукий», а осиротевший Вульф клянётся отомстить и спустя несколько лет возвращается с войском врагов Рохана, дикарей-дунландцев. Он осаждает Хельма в крепости Хорнбург.

Наступает суровая зима, и отчаявшийся Хельм выходит по ночам за стены, убивая врагов голыми руками и наводя на них ужас. Но пока мужики страдают, дело настоящего спасения приходится взять в свои руки принцессе Хере. А Хельму предстоит героически погибнуть у ворот своей крепости — в ущелье, которое впоследствии станет известно как Хельмова Падь.

Кто создавал аниме

За коммерческую разработку толкиновской золотой жилы, похоже, взялись всерьёз. Мы только перевели дыхание после — честно — довольно-таки слабого сериала «Кольца власти» Amazon, в котором главным событием второго сезона стал поцелуй Галадриэль со своим племянником. А уже через пару лет зрителей ждёт новый фильм New Line Cinema, снявшей оригинальный «Властелин колец». Под руководством Питера Джексона как продюсера создаётся «Охота на Голлума». Вот эти же люди выпустили и нынешнее аниме — как сообщается, затем, чтобы компания не утратила права на экранизацию текстов Толкина.

Так что новый мультфильм — явление изначально несколько вынужденное, «чтоб было». Примерно как Бильбо Бэггинс, который, по книжке, пригласил на день рожденья ровно 144 гостя ради красивого числа, «как иногда в ящик с бутылками напихивают всякую ветошь, чтобы не звенело». Гости от приглашения не отказались, не пройдут мимо аниме и поклонники Толкина.

Тем более что это не какая-то маргинальная поделка — многие из команды оригинального «Властелина колец» приложили руку к аниме. Все три соавтора кинотрилогии — Питер Джексон, его подруга Фрэн Уолш и Филиппа Бойенс — стали исполнительными продюсерами мультфильма.

Композитор Стивен Галлахер использовал в саундтреке «роханские» темы Говарда Шора. А закадровым голосом Эовин, которая рассказывает историю Хельма и Херы, вновь стала исполнившая эту роль Миранда Отто. Вернулись для одного эпизода и Доминик Монаган с Билли Бойдом, правда, тут они, естественно, озвучивают не Мерри и Пиппина, а совсем других персонажей. А ещё в кадре на секунду возникает Саруман — для единственной его реплики была взята архивная запись голоса сэра Кристофера Ли, который умер в июне 2015 года.

Режиссёром мультфильма стал Кэндзи Камияма, самая известная работа которого, пожалуй, — «Призрак в доспехах: Синдром одиночки». Конечно, киберпанк-сериал и фэнтези-эпос — несколько разные жанры, да и аниме — не самый очевидный выбор медиума для того, чтоб экранизировать мир Толкина. Но азиатская анимация сейчас в фаворе, и многие франшизы, дополняя свою вселенную, обращаются именно к ней.

Приквел к «Ведьмаку» «Кошмар волка» снял кореец Хан Гваниль. Над спин-оффом «Бегущего по лезвию» — «Чёрным лотосом», кстати, работал тоже Камияма. А если вспомнить того же Хаяо Миядзаки, например, его «Принцессу Мононоке», можно согласиться, что аниме вполне способно воплотить сложность и детальность таких фэнтези-миров, как Средиземье. Теоретически. Другой вопрос — как получилось.

Как это сделано

На первый взгляд, «Война рохиррим» выглядит и впрямь вполне солидно. Она не имеет ничего общего с мультфильмами по Толкину Ральфа Бакши и Артура Ранкина с Жюлем Бассом. Этот Рохан прямо срисован с картин Джексона. Узнаются и Эдорас, и Хельмова Падь, и Изенгард. Хуже дело обстоит с персонажами: они изображены довольно-таки условно и как будто существенно более «мультяшно», чем окружающий их мир, выбиваются из него. Хельм или Фрека ещё довольно узнаваемы, а вот Халет, Хама и Хера выглядят максимально типичными анимешными героями.

Оно и понятно: обычно на создание полнометражного аниме уходит от пяти до семи лет. Тут снимали в спешке, и это чувствуется. Зрелищные сцены сменяются какими-то сумбурными наборами картинок, лишёнными композиции и откровенно дешёвыми.

Но всё это было бы неважно, если бы нам дали захватывающую историю. А в ней всё ещё более противоречиво.

Этот сюжет у Толкина действительно есть: историю про Хельма он рассказал в приложениях к «Властелину колец». Там всё изложено сжато: действительно, Хельм убил Фреку ударом кулака, неудачно воевал с Вульфом, оборонял крепость, убивал врагов и замёрз насмерть на подступах к крепости.

Понятно, что здесь по-рохански широкий простор для творчества. Но всё это пространство, как назло, занял в основном фан-сервис с отсылками к питерджексоновской трилогии. Хера эпично открывает створки тяжёлых дверей, как Арагорн в Эдорасе, или романтично стоит на крыльце, как Эовин. Несколько раз настойчиво повторяют знаменитое «Рохан явится». А завидев ворон, клюющих мертвеца, герои восклицают «кребайн из Дунланда», Правда, по Толкину большие вороны-кребайны были опасны только как шпионы Сарумана. Здесь волшебник ещё не перешел на сторону зла и вообще едва появляется в самом конце. Поэтому чего кричать-то?

Или вот на подмогу к дунландцам здесь приходят южане-харадрим на гигантских слонах-мумаках, и Халет даже устраивает сёрфинг на одном из них, точь-в-точь как Леголас. Впрочем, совершенно непонятно, что южан привело сюда, за тридевять земель, тем более что на пути у них был бы враждебный Гондор. Одна из самых эпичных сцен в фильме — ответ на вопрос «Если слон на кита налезет, кто кого сборет»: мумак борется со Стражем, чудищем со щупальцами, которое в «Братстве кольца» схватило Фродо у ворот Мории. Что Страж делает посреди Рохана — тоже неизвестно. А спасают всю ситуацию, как обычно, гигантские орлы, которым уже не привыкать к роли бога из машины.

В общем, весь этот бестиарий скорее выбивает фильм из канона, чем приближает к нему. Понятно, что на такого рода мелочи обратят внимание разве что самые горячие поклонники Профессора, — это сделано не для них, а для тех, кто помнит только фильмы Джексона. Их надо было привлечь чем-то знакомым, вызвать приступ джексоностальгии.

Добавили и щепотку другого. В самом начале Хера подкармливает тех самых орлов — так и ждешь, что она, как отец Фёдор у Ильфа и Петрова, проговорит ласково «Ах, орлуша, орлуша, большая ты стерва!» Но создатели, скорее всего, намекали на «Игру престолов», потому что героиня тут здорово напоминает Дейенерис с её крылатыми детками-драконами. Да и вообще вся интрига фильма — «человеческая», почти лишённая волшебства — скорее напомнит зрителям какой-то мартиновский сюжет. Впрочем, и у Толкина, если копнуть, эта история действительно неоднозначна: рохиррим-то и вправду вытеснили дунландцев с их земель…

Тут есть проблема, потому что аудитории «Игры престолов» и «Властелина колец», хотя, несомненно, пересекаются, всё же не идентичны. Тем, кто любит модное нынче тёмное фэнтези с неоднозначной моралью и проблемами более-менее из реального мира, «Война рохиррим» покажется слишком схематичной и, будем откровенны, наивной. А для тех, кто мечтает о магии Средиземья прямиком из фильмов Джексона, этого флёра всё-таки слишком мало. Это если не говорить о каких-то вообще странных элементах. Например, одета половина персонажей в доспехи, больше напоминающие униформу из «Космических рейнджеров». А злодея Вульфа сопровождает какой-то «генерал Тарг». Генерал, серьёзно? «Ты бы ещё генералиссимусом вырядился». Вам ничего не режет ухо в вашем эпическом сказании?

Что из этого получилось

Но барлог бы с ним. Эти проблемы могли быть сведены к нулю, если б аниме предложило собственный энергичный сюжет с объёмными персонажами и нешуточными дилеммами. А его-то здесь и нет. Удивительно: сперва тайминг фильма был полтора часа, затем он раздулся до двух часов с четвертью — но даже за это немаленькое время создатели «Войны рохиррим» оказались не в состоянии сделать своих персонажей симпатичными.

Они сводятся к схемам. Сыновья Хельма, Хама и Халет, не только выглядят стандартно-анимешно; они еще и абсолютно не запоминаются. Разве что Халет позадиристее — такой Тор на минималках, а Хама задумчива и играет на арфе. Но положа руку на сердце — ничего интересного в них мы не видим, и когда они погибают, это не то чтобы вышибает слезу. Другой условно положительный герой — кузен Херы Фреалаф: он выживает, но о нём мы тоже ничего не можем сказать, кроме того, что он, видимо, неплохой парень.

Есть ещё трусоватый слуга Херы Лиф. Глядя на него, можно подумать, что ему авторы предназначили арку в духе той, что была у Сэма Тарли в «Игре Престолов»: мужской персонаж совершенно не обладает доблестями, востребованными в архаическом патриархальном обществе, зато находит в себе другие важные качества — ум, чувствительность, образованность. Но не тут-то было. Лиф так и остаётся бесполезным робким зайкой на положении «подай — принеси».

Или вот есть здесь какой-то роханский лорд Торн: он оказывается предателем, но что его на это подвигло, почему Хельм ему доверял, какой он вообще — зрителю не узнать. У того же злодейского Гримы Червослова во «Властелине колец» был мотив: он вожделел Эовин. Здесь — ничего похожего. Чуть более объёмен главный антагонист Вульф: ему придумали душещипательную историю детской дружбы с Херой. Хотя и это мы видим так эпизодически и формально, что прямо видно галочку, которую поставили над этим сюжетным, прости господи, твистом. В остальном Вульф — помешанный на мести маньяк, но в нём хотя бы есть какая-то живая драма.

Да и с Хельмом тоже неладно. Он, само собой, куда более трёхмерный — и сложно было бы такую массивную во всех смыслах фигуру сплюснуть; тем более он один из главных героев истории, как ни крути. Но и с ним происходит что-то странное. В основном он выглядит не глыбой-человечищем из эпоса, а истеричным самодуром. Не в пример королю Толкина, здесь он убивает Фреку почти случайно и начинает, паникуя, кричать, будто его задерживает полиция: «Невозможно! Я ударил его только раз! Вы все видели!» Затем он категорически не слушает разумных советов, теряет армию, страну, сыновей и впадает в депрессию. Его берсеркерские набеги на лагерь врагов кажутся тоже не ужасным и героическим безумием, а просто глупой суетой: дунландцев по одному не передушишь.

На фоне всех этих мужчин выделяется, конечно, Хера. Мы с ней проводим больше всего времени. Но вот беда: мы точно так же не узнаём ничего о её характере, кроме того, что она не хочет замуж, не хочет царствовать, а хочет быть свободной и дикой, кормить орлов и искать приключений. В духе пиксаровской принцессы Мериды, на которую рыжеволосая Хера, если честно, чересчур похожа.

Приятно, что её хотя бы не сделали сварливой хамкой, какой получилась у Amazon Галадриэль. Зато Хера — абсолютная чемпионка во всём… словом, во всём. Ей всегда везёт. Она быстрее всех скачет на лошади, ловчее всех залезает на отвесные скалы, прекрасно фехтует, дерётся и, главное, быстрее всех прочих соображает, строит планы и принимает исключительно правильные решения в любой ситуации. Круче неё, пожалуй, только её служанка и подруга Ольвин, которая тут становится прямо-таки уже ведьмачкой 60-го уровня и выживает в любой безвыходной ситуации — видимо благодаря тому, что старше и опытнее. У Херы это всё ещё впереди… В фанатском творчестве для таких идеализированных героинь, наделённых ворохом небывалых достоинств, даже есть специальное название: Мэри Сью.

И понятно, в чём тут дело, — у Толкина-то дочь Хельма упоминается в одном предложении и даже не названа по имени. Это как-то обидно, и совершенно справедливо желание сделать из неё живого человека, подать историю её глазами. Но когда стрелка начинает зашкаливать в другую сторону, это становится смехотворно. Ещё хуже всё выглядит оттого, что Хера геройствует посреди горстки некомпетентных растяп и слабаков. Это совершенно обесценивает собственные заслуги Херы и делает их, по правде, ещё менее правдоподобными.

Во «Властелине колец» рядом с Эовин были Эомер и Теоден, не без недостатков, но однозначно разумные и мужественные герои. При просмотре «Войны рохиррим» кажется, что лучшее, на что способны мужские персонажи в этом фильме, — поскорее умереть, чтобы не вертеться под ногами у женщин.

В принципе, это пожелание совпадает с требованием эпического жанра. Перед смертью Хельм борется со снежным троллем, который невероятно похож на него самого, тоже квадратный и с седой бородой, только больше раза в два и с рогами. Очевидно, что эта сцена символизирует борьбу Хельма с самим собой, с собственной токсичной маскулинностью. Правда, убивает тролля, конечно же, опять она, Хера. Перед смертью Хельм, впрочем, осознаёт всё и слёзно просит у Херы прощения за то, что подвёл её и страну.

В прологе голос Эовин говорит, дескать, эта героиня «совершила много подвигов, но не ищите историй о ней в старых песнях». Совершенно непонятно тогда, почему рохиррим обошли её таким молчанием, если учесть, что она фактически единолично спасла страну. Видимо, по негласному договору мужчины у власти решили о ней забыть и написать свою версию истории.

Что бы сказал Толкин

Для Дж. Р. Р. Толкина Рохан и рохиррим были особой темой. Он же был, как-никак, профессором-лингвистом и всю жизнь занимался своими горячо любимыми древне- и среднеанглийским языками (помимо того, что писал о хоббитах). Может быть, в чём-то даже роднее хоббитов, срисованных с современных ему англичан, ближе таинственных эльфов и гордых гондорцев ему были именно роханцы. Он срисовал их почти в точности с древних жителей Англии, англосаксов: вот разве что те на конях почти не воевали. Были у них и свои энты (так они называли великанов), и Ортханк (дословно — «искусная работа»: так говорили про римские руины). А вражда с дунландцами, лишённая моральной однозначности, к которой мы вроде бы привыкли у Толкина, очень напоминает историю войн пришлых англосаксов и коренного кельтского населения Британии. Тут как раз создателей можно похвалить за то, что в каком-то кадре воин Вульфа несёт кельтскую боевую трубу — карникс. Это вам не «генерал».

Роханский язык во «Властелине колец» Толкин передаёт посредством древнеанглийского, все их имена прекрасно переводятся — например, «Теоден» буквально значит «король». А «Марка», как называли сами рохиррим свою страну, — это почти «Мерсия», древнее английское королевство, на территории которого находились и Бирмингем, город его детства, и Оксфорд, где он преподавал. Именно поэтому квазигреческое имя героини «Хера», взятое с потолка, наверняка бы Толкина разозлило: можно же придумать массу подходящих женских имён.

Попадая в Рохан, герои трилогии оказываются в том самом мире эпических сказаний и аллитерационной поэзии, мире «Беовульфа». В нём свои правила: превыше всего — подвиг и доблесть, ценнее всего — память в слове и песне. А ещё — особое понятие «северное мужество», этакий извод стоической философии, требование быть стойким даже перед лицом неминуемого поражения и гибели.

Всё это — в чём-то прекрасный, но архаический, дикий и суровый мир. Толкин и восхищался им, и критиковал его. В своей поэме «Возвращение Беортнота, сына Беортхельма», он скептически говорит об этом самом Беортноте, военачальнике X века, который из-за своей гордости дал врагу занять выгодную позицию и в итоге проиграл битву, подвергнув своих подданных опасности. Похожим образом действует и Хельм, нерассудительной жестокостью вызвавший войну. И в то же время у Толкина он остаётся фигурой героической, былинной, за пределами морали.

То же и с женщинами. Само собой, в эпосах вроде «Нибелунгов» были фигуры вроде неистовой воительницы Брунгильды или самовластной, самостоятельной Кримхильды, в северных сагах тоже есть масса сильных женских персонажей, а из хроник мы знаем таких королев и военачальниц, как Этельфледа. Раннее Средневековье парадоксальным образом бывало в чём-то демократичнее более поздних времён: ещё сохранялись остатки варварских вольностей. Но разумеется, в основном это время было сосредоточено на мужчине-воине.

И снова Толкин, автор никоим образом не одномерный, критикует этот подход, быть может, даже бессознательно. Его Эовин из «Властелина колец» — с неё в первую очередь срисовали Херу — живой и непростой персонаж, обладающий своим голосом, и мужеством, и страхами, и слабостями; она мечтает о славе, она боится остаться в клетке дворца, она переживает первую влюблённость в Арагорна, а потом, взрослея, перерастает её. Она справляется со своим страхом перед Королём-чародеем и совершает великий подвиг. Именно поэтому она заметна и любима зрителями и читателями. Но ничего подобного не дано Хере, чей успех не подвергается испытаниям и предопределён с начала. Кажется, именно это и принесло поражение «Войне рохиррим».

Про что ещё можно было бы снять

У Толкина в «Сильмариллионе» и других текстах о Средиземье есть немало сложных, интересных героинь, удивительная, а чаще трагическая судьба любой из которых могла бы стать сюжетом для отдельного фильма. Уж не знаем, стоит ли напоминать о них кинематографистам (а вдруг и вправду возьмутся снимать!), — но пофантазировать можно.

Лютиэн — самый, пожалуй, любимый из женских образов для Толкина. С Лютиэн он ассоциировал свою жену Эдит. Эльфийская принцесса, дочь короля эльфов Тингола, влюбилась в смертного, Берена. В качестве свадебного дара разгневанный Тингол потребовал принести волшебный камень-сильмарилл из короны тёмного владыки Моргота. Но Лютиэн оказалась как нельзя дальше от стереотипа принцессы, ждущей суженого у окна. Она сбежала из-под надзора отца, сама спасла Берена из темницы Саурона и вместе с возлюбленным добыла сильмарилл. А после, в довершение всего, смогла воскресить Берена из мёртвых. Эту возвышенную историю хочется доверить самому Питеру Джексону. Или Дэвиду Лоури, автору «Зелёного рыцаря». А может, Роберту Эггерсу?

Халет — тёзка одного из сыновей Хельма. В «Сильмариллионе» Халет — предводительница одного из древних родов людей, халадинов. После того как её отец и брат были убиты орками, Халет стала вождём халадинов и помогла своему народу выдержать осаду поселения. Когда эльфийский знатный владыка Карантир предложил Халет перейти под его защиту, та гордо отказалась, выбрав для своего народа собственную судьбу. Она провела халадинов в безопасное место. После смерти ей поставили памятник, а её род стал известен как Дом Халет. Это вполне может стать основой для квазиисторического боевика в духе «Центуриона» или «Короля Артура».

Аредэль — ещё одна из эльфийских принцесс, именуемая «Белая леди Нолдор», поскольку обладала бледной кожей и всегда носила белую одежду с серебром. Она была высокой и сильной, любила охоту и верховую езду. История Аредэль трагична: во время одной из охот она заблудилась в лесу и попала во владения нелюдимого темного эльфа, Эола. Они поженились, и у них родился сын Маэглин, но Эол запрещал Аредэль покидать его лес. Когда она с Маэглином сбежала, Эол пустился в погоню и случайно убил Аредэль. Её родичи казнили Эола, а травмированный всем этим Маэглин в конце концов стал предателем, погубив эльфийский город Гондолин. Здесь — прямо-таки готовая эпическая сага с размахом древнегреческой трагедии; то, что мог бы снять Мартин Скорсезе, например.

Морвен — человеческая женщина, жена одного из величайших героев первой эпохи, Хурина. Хурин попал во вражеский плен, а Морвен ждала его многие годы, живя в оккупации. Своей суровостью и красотой она пугала врагов, которые считали её ведьмой. Счастливая жизнь не ждала ни её, ни их с Хурином детей.

Многие годы спустя уже старый Хурин, вернувшись из плена, нашёл умирающую Морвен. Она умерла у него на руках. Курган, где она была похоронена, сохранился как остров, даже когда эти земли покрыло море. Почему бы не сделать по мотивам этого экзистенциальную драму в духе «Догвилля» фон Триера?

Андрет — героиня отдельного философского эссе «Речи Финрода и Андрет». По сюжету мудрая человеческая женщина Андрет обсуждает с эльфийским королём Финродом, чем различается участь людей и эльфов, что стало причиной этого и что это говорит о судьбе мироздания. Постепенно, как в хорошей драме, вскрывается и личная подоплёка этого разговора: оказывается, Андрет была влюблена в брата Финрода, принца Аэгнора. Но, в отличие от Берена и Лютиэн, они, смертная женщина и бессмертный эльф, не смогли быть вместе. Пожалуй, тут можно найти одни из самых пронзительных и горьких строк Толкина о неразделённой любви, а философская мелодрама может затмить любые «Сумерки».

Берутиэль — гондорская королева, жившая за две тысячи лет до войны Кольца. Она была из народа тёмных нуменорцев, родственного гондорцам, но служившего Саурону. Политический брак с королём Таранноном был бездетным и несчастливым: Берутиэль названа «гнусной, одинокой и лишённой способности любить». Она умела колдовать и владела волшебными кошками, которых посылала шпионить за народом. Гондорцы боялись её и ненавидели; в конце концов супруг изгнал её из Гондора. «Король Тараннон посадил её на корабль одну, лишь с кошками, и отдал воле волн и северного ветра. Последний раз этот корабль видели, когда он проплывал мимо Умбара под серпом луны; на топ-мачте сидела кошка, а другая — на носу, как носовое украшение». В самый раз, чтобы снять по мотивам этой истории новую интерпретацию с точки зрения самой Берутиэль, в духе «Круэллы» или «Малефисенты».