«Мегалополис»: очередное размышление о Римской империи от режиссёра «Крёстного отца»

Фрэнсис Коппола, режиссёр культовой трилогии про мафиозную семью Корлеоне и выдающегося антивоенного опуса «Апокалипсис сегодня», выпустил новый фильм под названием «Мегалополис». Премьера кинопроекта мечты, в который Коппола вложил собственные миллионы, состоялась на Каннском кинофестивале в 2024 году. Сам режиссёр считает фильм своей лучшей работой, но зрители и критики отнеслись к нему без особого энтузиазма, скорее с вежливым непониманием — кажется, что «Мегалополис» понравился только его создателю.

Разбираемся — так ли всё на самом деле плохо или картину есть за что похвалить? В этом материале поговорим:

• о сюжете «Мегалополиса»;
• его создании;
• архаичности ленты;
• и о главной мысли фильма.

О чём это кино

В городе Новый Рим (загримированный плохой графикой Нью-Йорк) живёт знаменитый архитектор Цезарь Катилина (Адам Драйвер), способный останавливать время. Он придумал проект города будущего, где все счастливы и у каждого есть свой «уютный уголок» — точнее сказать сложно, потому как Цезарь будто бы и сам не до конца понимает собственные замыслы. Этот город архитектор хочет построить прямо в Новом Риме, используя волшебный материал мегалон, который сам же и изобрёл и за который даже получил Нобелевскую премию.

Реализовать замысел не так просто — у Цезаря куча врагов. Например, его завистливый кузен Клавдий (Шайа ЛаБаф) и мэр города Цицерон (Джанкарло Эспозито). С мэром у Цезаря давние счёты — когда-то Цицерон был прокурором и занимался делом о пропаже жены Цезаря на стороне обвинения (есть подозрения, что она была убита).

Цицерон думает над тем, как устранить выскочку, в то время как его дочь Джулия (Натали Эммануэль) сближается с Цезарем. Поначалу девушка становится его ассистенткой, но довольно быстро рабочие отношения переходят в личные. И пока Джулия и Цезарь признаются друг другу в нежных чувствах, на город обрушивается стихия.

Как создавался magnum opus

Фрэнсис Форд Коппола потратил целых 40 лет, чтобы снять фильм мечты. Постановщик вложил в него кучу денег — 120 миллионов долларов, которые он выручил, продав свои виноградники, — и потратил много сил, не единожды переписывая сценарий.

Увы, эти жертвы не оправдались. Картина с треском провалилась в прокате и не принесла особой прибыли на стримингах, а на Каннском кинофестивале, где была представлена впервые, не заработала ничего, кроме номинации на «Золотую пальмовую ветвь», — не дали даже утешительного приза.

С первых кадров понятно, что «Мегалополис» — это классический (но далеко не во всём) фильм-утопия. В картине рассказывается о будущем Америки, которая становится похожей на Римскую империю (отсюда названия мест и имена героев, хотя прямых отсылок к истории Древнего Рима в фильме нет). Коппола, как и многие, считает, что Рим пал неспроста и человечество может повторить его судьбу. Но, даже несмотря на избитые сюжетные повороты, «Мегалополис» не просто очередной фильм-катастрофа. Режиссёр размышляет о будущем всей цивилизации, о том, как нам выжить. Это очень личный и амбициозный проект Копполы, который вызвал уйму споров и обсуждений, но, главное, очень понравился самому старине Фрэнсису.

Что вообще происходит на экране

Фильм выполнен в очень необычном стиле, будто режиссёр никак не мог определиться, снимать по старинке или использовать новомодные технологии. В итоге получилось странно: вроде бы графика, но похожая на картонные декорации, вроде бы декорации, но похожие на графику. Этакий футуризм с привкусом старины, с отсылками к архитектуре Нью-Йорка, дополненной дешёвой позолотой. Крайне странно и вычурно.

Что-то похожее в плане визуальной составляющей не раз было в Б-муви Роберта Родригеса («Дети шпионов»), старого друга Квентина Тарантино. Только если Родригес снимает свои фильмы скорее ради веселья, то Коппола из раза в раз обращается к серьёзным темам и делает это с большим апломбом, в частности на уровне визуала. Но что-то при создании «Мегалополиса» определённо пошло не так.

Постановщик намешал в фильме глобальных тем, каждая из которых достойна отдельного произведения: тут и превратности любви, и пугающая загадка смерти, и сложность жизни в большом городе, и ещё куча идей и персонажей, неочевидно связанных между собой в единой киноленте. В сравнении с этим фильмом другие сложные работы режиссёра, такие как «Молодость без молодости», «Тетро», «Между», кажутся очень даже понятными, цельными картинами.

Например, главный герой умеет останавливать время; правда, получается это не всегда — как тут не вспомнить проблемы с метанием паутины у Питера Паркера в «Человеке-пауке — 2». Цезарю периодически видится его умершая жена, он постоянно цитирует Шекспира, а другие герои — философов вроде Марка Аврелия. В кадре оказывается падающий советский спутник. На секунду показывают Гитлера. Вспоминают про теорию струн. Цезарь со словами «вот моё сердце» вынимает из груди настоящее сердце (угадайте, к какому литературному произведению отсылка). Словом, ничего не понятно, но очень интересно. Всё это будто бы претендует на всеобъемлющую философскую сагу о жизни человечества, но фактически оставляет ощущение бессвязной мешанины, даже если получается считать авторские отсылки. Что уж говорить о том, как воспримет ленту неподготовленный зритель.

Есть, конечно, в фильме и приятные, хотя не менее странные моменты. Забавным получился образ жадной телеведущей по имени Вау Платинум, которую с недюжинной самоотдачей играет Обри Плаза в экстравагантных нарядах.

Не менее карикатурным и уморительным получился злодей — модник и фашист со странной причёской, которого играет Шайа ЛаБаф. Актёр, как известно, немало чудит в реальной жизни, и сыграть то же самое на экране ему вряд ли было тяжело. Вообще, при просмотре складывается впечатление, что ЛаБаф приходил на съёмки исключительно в собственных нарядах и импровизировал буквально в каждой сцене. Но всё же он смотрится здесь весьма аутентично — в этом балагане, похоже, работает правило «чем фриковатее, тем лучше».

Джон Войт, которому, как и самому Копполе, 86 лет, играет в фильме банкира, мечтающего о бессмертии. На фоне мелькают Лоренс Фишбёрн, Джейсон Шварцман с мамой Талией Шайр и даже (тоже пожилой, но поразительно бодрый) Дастин Хоффман — правда, все они появляются в кадре без особой цели. Герои говорят напыщенными фразами вроде «Долго невозможно разглядывать солнце и собственную душу», «Мы боремся за то, что любим, но не всегда побеждаем» или «Месть слаще всего, когда на тебе платье» (последнее, кстати, произносит… Шайа ЛаБаф, вот так неожиданность).

Иногда персонажи и вовсе переходят на латынь, но это не особо мешает понимать фильм — тут и английский кажется языком вымершим. Непонятно, чего хотел добиться Коппола всеми этими «пацанскими цитатами». Напоминает сериал «Кольца власти», где персонажи разговаривают в таком же стиле: словно репостами из пабликов.

Читайте также:

Обзор сериала «Кольца власти» по вселенной Дж. Р. Р. Толкина

Что же всё это значит

Как вы уже поняли, «Мегалополис» перегружен заумными мыслями, которые, собранные вместе без понятной задумки, звучат так же нелепо, как цитаты великих людей в статусах тех, кого «сложно найти и легко потерять». Массовому зрителю решительно всё равно, сколько книг прочитал Коппола и что происходит у него в голове; когда кто-то впроброс вспоминает об осточертевшей Римской империи, — последнее волнует только самого Копполу и Ридли Скотта.

В фильме присутствуют элементы разных жанров, включая комедию (которую вряд ли можно назвать сильной стороной Копполы), но в первую очередь он предстаёт своеобразным завещанием режиссёра миру — да, их тоже в последнее время хватает. Это не просто творческое высказывание, а прямое обращение к людям с призывом собраться и обсудить важные вопросы. Коппола, как человек старой закалки, верит, что это возможно.

Режиссёр практически в каждом интервью заявляет, что «Мегалополис» — его лучший фильм и главный труд всей жизни (в последнее верится куда больше). Но даже если это и не так, игнорировать заявление режиссёра невозможно. Несмотря на пессимизм автора в отношении будущего человечества, в картине есть и оптимистичная нота. То, что Коппола смог снять по-настоящему независимый фильм с собственным бюджетом в 120 миллионов долларов, вселяет надежду и показывает, что в Голливуде возможно всё, и даже Шайа ЛаБаф может быть к месту.