«Хочу показать людям, насколько мир печален и прекрасен»

Документалистка из Самары Дарья Асланян получила награду за выдающиеся достижения в номинации «Фотограф года» на важном фотожурналистском конкурсе POY International 2025, став единственной россиянкой среди победителей.

В конкурсное портфолио Дарьи вошли три проекта, снятые за год для издания «Такие дела». Первая история — про карельских рыбачек; вторая снята в Вологодской области в окрестностях затопленного при строительстве водохранилища села Крохино; третий проект — о дагестанке, которая куёт холодное оружие.

Мы поговорили с Дарьей о её участии в конкурсе и работе фотожурналистом.

Истории о женщинах, которые тащат всё на себе

— Дарья, расскажите подробнее о проектах, которые вы отправили на конкурс.

— Материал про рыбачек «Когда я умру, положите мне в гроб спиннинг и удочку» мы делали в нескольких сёлах Карелии. Текст писала главред «Таких дел» Женя Волункова, она и нашла героинь. Одна, Надежда, особенно поразила нас — своей трагичной судьбой и безропотностью.

Муж у неё пил да помер, двое взрослых сыновей тоже пьют и сидят без дела. И вот она с утра до ночи переживает, что однажды её непутевые сыновья не вернутся домой живыми. Рыбалка для неё — хорошее подспорье в хозяйстве и способ отвлечься от тяжёлых мыслей. Очень красивая женщина. Ходит на рыбалку со своей собакой.

Запомнилась ещё одна героиня — Валентина, она воспитывает двоих внуков. Их отец, её сын, живет с ними, но пьёт. На Валентине и дети, и огород, и работа по дому, и рыбалка. Невероятные женщины.

«Жалко родину» — материал про сёла, затопленные при строительстве участка Волго-Балтийского канала. Их даже на карте уже нет. Исчезнувшее село Крохино было известно с XV века как торговый посад. Перед затоплением в 1950-е людей насильно выселяли с веками насиженных мест. Кто-то разбирал свои дома, кто-то сжигал. Больше всего меня поразило то, что люди выкапывали останки своих близких с местного кладбища и перевозили гробы на новое место. В Крохино было несколько храмов. Все они исчезли, кроме одного — его руины стоят посреди реки Шексны. Его спасением больше 10 лет занимается москвичка Анор Тукаева, хочет законсервировать храм как памятник всем затопленным городам и сёлам.

Ну и третья серия… У нас истории почему-то больше про женщин получаются. Джавгар Магомедкадиева — кузнец из дагестанского села Харбук, с юности куёт холодное оружие. Она из тех поразительно сильных женщин, которые тащат всё на себе. Муж у нашей героини «телевизор охраняет» — это её цитата, и прикладывается к бутылке. Как же меня восхитила её красота! И то, что она её совсем не осознаёт, не понимает. Это трогает. Это единственная история из трёх, которая ещё не опубликована.

— Почему вы отобрали для конкурсного портфолио именно эти истории?

— Посчитала их самыми крепкими, сложившимися. На самом деле как фотограф я работаю не так много. Моя основная работа в «Таких делах» — фоторедакторская. Так что в командировках мне приходится рвать себя на части: нужно и материал успеть сверстать, и к героям добежать. Хочется работать над темами дольше, глубже.

— И всё же в прошлом году вы получили ту же награду на POY International, а на POY Asia стали финалисткой.

— Да, и, кстати, тогда у меня не было сомнений в том, что я отправляю хорошие работы. В этот раз пришлось договариваться со своими тараканами: в 2024-м я не так много работала, поэтому и чувствовала себя немного неуверенно. Мне было приятно всё же получить эту награду.

Телеграм-канал для тех,
кто любит фотографию

…и хочет узнать, какой разной она может быть. Подписывайтесь, мы публикуем хороших российских авторов, следим за мировыми конкурсами и выведываем творческие лайфхаки у практиков.

Подписаться

«Кажется, пора в командировку»

— Вы ездите по России и, предположу, видите контрасты жизни в регионах. В чём для вас прелесть этих поездок?

— Езжу я не так часто, как хотелось бы. Сложно совмещать карьеру и материнство, к сожалению: я как жонглёр в цирке, столько задач. Что касается контрастов… Я живу в Самаре, в спальном районе на окраине города — для меня нет никакого контраста между той Россией, которую я знаю, и той, которую вижу в поездках.

Знаете, что меня по-настоящему поражает в командировках? Радушие, с которым мы неизменно сталкиваемся. Когда в Дагестане мы с Женей ехали снимать Джавгар, я была за рулём арендованной машины. Ночь настигла нас в дороге. Туман, горный серпантин, ничего не видно, до пункта назначения ещё далеко. А я ужасно боюсь серпантинов. У меня началась паника. Я съехала на обочину и поняла, что не смогу ехать дальше.

Мимо проезжал парень — он вообще в другую сторону ехал. Но остановился, узнал, в чём дело, и предложил сопроводить нас до ближайшего села. Там нас перехватил какой-то другой мужчина и отвёл к своей матери. И вот мы заходим среди ночи к незнакомой дагестанской женщине, она нас угощает чуду, кровать стелит, спать укладывает. Как не радоваться?

— Как документалист вы сталкиваетесь с людьми, у многих из которых сложные судьбы. Какой отпечаток на вас оставляют эти истории?

— Скорее, наполняют. Всё по заветам Достоевского: страдания делают нас лучше. Во всяком случае прикосновение к чужой жизни обогащает духовно. Неважно — весёлый это эпизод или печальный. Моральный кругозор расширяется. Ты видишь, как в любом положении человек находит силы, чтобы жить дальше, радоваться, не сдаваться. Люди вдохновляют. Поэтому документальная фотография — это моя любовь.

— Но начинали вы как коммерческий фотограф?

— Да, и много лет очень мучилась. К тому же у меня были личные сложности, с рождения и до 35 лет я была в психологическом плане «поломанным» человеком. Потом взяла себя в руки и многое в себе проработала — «починилась». Параллельно «починились» и люди вокруг меня. Эти внутренние процессы совпали с тем, что у меня появилась возможность уйти из коммерческой фотографии в документальную. Это был happy end.

— Как случился этот переход в документалистику?

— В 2016 году, когда я только родила третьего ребенка, я случайно узнала, что есть возможность подать заявку на бесплатное обучение в школе «Докдокдок». Коммерческая фотография казалось мне совершенной ерундой, и было предчувствие, что где-то точно есть «настоящая» фотография. «С меня же не убудет?» — подумала я и отправила заявку. И выиграла. Обучение дало мне очень много — я увидела прекрасный мир фотографии и поняла, в какую сторону хочу идти.

— Что вам даёт работа документальным фотографом?

— Когда я снимаю, я счастлива, вот и всё. Я не могу не снимать. Муж долгое время был против моего занятия, не поддерживал меня, но, в конце концов, понял, как много это значит для меня. Когда я становлюсь раздражительной, он теперь сам говорит мне: «Кажется, пора в командировку».

— Про что для вас эта потребность снимать?

— Документальная фотография всегда про высказывание — про желание показать людям, насколько этот мир печален и прекрасен. Меня распирает от необходимости этого высказывания. Мне хочется показать всем: «Ой, смотрите, какие бабушки классные. А смотрите, какой тут мостик красивый».

Это не всегда какие-то радужные истории, бывают и проблемные материалы. Правда, у меня их не так много — не лежит душа. И они для меня очень болезненные, мне бывает страшно сделать кому-то неприятно.

— Можете привести пример такой работы?

— Как-то я снимала детей в военно-патриотическом лагере. После публикации материала его герои и руководитель лагеря хотели подать на меня в суд. Я очень переживала, но не потому, что боялась суда — не было никакого основания для разбирательства. Материал абсолютно беспристрастный. Переживала из-за того, что сделала людям неприятно. Редакция даже предоставила мне психолога, потому что я лежала и не могла пошевелиться.

В конце концов я описала ситуацию знакомому священнику, чьё мнение очень уважаю, и он ответил мне: «Они обиделись на своё отражение в зеркале. Оно не всегда бывает приятным». После этих слов у меня отлегло. Значит, так было нужно. Этот материал получил очень большой отклик, в том числе у коллег.

— Документалист как будто неизбежно сталкивается с какими-то внутренними этическими вопросами, так как имеет дело с реальностью, с живыми людьми?

— Да. Если бы не коллеги, не редакция, я бы не смогла с этим справиться. Наши весёлые и поддерживающие рабочие чаты — моё лекарство от печали, а ведь когда-то я даже мечтать не могла, что буду работать в «Таких делах».

— Как вы попали в издание?

— Женя Волункова жила в Самаре и была главредом местного издания. Мы начали вместе работать. Потом Женя стала главредом «Таких дел», и параллельно из издания ушёл фоторедактор Андрей Поликанов. Мы обсуждали с Женей очередную командировку — должны были поехать делать материал про батюшку, которому Женя собирала деньги на вездеход, и я поинтересовалась, кто будет фоторедактором. А Женя вдруг спросила: «Хочешь — ты?» Я сначала начала отказываться, потому что никогда этим не занималась. Но если дверь открывается, надо в неё шагнуть?

«Конкурсы — просто интересный опыт»

— Возвращаясь к началу нашего разговора — что вам даёт участие в конкурсах и победы в них?

— У самурая нет цели, есть только путь (смеётся). Конкурсы — не самоцель. Если я не буду побеждать в них, это точно никак не повлияет на моё желание снимать. Но победы вдохновляют на поиск чего-то нового, подтверждают, что ты на верном пути и нужно идти дальше. Я, на самом деле, мало куда подаюсь, только на Picture of the Year и World Press Photo. Про остальные конкурсы благополучно забываю.

— Как молодым фотографам перестать бояться подавать свои работы на конкурсы?

— Наверное, отказаться от ожидания победы. Можно сместить фокус на то, что участие в конкурсе — просто интересный опыт.

— А как справляться с неудачами?

— Не думаю, что смогу сказать что-то вдохновляющее. Иногда как фоторедактор я пишу какому-нибудь фотографу, чьими работами восхищаюсь, чтобы заказать съёмку, а он мне отвечает, что больше не снимает. А я не понимаю, как такое возможно. Перестать снимать для меня как перестать дышать. К сожалению, неудачи будут кого-то останавливать, это неизбежно. Но если есть фанатичная любовь к фотографии, ничто не остановит. Так что ответ на вопрос — нужно очень любить своё дело.

Читайте также:

Всё переплетено. Художница Лилия Луганская о том, как вещи вокруг становятся искусством