История техно от руин Детройта до современных танцполов

Техно — самый ранний жанр рейв-музыки. Он появился в начале 1980-х в Детройте, а в итоге стал глобальным феноменом: его до сих пор играют по всему миру. Чтобы понять, как техно прошло этот путь, вспомним его историю и расскажем:

• какие жанры повлияли на становление техно;
• почему оно появилось именно в Детройте;
• как в начале 1990-х техно разделилось на хардкорное и спокойное;
• почему современное техно в основном воспроизводит старые идеи.

Как техно родилось благодаря фанку и Kraftwerk

Электронная музыка появилась ещё в начале XX века — правда, тогда она была уделом экспериментаторов и авангардных композиторов вроде Джона Кейджа, Пьера Шеффера или Эдгара Вареза. При помощи новых инструментов они раздвигали границы классической музыки. А вот концепт электронной танцевальной музыки появился намного позже.

Читайте также:

Электронная музыка авангардистов: 10 главных композиций

В 1977 году вышла песня диско-певицы Донны Саммер I Feel Love, музыку для которой продюсер Джорджо Мородер написал исключительно на электронных инструментах. Песня стала невероятно успешной, а заодно показала: электронная музыка не обязательно должна быть похожа на заумь в духе Кейджа — она тоже может развлекать.

Техно стало первым рейверским жанром и приходило на пустое место, а значит, было вольно экспериментировать. Также нужно понимать, что рейв-музыка — это не футуризм в чистом виде. Она появилась в среде афроамериканцев Детройта и была укоренена в их танцевальных ритмах.

Главными жанрами для «чёрной Америки» тогда были диско и фанк. Это близкие направления, но у них есть важные различия. Диско основано на прямой бочке, то есть на равномерном бите, а вот фанк более дёрганый и непредсказуемый. Из этого разделения выходят две ветви наследования в рейв-музыке: по первой пошёл хаус, по второй — техно. Особенно отцы техно любили музыку Джорджа Клинтона — руководителя групп Parliament и Funkadelic.

Другой источник вдохновения находился за Атлантикой — это европейский синтипоп в духе трека Cars британского певца Гэри Ньюмана. А больше всего первопроходцев техно восхищала немецкая группа Kraftwerk. Да, представьте — эти холодные и отстранённые немцы, антипод страстности, вдохновляли тех, кто привык танцевать под рваные ритмы Funkadelic. Песни группы вроде The Robots вызывали экстаз на танцполах Детройта.

К 1970-м Дейтройт действительно стал идеальным местом для танцевального жанра, который звучит очень механически. Из промышленного локомотива страны город уже начал превращаться в гниющую клоаку, где есть только автомобильные заводы и социальное неблагополучие, а все богатые белые уехали в пригород. Музыканты вооружились синтезаторами, драм-машинами, микшерами, компьютерами и семплерами, взяли ритм в 120–150 BPM и начали создавать новый звук.

Как диджеи из Детройта сформировали канон жанра

Жанр во многом начался с трио Cybotron и их альбома 1983 года. Это ещё не техно в чистом виде — в музыке группы встречались элементы электро и рока, а в состав даже входил гитарист. Однако трио заложило основу техно: характерный ритм ударных звучал очень механистично, но при этом в нём встречались неожиданные сбивки, как в фанке. Яркий пример — песня Cosmic Cars.

Cybotron повлияли на последователей ещё и тематически. Их музыка соединяла индустриальную современность и научный футуризм — трио посвящало песни технологиям, компьютерам, космосу. Такой вот музыкальный эскапизм из реальности, в которой население Детройта стремительно сокращалось и лишалось работы.

Читайте также:

20 лучших фильмов-антиутопий

Одним из участников Cybotron был диджей Хуан Аткинс. Он и его друзья, Деррик Мэй и Кевин Сондерсон, составили «трио из Бельвиля» — пригорода Детройта. Их треки второй половины 1980-х можно назвать техно без всяких но: они вычистили из Cybotron следы рока и электроники.

Дебютная запись Мэя Nude Photo — классический пример техно тех лет. Сейчас она, возможно, звучит устаревше. Не только потому, что электронные инструменты из 1980-х уже массово не используют. Дело ещё и в том, что эта гипертехнологичная запись давала образ будущего, которое так и не случилось. Летающих машин у нас нет, а электронные писки, как в песне Кевина Сондерсона Bassline, звучат лишь как примета времени, а не точный прогноз.

Вечеринки в Детройте не всегда походили на рейвы — люди собирались в местах с винтажными зеркалами и креслами. К тому же, несмотря на механическое звучание, детройтские диджеи находили место для мелодичности. Так, в Strings of Life Деррека Мэя звучит мягкое фортепиано; в Let Your Love Майкла Кларка — вайб позитивного R&B; а Джефф Миллс однажды даже выступил с оркестром.

Как в начале 1990-х жанр разделился на хардкорное и мелодичное направления

Хотя для своего времени детройтское техно звучало прогрессивно и сурово, сейчас оно вряд ли покажется тяжёлым, ведь жанр стал ассоциироваться с более брутальным звучанием. По-настоящему техно повзрослело в начале 1990-х.

Как ни странно, произошло это не в Детройте и даже не в США, хотя техно долго оставалось локальным жанром — в других регионах Америки даже не знали, что в мичиганском городе началась революция. При этом песни бельвильского трио и других диджеев смогли преодолеть Атлантику и изменить электронную музыку в Европе. Особенно в Бельгии, где появился лейбл R&S Records. Он выпускал не только местных, но и молодых артистов из других стран Европы и США. Среди них был молодой диджей из Нью-Йорка Джоуи Белтрам.

В 1990 году он выпустил песню Energy Flash, которая показала пример нового техно: более плотного, тяжёлого, агрессивного. Когда Белтрам писал эту песню, то вдохновлялся мрачными гитарными риффами Black Sabbath и сделал упор на средние частоты, как обычно и поступают хеви-металисты.

Читайте также:

Как группа Black Sabbath навсегда изменила музыку

Ещё большее влияние на жанрр оказала песня Mentasm, которую Белтрам написал вместе со своим другом детства Эдмундо Пересом. Диджеи придумали новый эффект, который стали называть «ментазм» или «хувер», в переводе с английского — пылесос. Он звучал невероятно ядовито и агрессивно: жужжал как робопчёлы.

Благодаря этим трекам появилось злое и быстрое хардкор-техно, с дисторшеном как в метале, только не на гитарах, а на синтах. Ментазм стал одним из самых популярных приёмов. Песни звучали как пафосные военные марши, а их названия — как смесь бреда величия и бесконтрольной агрессии:

• God of the Universe («Бог вселенной»);
• Dominator («Доминатор»);
• Hardcore You Know the Score («Хардкор, ты знаешь, что к чему» — эта фраза использовалась как своеобразный код и означала, что человек разбирается в теме);
• James Brown Is Dead («Джеймс Браун мёртв»).

Последнее название показывает: эстетика жанра изменилась. Техно рассталось со своими корнями в фанке и стало намного более «белым» и военизированным. Клубы стали напоминать бункеры, а танцы — боксёрский поединок.

Ещё большее безумие творили бельгийцы, которые совмещали ментазм и орган. В этой вакханалии затесался даже ремикс на знаменитое оркестровое сочинение немецкого композитора Карла Орфа «Кармина бурана» — одно из самых помпезных в истории классической музыки. Другой пример безумия — рэп после цитаты из симфонической поэмы «Так говорил Заратустра» немецкого композитора Рихарда Штрауса.

Европейские тренды не прошли мимо США. Вторая волна детройт-техно — это в первую очередь объединение Underground Resistance, участники которого хотели, чтобы техно стало злым и немейнстримным жанром. Среди них были детройтские диджеи Джефф Миллс, Роберт Худ и Майк Бэнс, которые создали проекты X-101 и X-102. Они ускорили и утяжелили детройт, а также внесли в него элементы эйсид-хауса. Главный из этих элементов — басовый синтезатор Roland TR-303.

В том же русле двигался и лейбл «+8». Его создатели, Ричи Хоутин и Джон Аквавива, вообще-то были из Канады, но на своих пластинках писали: «Будущий звук Детройта». Несмотря на неприятие некоторых консервативных поклонников жанра, их треки достойно соперничали с Underground Resistance в злобе и скорости. При этом в них ещё и присутствовала необычная для жанра психоделичная атмосфера.

Однако дело не ограничилось тяжёлым техно. В противовес ему в электронном движении возникла «успокаивающая» альтернатива. После долгих танцевальных ночей рейверы собирались на лежачие афтерпати — валялись на матрасах, пили чай и слушали расслабляющую музыку.

Из-за этого и появилось несколько новых разновидностей техно. Для них характерны более мягкие ударные и заимствования из других жанров. Среди них эмбиент-техно — на успокаивающие ударные накладываются атмосферные синтезаторные текстуры, а не яркие мелодии.

Другой пример — даб-техно. Из ямайского жанра даб позаимствовали глубокий бас. Даб-продюсеры мощно с ним изощрялись — играли так, что он проваливался и поднимался, гулял по каналам, звучал с эхом. Даб-техно можно считать едва ли не самым монотонным поджанром, ведь обычно в нём минут десять играет один и тот же луп ударных, пока диджей настраивает бас.

Где-то рядом обитает и минимал-техно. Зачастую в нём нет ничего кроме басовой линии и пары дорожек с ударными. Под минимал танцевать проще, чем под эмбиент и даб, однако танцы эти будут странными, ведь минимал не заставляет пуститься в пляс, а вводит слушателя в транс. Классический пример — альбом диджея Роберта Худа Minimal Nation с очень психоделическим «подводным» звучанием.

Как техно бесконечно ускорялось и пришло к кризису

В середине 1990-х в Нидерландах появилась своя техно-сцена — новый поджанр назвали габбером. Позже из него вышло ещё много жанров, с которыми техно сейчас и ассоциируется.

Читайте также:

12 главных диджеев мира: от Скриллекса до Нины Кравиц

Габбер — это ещё более хардкорная версия хардкор-техно. Габбер быстрее, тяжелее, брутальнее. Его фирменная черта — до ужаса перегруженный бас-барабан, на котором основан бит. Критик Саймон Рейнольдс назвал габбер чисто перкуссионным жанром: по сути, из песни в песню кочевали одни и те же синтезаторы. Но мало кто обращал на них внимание, ведь есть убийственный бас-барабан и ещё куча разнообразных ударных. Неудивительно, что габбер породил такие импульсивные танцы, исполнители которых едва поспевают за ритмом.

За габбером логично последовал френчкор. Это такая же быстрая разновидность техно, но только ещё более экстремальная и тяжёлая. Это тот же габбер, но бас-барабан в нём окончательно сошёл с ума и возомнил себя отбойным молотком.

Эти два жанра быстрее обычного техно — они доходят до 180–200 BPM. Но этого любителям ускориться показалось мало. Уже в XXI веке с увеличением мощности компьютеров начался чемпионат, цель которого — превратить тяжёлое техно в самый быстрый жанр в мире. Все такие вариации не особо отличаются от френчкора, только BPM у них выше. Есть спидкор (200–300 BPM), сплиттеркор (600–1000 BPM) и экстратон (от 1000 и до бесконечности). Бельгиец DJ Einrich пытался добиться того, чтобы при ускорении разные дорожки слились в единую звуковую волну. Скорость этой музыки настолько высока, что отдельные звуки в ней различить невозможно.

Бесконечное ускорение — это единственный свежий ход, который смогло предложить техно в XXI веке. По сути, все основные поджанры были придуманы в 1990-е — ещё можно вспомнить индастриал-техно и тех-транс, кроссовер угадайте с какими жанрами. Последний сейчас весьма популярен — взять, например, бельгийскую диджейку Шарлотту де Витт, которая выступает на топовых фестивалях и собирает миллионы просмотров на YouTube — и это в жанре, который никогда на клипы не ориентировался.

Глобально современное техно — это переработка того, что придумали в конце XX века при помощи современных компьютеров и новых звуков. При этом в жанре регулярно появляются новые яркие звёзды, тематические вечеринки и фестивали набиты людьми, а старые идеи в новом исполнении не звучат заезженно. Сама формула техно как жанра оказалась такой удачной, что воспроизводить её можно ещё долго.