Знать своё место: пространство в работах современных фотографов

Что такое исследование места?

В художественной практике под исследованием, как правило, понимают поиск книг и статей по интересующей автора теме, артефактов и документов. Правда, учёные улыбаются, когда фотографы называют свою работу исследованием. Почему? В науке стремятся к достоверности и объективности, в искусстве — наоборот. Уверена, не все коллеги со мной согласятся, но, на мой взгляд, художественные проекты часто построены на спекулятивной основе, предположениях и фантазиях. Это нормально и называется авторским видением.

Теперь про место. Что это такое? Правильных ответов может быть много. Для меня актуален такой: место — это пространство, прожитое человеком. То есть пространство, показываемое / «рассказываемое» через человеческий опыт, культурные коды и социальные практики. Желательно свойственные именно конкретной географической точке.

Интерес к месту характерен для художников. В мировой живописи — масса примеров. Чего только стоят Париж на картинах Писсарро и Марке, Ленинград у Лапшина и Ведерникова, Москва у Васнецова и Поленова. Во второй половине ХХ века в среде французских художественных и политических активистов появляется понятие «психогеография». Это изучение влияния урбанистической среды на поведение и эмоции её обитателей. Возникают идеи о важности не только визуального описания места и передачи впечатления от него, но и наполнения места смыслами. Появляются такие способы изучения окружающей среды, как, например, составление эмоциональных карт. Точки на картах маркируют в зависимости от связанных с ними личных переживаний как привлекательные, отталкивающие или нейтральные.

Место рассматривается на пересечении географического, культурного и личного. Это и есть предмет исследования художников: атмосфера пространства и формирующие её культурные коды и социальные практики, а также особенности характера и поведения жителей. Место — это всегда и про географию, и про человека.

Обратимся к примерам.

«Путь к морю»

Елена Сакирко

Художница Елена Сакирко отправляется в экспедицию к Белому морю по реке Мезень на карбасе «Ковда». Карбас — это тип традиционного поморского судна. Поморы, жители русского Севера, ходили на деревянных карбасах за рыбой и перевозили по морю и рекам товар на продажу. «Ковда» — современная лодка, построенная по старинной технологии, едва не утраченной.

Проект Лены привлёк меня как своей перформативной частью — предшествовавшей экспедиции постройкой судна, — так и сочетанием документального и художественного подходов. Участники путешествия прошли более 500 километров по реке Мезень, останавливаясь по пути в старинных поморских сёлах.

Дневник экспедиции, фотографии мест, людей, разговоры с жителями, рисунки и коллажи художницы составляют основу её проекта. Собранный материал даёт представление о самобытной жизни небольшой группы людей вдали от урбанистических центров и больших событий. В повествование вплетается и личный мотив автора. Таким образом мы видим место — русский Север — объёмным, сразу с нескольких точек зрения. Далёкий горизонт коллективной памяти обитателей берегов Мезени совмещается с настоящим под взглядом автора, рождая поток поэтических образов.

«Два моря — ода Бруно Тауту»

Икуру Кувадзима

Тоска по дому — одна из ключевых тем современной фотографии и всего современного искусства. Вынужденные оставить родные места по разным причинам, люди пытаются пустить корни на новых территориях, но часто терпят фиаско. Проект «Два моря — ода Бруно Тауту» интересен тем, что обращается к событиям столетней давности, образуя петлю во времени.

Концепция проекта основана на тексте немецкого архитектора Бруно Таута. В 1930-х он бежал из нацистской Германии и провёл остаток жизни в Японии и Турции. Путешествуя по северо-западному побережью Японии, он обнаружил, что местный пейзаж — соломенные крыши, песок, сосны и море — напоминает балтийское побережье его родины, Восточной Пруссии. Сейчас эта территория разделена между Литвой, Польшей и Россией.

Несколько лет назад японский художник Икуру Кувадзима прошёл дорогой Бруно Таута и обнаружил, что впечатления архитектора по-прежнему актуальны. Следом он отправился снимать на балтийское побережье. На основе своих фотографий Икуру сделал бумажные коллажи в традиционной японской технике аппликации из рваной бумаги — чигири-э. Серия триптихов, ставшая итогом всей его работы, — это интерпретация взгляда архитектора-изгнанника, с ностальгией смотревшего на балтийское побережье из Азии, в преддверии Второй мировой войны, кардинально изменившей географию Балтийского региона.

«Яма»

Евгений Щемилин

Проект включает снимки, сделанные фотографом Евгением Щемилиным на старейшем норильском руднике «Маяк» в 2010-х годах. Это время, когда складывавшаяся десятилетиями «субкультура» производства стала исчезать под натиском новых корпоративных правил. Фотокнига «Яма» — документальное свидетельство этого процесса и в то же время попытка автора передать ощущения от работы в шахте и страх перед темнотой горных выработок.

Фотопроект затрагивает тему места: как самого рудника, так и города Норильска — с неожиданной стороны. Богатый минеральными ресурсами Север был и остаётся территорией экстремальных погодных условий, а история освоения этой земли полна трагедий. «Яма» буквально погружает зрителя в самые недра Норильска, в место, которое трудно достижимо и находится за табличкой «Посторонним вход воспрещён».

Телеграм-канал для тех,
кто любит фотографию

…и хочет узнать, какой разной она может быть. Подписывайтесь, мы публикуем хороших российских авторов, следим за мировыми конкурсами и выведываем творческие лайфхаки у практиков.

Подписаться

«Москва. Коньково. Перезагрузка»

Алла Мировская

Если проекты выше — про особые места, то работа о Коньково посвящена месту внешне не примечательному. Это спальный район на юго-западе Москвы, где я выросла. Он построен в 1960–1970-е годы и сегодня представляет собой архитектурный ансамбль из пяти-, девяти- и двенадцатиэтажек в духе советского модернизма в окружении более поздних построек. Здесь много смешного и нелепого: конные скульптуры, расположенные на холмах района, видимо, из-за его названия; самоустановленные объекты и памятники; больше десятка полупустующих торговых центров. Единственное громкое событие в жизни района — это «Бульдозерная выставка» 1974 года, открывшая дорогу второй волне русского авангарда в большой мир.

Именно скромность внешнего облика места стала для меня вызовом во время работы над проектом. Потому что, несмотря на недостатки, Коньково — это жилая среда, соразмерная и приятная человеку. Это большие междомовые пространства и огромные дворы, заросшие деревьями и зеленью; пруды, дорожки, сады, парки; зайцы в лесу и дворовые коты, которым жители строят домики. Это место, которое всё ещё остаётся зеркалом своей эпохи, в котором отражаются судьбы его жителей

Проект о Коньково — мультимедийный. Он существует как тотальная инсталляция, комната-текст, стены которой становятся страницами «азбуки Коньково». Азбука включает характерные словечки, выражения, народные топонимы, без которых этот район трудно понять. Частями инсталляции являются также коллективная фотокнига «Коньково навсегда», книга художника, коллажи, рисунки, документы, артефакты и фотографии, объекты-карты.

«Кругом кажется весело»

Александр Барановский

Фотокнига Александра Барановского «Кругом кажется весело» любопытна намерением автора осознать, чем был советский социальный эксперимент, на руинах которого мы продолжаем жить. Дистанция по отношению к прошлому позволяет взглянуть на его культурные практики аналитически отстранённо и в то же время оставляет место эмоциям.

Автор из «поколения порубежья», то есть людей, родившихся в последние советские годы, документирует современный облик санатория и обращается к архивным материалам: фотографиям, новостям из местных газет, почтовым открыткам и протоколам местной партийной организации.

В название книги вынесена часть найденной в архивах цитаты. Во время майской демонстрации одна уральская комсомолка так прокомментировала происходящее: «Кругом кажется весело, а на самом деле это всё дутое настроение, а не искреннее». «Было весело или показалось?» — задаёт вопрос художник.

«Реплика»

Экин Озбичер

Автор проекта «Реплика» Экин Озбичер, как и Александр Барановский, обращается к местам массового отдыха, только у себя дома, в Турции. Фотографируя здания, интерьеры и постояльцев турецких отелей системы «всё включено», она обнаруживает реплики достопримечательностей других стран, такие как российский Кремль или дома на берегу каналов Амстердама. Почему люди, как европейцы, так и граждане тюркских государств, отдыхая в Турции, выбирают муляжи чужих пейзажей вместо захватывающих природных и архитектурных пейзажей самой Турции?

Работа Озбичер исследует турецкий образ жизни и классовую иерархию общества. Взгляд художницы ироничен как по отношению к теме, так и по отношению к самой себе. Она задаётся вопросом, каково это быть турком — человеком, живущим к западу от Азии и к Востоку от Европы?

«Вепсский лес»

Евгений Молодцов

Мультимедийная инсталляция «Вепсский лес» Евгения Молодцова — о «новом кочевничестве», потере корней и сложности самоидентификации по национальному признаку. Проект предлагает зрителю почувствовать на себе перипетии истории вепсов, малочисленного народа финно-угорской языковой группы. По данным переписи 2021 года, сейчас в России проживает чуть больше 4500 вепсов. В начале XX века в стране жило больше 30 тысяч представителей этого народа.

Автор реконструирует атмосферу Вепсского леса и заброшенной деревни Нойдала на территории Ленинградской области — эта местность была центром расселения вепсов. Лесное пространство оживает, в заброшенные дома возвращаются обитатели, течёт ручей, неся бумажные лодочки с текстом вепсского эпоса.

«Навеки твоя, П.»

Коллективный проект

До сих пор мы говорили о персональных проектах, а это — коллективный проект о месте.

Неформальный путеводитель по району Пресня появился как результат Лаборатории авторской фотокниги в Центре «Зотов». Три месяца команда из двенадцати авторов изучала этот район Москвы с разных сторон, пытаясь обнаружить то, без чего Пресня не Пресня. Участники разделились на фотографов, иллюстраторов, исследователей, интервьюеров. Одни работали в архивах, собирая факты и документы, другие — «в поле», то есть на улицах района, где фотографировали, рисовали с натуры, знакомились с жителями и разговаривали с ними.

Итогом совместной работы стал путеводитель из пяти авторских маршрутов по району: «Верной дорогой идёте, товарищи!», «Берег левый, берег правый», «Дорога из красного кирпича», «Отцы и дети», «Новые дома». В них раскрывается физическая и культурная география одного из самых событийно и символически насыщенных московских районов и звучит голос его жителей.

«Чернобыльский гербарий»

Анаис Тондёр, Майкл Мардер

Ещё один коллективный проект о месте в нашей подборке посвящён Чернобылю. Открывая книгу «Чернобыльский гербарий», мы видим тексты философа Майкла Мардера и фотограммы растений художницы Анаис Тондёр. Фотограммы — это прямые отпечатки объектов на светочувствительном материале, сделанные без помощи фотоаппарата.

Изображения «Чернобыльского гербария» напоминают «Британские водоросли» ботаника Анны Аткинс, первую в истории фотокнигу 1843–1853 годов. Внешнее сходство только подчёркивает важное отличие. Чернобыльские фотограммы — это отпечатки растений из «радиоактивного гербария» биогенетика Мартина Хайдуха. Под его руководством группа учёных из Института генетики растений и биотехнологий Академии наук Словакии изучала механизмы адаптации растений в зоне отчуждения в Припяти.

Растения «Чернобыльского гербария» становятся терапевтическими агентами, а также агентами памяти места и катастрофы, свидетельствуя о произошедшем событии, но отказывая зрителю в его привычной визуальной и хронологической репрезентации. Они помогают осознать тревожащий факт: мало что изменилось в мире спустя тридцать лет после аварии. Атомные станции продолжают работать, в том числе в зонах военных конфликтов.

«Хиросима — вечный поток»

Йосикацу Фудзи

Тема последствий атомных катастроф развивается и в персональном проекте Йосикацу Фудзи «Хиросима — вечный поток». Автор — уроженец Хиросимы и внук хибакуся. Так в Японии называют человека, пережившего атомную бомбардировку. Бабушка автора находилась всего чуть больше чем в километре от эпицентра атомного взрыва 6 августа 1945 года — и чудом выжила. Спустя 70 с лишним лет автор реконструирует с её слов события рокового дня на уровне личной и глобальной истории, а также анализирует их причины и следствия. Многослойное эпическое повествование развёрнуто в форме книги художника с ручным переплётом. Образы прошлого смешиваются с настоящим города-мемориала, где в одночасье погибло больше половины населения — по разным оценкам, от 100 до 200 тысяч человек.

Художник размышляет о вероятности передачи по наследству заболеваний, полученных хибакуся в результате контакта с радиацией. И хотя учёные скорее не подтверждают такую возможность, потомки выживших тревожатся за своё здоровье и здоровье своих детей.

Поэтому важно не только помнить о трагедии, считает автор, но и рассказывать о ней новым поколениям. Иначе они не узнают о всей тяжести последствий атомной катастрофы, не исчерпывающихся жизнями их очевидцев.

«Рецепты принадлежности»

Кери Хига

И снова японская бабушка. Теперь она учит нас готовить. Японская еда для европейца — экзотика. А для автора проекта «Рецепты принадлежности» Кери Хига еда — самое прочное, что связывает её с историей семьи и места, откуда она родом.

Мать Кери родилась в Токио, отец — на Окинаве, острове на юге Японии. Семья много путешествовала, и Кери выросла в США и Австрии. Еда её детства — из самых разных кулинарных традиций. Это и американские корн-доги и рутбир, и традиционные окинавские блюда.

Кери отправляется на Окинаву, чтобы навестить свою бабушку Фумико, носительницу секретного семейного кулинарного знания. Художница надеется, что ритуалы приготовления национальной пищи помогут ей обрести более прочную связь с тем, кто она и откуда родом.

Однако в беседах с бабушкой всплывает и много того, о чём говорить сложно. Это травмирующие воспоминания о годах расположения американской военной базы на Окинаве и ещё более ранние, связанные с подавлением культуры коренного народа острова.

Но всё же истории бабушки Фумико — не про боль и войну. Как и истории Кери Хига. Художница использует факты об оккупации, войне и подавлении этнической идентичности, чтобы определить своё место в истории. Но её проект — о радости близких отношений, об ответственности и волнении при изучении старинных семейных рецептов, о чувстве укоренённости и приобщении к многолетним традициям.

Читайте также:

Авторская книга: как найти идею