Кто такой Александр Башлачёв — главный поэт русского рока

В январе 1986 года в квартире администратора Московской рок-лаборатории Александра Агеева был записан первый альбом Александра Башлачёва «Время колокольчиков» — он выйдет в 1989-м, уже после смерти музыканта.

Но и без официальных релизов Башлачёв, игравший по квартирникам, стал заметной и влиятельной фигурой в советском андерграунде. Песни Егора Летова, написанные в форме заговора на смерть, и суицидально-христианский фолк Дарьи Виардо, страшные сказки «Короля и Шута» и мрачный хип-хоп Славы КПСС — вся эта музыка вышла из «Времени колокольчиков» Башлачёва.

Рассказываем:

• какую лексику использовал Башлачёв;
• о чём он поёт во «Времени колокольчиков»;
• что Башлачёв думал о свободе;
• как Башлачёв относился к жизни;
• что его творчество говорит о тяге поэта и музыканта к смерти.

Башлачёв — фольклорист

17 февраля 1988 года Александр Башлачёв, которому тогда было 27 лет, выпал из окна квартиры в Ленинграде. До сих пор точно не известно, было падение случайным или намеренным, — так или иначе, музыкант погиб. Версия суицида считается наиболее вероятной — последние два года перед смертью он был в депрессии и чувствовал себя одиноким.

Башлачёв был далёк от образа жизни рок-звёзд «секс, наркотики, рок-н-ролл» или «живи быстро, умри молодым». Он выделялся в тусовках рокеров Петербурга и Москвы, между которыми ездил с квартирниками. В то время как советские рокеры смотрели на Запад и заимствовали звучание и даже названия для своих групп, Башлачёв вглядывался в прошлое и вытаскивал из народной культуры приёмы, слова и образы, которых в советской музыке не было, — ни на поп-сцене, ни в андерграунде.

Конечно, существовали исполнители вроде Людмилы Зыкиной, которые обращались к народной тематике. Но эти официальные представители советского искусства оставили от фольклора только его парадную, позитивную сторону — в таком исполнении он стал глянцевым, эстрадным.

В лирике Башлачёва Россия — это место, где бродит смерть, одинокие люди задаются метафизическими вопросами, а счастье нужно постоянно (и часто безуспешно) искать. Традиционные народные образы вроде колоколов — мрачные и несут угрозу. В пессимистической лирике Башлачёва постоянно встречаются образы из русских сказок и поэзии: душа, заря, путь, удаль, посох, пашня, солнышко, кости — сейчас этот стиль называют модным термином «русская хтонь».

После смерти Башлачёв не сделался иконой рока, как Цой, а так и остался героем андерграунда. Он не народный кумир — дух времени был другим. Слушавшим «Голос Америки» и читающим «Лолиту» в самиздате советским людям больше заходили «Перемен» того же Цоя или «Поезд в огне» с обличением сытых генералов от Гребенщикова (объявлен в России иностранным агентом). Перестройке требовалась социальная музыка, а не метафизическая.

Башлачёв — один из нас

За свой недолгий творческий век Александр Башлачёв написал около 60 песен и 30 стихотворений, а также около 25 текстов для группы «Рок-Сентябрь».

Начинал он преимущественно с бытовых композиций, написанных в традициях бардовской песни. Башлачёв подробно описывал советскую действительность через неприглядные детали: «А на немытую посуду / ползёт усатый таракан» («Трагикомический роман»).

Часто эти песни были сатирическими. Например, в «Королеве бутербродов» обычное советское жилище названо «дворцом коммунальным» с «вечным сквозняком», а его хозяйка награждена ироничным титулом, вынесенным в заглавие песни. Обычная еда, поставленная для гостей, описана с нарочитой поэтичностью, из-за чего песня даже становится смешной. Над ранними песнями Башлачёва можно было посмеяться — но позже они стали горькими, пессимистичными, тяжёлыми.

Что заставило Башлачёва измениться? Во многом — отвращение к советской действительности. В 1983-м Башлачёв, отучившись в Свердловске на журналиста, вернулся в родной Череповец и устроился корреспондентом в газету «Коммунист». Работать в партийном СМИ Башлачёву не понравилось — он хотел всё бросить и уйти в андерграунд.

Переломным моментом стало появление песни «Время колокольчиков». В ней Башлачёв ушёл от описания буквальных примет времени в сторону образов, которые считал вечными: ужаса в глазах, звериного оскала и «звона сердца под рубашкою». А вместо отдельных людей в его песнях начал действовать некий коллективный субъект — «мы», то есть население страны с его исторической памятью. И эта история не похожа на ту, что рассказывает правящая партия.

Помимо «мы», существуют «они», противостоящие «мы», — люди, которые врут народу и воруют у него. Этот антагонизм выведен в песне «Некому берёзу заломати»:

Всё это далеко от индивидуализма рок-н-ролла: у Бориса Гребенщикова с его «Рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет» герой-контркультурщик идентифицирует себя как оппозиционера. Даже когда рокеры пели от лица сообщества, то всё равно выделяли себя, как в песне «Алисы» «Моё поколение».

Читайте также:

Русский рок: история, жанры, группы, легенды, события

«Время колокольчиков» рассказывает слушателю, что народное искусство ушло в подполье побитым и потрёпанным. Его символом выступают колокола, сбитые и расколотые, растерявшие золото. Но на место колоколов пришли колокольчики — новые люди, молодые творцы с искрами электричества в груди. Башлачёв поёт гимн возрождению народной традиции современными средствами — через «медные динамики» и под гитарный рок-н-ролл.

Башлачёв исполнил эту песню работавшему тогда на местном телевидении Леониду Парфёнову, и тот пригласил коллегу съездить в Москву. Так закончился Башлачёв-журналист и начался Башлачёв рок-музыкант. В Череповец он уже не вернётся.

Метафизик

Некоторые песни из альбома написаны как былины — треки такого формата могут длиться сколь угодно долго. Рекордной по продолжительности стала 19-минутная «Егоркина былина», но куда выразительнее — 11-минутная «Ванюша».

Это одна из самых эмоционально тяжёлых песен Башлачёва, посвящённая умершему в младенчестве сыну музыканта. В ней и траур по умершему, и родные русские образы (храм, поле, сугробы, ухабы), и тоска по свободе, точнее даже — по вольнице. Только в трактовке Башлачёва она приобретает метафизический смысл: настоящей свободы человек может достигнуть, только если его душа вырвется за пределы тела и примет так свою совершенную форму. И там, где она окажется, не будет никаких ограничений:

Такая трактовка свободы духа позже не раз появлялась в тёмном фолке — например, у Егора Летова в песне «Прыг-скок», где тот поёт о путешествиях души:

Читайте также:

Безупречность, огнедышащий голос и беспонтовый пирожок: 18 личностей Егора Летова

В «Ванюше», как и в других песнях Башлачёва, духовное существует в тесном контакте с телесным. Крайности описываются как особенности национального менталитета, а люди достигают совершенной формы души, позволяя себе их, — а не через воздержание, аскетизм или смирение.

Фаталист

Если в «Ванюше» Башлачёв рисует как бы эйдос вольницы, то в альбоме «Время колокольчиков» он поёт о земном воплощении свободы — неприглядном и сопряжённом с многочисленными трудностями. Этому посвящена песня «Посошок».

Музыка иллюстрирует разницу между земным и идеальным. В «Ванюше» текст разрежен, а продолжительность трека как бы намекает на просторы, куда вырвалась душа. В «Посошке» слова составлены очень плотно и подряд, причём рифмуются не только строки, но и слова внутри одной строки. Поэтому текст ощущается очень вязким — так же как и мир, от которого не убежать герою песни.

Единственный путь, который видит для себя герой, — выпить на посошок, зашить мешок и отправиться в дорогу, даже если там сыпет метель, от заставы к заставе, от часового к часовому, бродить среди святых, коих на Руси — «только знай выноси». Он дистанцируется от людей и просит не отпевать его — этим он займётся сам. Но в конце всё-таки есть выход в метафизическое пространство, и выход этот один — смерть.

Странствия, физические и духовные, определяют жизнь человека — об этом Башлачёв поёт в «Как ветра осенние». В этой песне ветра, влекущие людей за собой в скитания, — силы судьбы, неумолимого порядка вещей.

Сам Башлачёв, долгое время скитавшийся по квартирам знакомых, мог бы сделать эту песню своим кредо.

Самоубийца

Станислав Белковский (объявлен в России иностранным агентом) в своей статье о Пушкине и Высоцком выдвинул тезис: великого русского поэта выделяет не только талант, но и особое отношение к смерти. Поэта тянет к смерти, а всё его творчество кричит о том, что поэт неумолимо к ней движется. Всё это можно сказать и про Башлачёва.

Лирический герой Башлачёва — почти всегда человек, который жертвует собой ради священной цели. Олег Миннуллин, анализируя творчество музыканта, пишет:

Почему вообще надо умирать? На этот вопрос Башлачёв отвечает в песне «Все от винта»: потому что в жизни нет ничего хорошего — человек в оковах общества всё равно что в казарме. В такой системе человек — это патрон, которого «ядерный принц», идущий с плетью на трон, израсходует по первому своему желанию.

Живые выступления Башлачёва иллюстрировали тягу к смерти едва ли не ярче песен и напоминали ритуал с харакири. По словам Артемия Троицкого (объявлен в России иностранным агентом), концерты Александра «съедали [публику] заживо и без остатка», сам же музыкант напоминал колдуна. Изодранные в кровь пальцы, взъерошенные волосы, безумный взгляд, физическая истощённость после энергозатратных песен — некоторые он играл очень быстро, а некоторые просто были длинными.

Гибель Башлачёва в 27 лет оказалась в известном смысле закономерной — натянутая струна лопнула. И хотя возраст умершего соблазняет зачислить Башлачёва в «Клуб 27», его отдалённость от рок-тусовки, ориентированность на стихи и боль за всё человечество как будто ставят его в один ряд с другими российскими «больше, чем поэтами» — Пушкиным, Лермонтовым, Маяковским.