Как удалённо записать музыку для Голливуда. Интервью композитора Владимира Подгорецкого

Дистанционная запись музыки для фильмов — распространённая практика: оркестр играет в студии, а композитор контролирует процесс онлайн, находясь хоть на другом конце света. Вот только в России о такой возможности узнали относительно недавно.

«Десять лет назад большинство западных оркестров уже записывались дистанционно. А российские музыканты ещё не знали, что так можно, и были незаслуженно выключены из индустрии записей через интернет. Я хотел это исправить и сделать так, чтобы наши талантливые музыканты обрели заслуженную известность. Так появился Bow Tie Orchestra», — рассказывает композитор Владимир Подгорецкий.

Сегодня Bow Tie Orchestra записывает музыку для разных проектов — от симфонических поэм и ораторий до саундтреков к фильмам и музыкальных альбомов. Среди известных кинокартин с его работами — «Последние рыцари» (2015), «Страшные истории для рассказа в темноте» (2019), «Оборотни внутри» (2021) и «12 могучих сирот» (2021).

Автор Skillbox Media побывала на записи Bow Tie Orchestra на «Мосфильме» и поговорила с Владимиром Подгорецким о стажировке у величайших кинокомпозиторов XXI века и перспективах российских музыкантов.

Владимир Подгорецкий

Композитор, дирижёр Bow Tie Orchestra, режиссёр. Участвовал в создании саундтреков для голливудских кинокартин «Орёл Девятого легиона», «Время ведьм», «Великий уравнитель». Написал музыку для российских фильмов «Игра в правду», «Каникулы президента», а также к сериалу «Комиссарша» и мультсериалу «Джинглики». Снял шесть собственных фильмов, с двумя из которых ездил на крупные зарубежные кинофестивали.

Владимир рассказал:

• о работе с голливудскими композиторами;
• чем дирижирование напоминает вождение автомобиля;
• как одежда влияет на качество игры оркестра;
• что западные композиторы ценят в дистанционной работе с оркестрами;
• как ему удалось попасть в тренд своим фильмом о Чернобыле;
• что он считает неприемлемым в искусстве.

О работе с голливудскими композиторами

Музыкальную карьеру Владимир Подгорецкий начал в театре. Он создал первый в России этномюзикл «Дети солнца» и написал музыку для балета «Снегурочка», поставленного в детском музыкальном театре имени Н. Сац. Потом попробовал себя в кино и создал саундтреки для сериала «Куклы колдуна» и фильма «Чудес не бывает».

Поработав с фильмами, Владимир понял, что киноиндустрия даст ему больше возможностей для самореализации, чем театр. Он решил побороться за стипендию Fulbright, выиграл её и отправился учиться киномузыке в США — в Школу искусств Университета Северной Каролины (UNCSA), а потом продолжил своё образование в Калифорнийском университете в Лос‑Анджелесе (UCLA).

«Когда я попал в Голливуд, увидел, насколько профессия кинокомпозитора интересная, высокотехнологичная и как много она открывает перспектив», — вспоминает Владимир.

После учёбы в Лос‑Анджелесе его пригласили работать ассистентом в компанию Remote Control Productions Ханса Циммера, который написал саундтреки для «Пиратов Карибского моря», «Интерстеллара», «Дюны» и других популярных фильмов. Благодаря этой работе Владимир сотрудничал со многими известными композиторами.

«Remote Control Productions — это место, в котором создают музыку для лучших проектов Голливуда. Я был ассистентом композиторов, наблюдал за их работой и учился у них. Было так интересно и полезно, что даже муха, долго сидящая на стене студии Ханса Циммера, со временем могла бы стать профессиональным композитором кино, — смеётся Владимир. — Я работал с Гарри Грегсоном‑Уильямсом, Абелем Коженёвским, Нэйтаном Фёрстом, Нилом Акри, Конрадом Поупом. Подружился с Атли Эрварссоном, помогал ему с музыкой для фильмов „Охотники на ведьм“ и „Единственный выстрел“. Мы хорошо общаемся до сих пор и, уверен, ещё не раз посотрудничаем».

Накопив полезный опыт и знания в Штатах, Владимир вернулся в Россию. Здесь у него родилась идея: познакомить западных композиторов с российскими музыкантами и записывать музыку для американского кино дистанционно.

Как проходит запись оркестра: репортаж из студии «Мосфильма»

11 апреля на «Тонстудии» «Мосфильма» Владимир с оркестром записывал музыку для американского композитора.

«Сегодня у нас много работы, но мало времени. Будет адски тяжело», — говорит Владимир перед записью. Однако, несмотря на озабоченность дирижёра, оркестранты спокойны — они занимают свои места, неспешно настраивают инструменты и повторяют ноты.

«Мы не переживаем, не суетимся перед стартом. Мы с Владимиром уже записали так много музыки для разных фильмов, что наши встречи давно вошли в привычку и ощущаются обыденно», — рассказывает пианистка.

В Bow Tie Orchestra играет 70 человек. Это не концертный коллектив, Владимир собирает его несколько раз в месяц для записи новой музыки.

«Я работаю с одними и теми же музыкантами много лет, и мы понимаем друг друга с полуслова. Это залог качества записи, — говорит Владимир. — Музыканты нашего оркестра — настоящие виртуозы, одни из лучших в России».

На студии Владимир весело разговаривает с оркестрантами, шутит. Но как только начинается запись, гул стихает. Музыканты надевают наушники, в которых будет звучать клик‑трек, и настраиваются на работу. Дирижёр кладёт перед собой партитуру — огромную нотную тетрадь — и объявляет старт записи.

Сначала по очереди, а затем одновременно играют скрипки, тромбоны, альты, барабаны, ксилофоны, рояль и арфа. Звук записывают стоящие рядом с оркестрантами микрофоны на высоких стойках. Музыкальный процесс Владимир согласовывает на беглом английском с композитором по видеосвязи. Всё идёт успешно — заказчик доволен и лишь изредка просит что‑то переделать.

Спустя полтора часа Владимир объявляет перерыв. Музыканты тут же расходятся, и студия быстро пустеет. Альтистка с улыбкой говорит, что «все бегут в буфет, чтобы перекусить горячими пирожками». А Владимиру пока не до отдыха — после долгой записи он уходит в продюсерскую, чтобы согласовать записанную музыку со звукорежиссёром.

Потом снова начинается запись и продолжается ещё несколько часов. Ближе к концу Владимир почти не поправляет музыкантов, хотя в начале часто их останавливал.

«Музыкантам нужно время, чтобы вжиться в музыку. Дирижировать оркестром — всё равно что водить машину. Вначале тебе нужно время для разгона, а потом ты просто едешь и лишь указываешь машине, где повернуть», — объясняет дирижёр.

Наконец Владимир объявляет об окончании записи и аплодирует оркестрантам. По словам дирижёра, всё прошло успешно и у заказчика нет замечаний к записанной музыке.

Оркестранты покидают студию. А Владимир остаётся в продюсерской, чтобы обсудить некоторые детали с композитором и дать последние указания звукорежиссёру.

«Хор скрипучих стульев»: как испортить запись стоимостью в десятки тысяч долларов

Несмотря на усталость после долгой и напряжённой записи, Владимир согласился на интервью. Мы остались в студии и обсудили успехи Bow Tie Orchestra, режиссёрскую карьеру Владимира и планы на будущее.

— Главной целью вашего оркестра была известность российских музыкантов. Как считаете, вы достигли этого?

— Думаю, да. По сути, зарубежные композиторы могут записать музыку через интернет в любой студии мира. И то, что мы есть у них на примете, — уже очень хорошо. Так, мы поработали с Нилом Акри для одного из его проектов. Записывались также с Марко Белтрами для фильма «Страшные истории для рассказа в темноте». Работали и с другими прекрасными композиторами. И я горжусь каждой нашей записью.

— Получается, не вы выбираете, с кем работать, а вас выбирают композиторы?

— Да. Наш оркестр — сервис по производству музыки, от аранжировки для оркестра до записи и сведения записанного материала. Дедлайны очень жёсткие — композиторам нужно быстро записывать музыку для проектов, не выезжая из своей студии в Лос‑Анджелесе или в Лондоне. Поэтому уже много лет оркестры по всему миру предлагают свои услуги в удалённой записи.

Конкуренция очень высокая. Сегодня композитор может отправить заказ на запись музыки в Исландию, завтра в Чехию, а послезавтра в Австралию. На фоне других мы стараемся выделяться профессионализмом и качеством. Композиторы отмечают, что качество нашего звука сильно впереди многих европейских студий.

Но какой бы замечательной ни была студия и музыканты — если не налажено чёткое производство без сбоев и ошибок, композиторы обращаться не будут. Каждая мелочь имеет значение. К примеру, был случай, когда «Мосфильм» оборудовал студию микрофонами по шесть тысяч долларов, а стулья, на которых сидят музыканты, не заменил. И получалось так, что высокобюджетная техника вместо чистого звука записывала хор скрипучих стульев за 300 рублей :) Как только я указал на эту проблему, всю мебель заменили в считаные дни, за что огромное спасибо руководителю студии Татьяне Балтер.

— Bow Tie Orchestra в переводе с английского — «Оркестр галстуков‑бабочек». Почему вы выбрали такое название?

— Да, Bow Tie — это тот самый галстук‑бабочка, который определяет концертную одежду. И мы решили себя так назвать, чтобы отметить, что мы всегда одеваемся в концертную одежду для записи музыки.

За годы работы я понял: если музыканты надевают для записи треники с футболками, то работа идёт плохо. А если они одеваются в концертную одежду, то и отношение к исполнению соответствующее.

Также большинство наших записей мы снимаем на видео. И в кадре одетые по дресс‑коду музыканты смотрятся очень органично.

— Какие основные требования предъявляют западные композиторы к записи музыки?

— Западные композиторы ожидают чёткой и отлаженной работы. Они присылают информацию о проекте, ноты, ждут от нас аранжировку, оркестровку и запись в отведённое для этого время. Свою работу мы должны делать качественно и быстро. Как, например, сегодня — за четыре часа нужно было записать больше 30 минут музыки.

При этом необходимо соответствовать мировому стандарту качества записи. Композитор не согласится переходить к следующей пьесе, пока не убедится, что предыдущая исполнена идеально. Ещё мы должны соблюдать жёсткий регламент: если композитор выделяет на запись четыре часа, то мы должны работать всё это время. Поэтому технические сбои, опоздания музыкантов, ошибки в нотах — на все эти проблемы нет времени на записи, и их нужно предупреждать заранее.

Западные композиторы ожидают, что мы работаем без сбоев и задержек, записывая музыку с максимальным качеством за минимальное отведённое время. Благодаря такому отношению к работе качество записи стало нашей визитной карточкой, а клиенты приходят к нам снова.

— Как вы думаете, сейчас из‑за санкций у вас уменьшится количество заказов на запись музыки?

— Прогнозировать сейчас очень сложно. Но без работы сидеть не будем — как минимум со мной останутся те композиторы, с которыми мы работали вместе многие годы.

Об успехе дебютного фильма, Чернобыле и главной задаче искусства

— Вы решили попробовать себя в кино. Почему?

— Работая долгие годы в постпродакшене кино, я всегда мечтал снимать фильмы на свои сценарии. Ещё в Штатах я ходил на лекции по кинопроизводству. А потом приехал в Россию и окончил Высшие курсы сценаристов и режиссёров.

— Ваш дебютный фильм «Не мой» набрал в сумме больше трёх миллионов просмотров на стриминговых площадках. Вы ожидали такого успеха?

— Совсем не ожидал. Для русскоязычного сегмента цифра в три миллиона — очень большая. В фильме «Не мой» я хотел поговорить о ностальгии по первой любви, о внутреннем одиночестве тридцатилетних и желании найти родственную душу среди многих других. Мне было приятно, что мои мысли оказались близки миллионам людей.

Я показал этот фильм во внеконкурсной программе оскаровского фестиваля HollyShorts Film Festival. Затем его приняли в конкурсную программу Miami Short Film Festival. И это был классный опыт, который дал мне стимул двигаться дальше.

— Потом вы сняли фильм Terra visionis о чернобыльской трагедии, и он тоже оказался успешным проектом. Почему вас затронула тема Чернобыля?

— Как‑то я приехал в Киев и зашёл в музей Чернобыля. Я увидел там видеокадры о счастливых молодых ребятах, которые работают ликвидаторами на взорванном реакторе. 20–30‑летние парни наперебой расхваливают высокую зарплату, хорошую еду и радуются водке, которую им предлагают во время обеда. И самое ужасное — они ещё не понимают, что медленно умирают и их судьба уже решена.

Я вышел из музея в каком‑то трансе и решил рассказать об этих людях, снять о них фильм. Ведь чернобыльская трагедия загубила так много судеб, о которых мы знаем очень мало. Ликвидаторы практически вычеркнуты из нашей памяти, и если бы не сериал «Чернобыль», вряд ли большинство из нас знали бы о них хоть что‑то.

Потом я прочитал книгу «Чернобыльская молитва. Хроника будущего» Светланы Алексиевич. В ней рассказывается о судьбе Людмилы Игнатенко, жены пожарного, который тушил пожар в первые часы аварии и после этого умер в страшных мучениях. Во мне откликнулась эта тема человека, который остался один на один с нереальной трагедией. И я постарался вложить свои трагические чувства в фильм Terra visionis. Потом, кстати, вышел сериал «Чернобыль» от HBO. Я снимал свой фильм до этого, в 2018 году, но так вышло, что я попал в тренд.

— Сейчас вы работаете над новым фильмом. Что это за проект и каким он будет?

— Да, я снял фильм «Человек советский». Действие происходит в 1949 году, безногий человек, инвалид войны, возвращается в родную деревню и пытается построить свою жизнь заново. Инвалидностью он доставляет много хлопот членам своей семьи. Но послевоенная бедность и полуголодное существование делают людей чёрствыми к страданиям других.

Несмотря на страшные лишения, главный герой остаётся человеком и свято верит, что все страдания не напрасны, что светлое будущее коммунизма не за горами. Но нужны ли обществу в этом светлом будущем инвалиды? В своём фильме я отвечаю на этот вопрос.

Ужасно, что люди с инвалидностью почти не появлялись в послевоенном кино, притом что с войны их пришло около 10 миллионов человек. Даже на плакатах таких людей не было — трагедия сотен тысяч инвалидов замалчивалась, и массовая культура отдавала приоритет только бравым воинам‑победителям. А безрукие и безногие оставались в тени, бродяжничали или, в лучшем случае, жили на попечении своих семей.

Неблагодарность к людям, которые отдали всё ради будущего своих детей, как болезнь разъедает основы нашего общества. И я говорю не только об инвалидах, а о целых поколениях наших дедов и отцов, которые вынуждены доживать свою жизнь, влача нищенское существование. И своим фильмом я пытался обратить на это внимание.

— Интересно, успехов вам в прокате! И последний вопрос: что для вас главное в музыке и кино?

— Мне важно, чтобы люди, которые смотрят фильм или слушают музыку, получали заряд эмоций и сопереживали героям. Ведь безразличие — это смерть для искусства. Чем больше произведение доставляет разных эмоций и ощущений — тем лучше.

В идеале я хочу, чтобы зрители чувствовали то же, что и я, когда создаю свои произведения. А для этого необходимо быть искренним. В настоящем искусстве нельзя врать и притворяться, потому что любая фальшь делает всё бессмысленным.