Большая часть научных знаний — это просто вера. В среднем люди не знают почти ничего

Мы знаем гораздо меньше, чем думаем. И это можно проверить

Знание часто определяют как «обоснованное истинное убеждение». Однако на деле большинство знаний мы обосновать не можем — и просто верим в то, что услышали от других людей.

К примеру — мы знаем факт, что растения используют фотосинтез, или знаем, что машину с бензиновым двигателем не стоит заправлять дизельным топливом. Но объяснить подробно, как работает фотосинтез или как устроен двигатель внутреннего сгорания, подавляющее большинство не сможет.

Человек часто переоценивает способность объяснять феномены окружающего мира. Так, в одном эксперименте группу подопытных спросили, понимают ли они, что такое гроза и радуга, на что все ответили положительно. А затем попросили объяснить их происхождение — лишь в этот момент большинство респондентов осознали собственную беспомощность.

Наши «знания» зависят от общества. Что такое эпистемическая зависимость

В 1985 году американский философ Джон Хардвиг пришёл к выводу, что есть лишь два объяснения того, как мы владеем информацией: либо знание может принадлежать только коллективу, а не отдельному человеку, либо многие люди «знают» то, что не понимают. Сам философ предпочёл второе объяснение. Он назвал его эпистемической зависимостью.

Существование эпистемической зависимости может показаться абстрактной философской проблемой — какая разница, кому принадлежит знание, если пользоваться им может каждый? Однако, по словам когнитивиста Стивена Сломана, из неё вытекает два важных практических вопроса: «Как мы можем утверждать, что знаем что-то наверняка?» и «Кому можно верить?».

Ковид-диссидентство, теории заговора о вакцинах, война с вышками 5G или отрицание глобального потепления — всё это, по словам Хастона, атаки на эпистемическую зависимость, потому что человек полагается на чужие знания, не разбираясь в вопросе.

Вера в чужие знания — фундамент современной науки

В XVIII веке европеец мог овладеть большей частью научных знаний человечества, прочитав одну толстую книгу, а крупнейшие учёные были энциклопедистами — специалистами сразу во всех сферах знания. С тех пор наука ушла далеко вперёд. Современный учёный владеет лишь небольшой толикой знаний по узкому предмету и должен обмениваться ими со своими коллегами.

Эпистемическая зависимость существует не только у обывателей, но и у учёных.

Если исследователь работает самостоятельно, он ссылается на публикации других авторов, причём часто даже не читая саму работу и ограничиваясь краткими изложениями огромных трудов. Крупные научные исследования требуют привлечения множества специалистов из разных сфер, которым приходится принимать на веру компетенции своих коллег.

Чтобы изучить, как работает эпистемическая зависимость в науке, Хатсон пообщался с учёными, создавшими LIGO.

LIGO (лазерно-интерферометрическая гравитационно-волновая обсерватория) была построена в 2002 году. У неё два отделения — в Луизиане и в штате Вашингтон. Задачей проекта было доказать предположение Эйнштейна, согласно которому гравитация представляет собой волнообразное искажение пространственно-временного континуума, порождаемое движущимися массами. Обсерватории улавливают малейшие колебания гравитации из космоса.

В 2015 году LIGO обнаружила свидетельства гравитационных волн, а через год участники проекта выпустили научную статью, в которой доказали их существование на бумаге. У этой работы более тысячи авторов. Исследователи LIGO получили Нобелевскую премию по физике — по 1 млн долларов призовых денег отдали трём основателям проекта, а ещё 2 млн долларов были разделены между тысячей учёных, причастных к нему.

Хатсон задал исследователям вопрос: понимает ли хоть кто-то из тысячи авторов статьи 2016 года каждый аспект написанного до конца? По словам директора LIGO, физика Дэвида Рейтце, многие учёные понимают большую часть исследования, однако в целом всё держится на их доверии к компетенциям друг друга. Сам он признался, что неспособен объяснить некоторые части статьи.

Руководитель лаборатории проекта в Луизиане Джозеф Джайми рассказал журналисту, что около половины создателей LIGO вообще не ступали на площадки проекта, так как их роль этого не требовала.

Существование эпистемической зависимости в LIGO подтвердил один забавный казус. До 2010 года проект работал без результатов, а затем был закрыт на модернизацию. В 2015 году он перезапустился и уже на второй день работы поймал идеальный сигнал. Он выглядел так красиво, что учёные заподозрили, будто кто-то из сотрудников сфабриковал его данные. После расследования руководители проекта пришли к выводу, что сигнал настоящий, так как подделать их одному учёному или небольшой группе было бы не по силам — потребовалась бы «настоящая армия недовольных злых гениев», которой просто не могло возникнуть на проекте.

Мы знаем всё, что знает человечество, если доверяем экспертам. Что такое трансактивное знание

Выходит, что даже знания передовых учёных во многом построены на вере. Но так ли это плохо?

В 1987 году психолог Дэниел Вегнер описал схему коллективного знания: мы владеем некоторыми знаниями, а также владеем знанием о том, кто владеет знаниями о других вещах. Он назвал это трансактивной памятью.

Эксперименты показали, что это вполне полезное явление. Так, исследователи попросили несколько групп из трёх человек собрать разобранное радио, предварительно подготовившись. Участники одних команд тренировались по отдельности, в других — сообща. Группы, которые готовились вместе, работали гораздо более слаженно и допустили в два раза меньше ошибок.

Человек гораздо более эффективен, если действует в группе и доверяет другим её участникам. Только так люди могут достичь наилучших результатов в труде и науке.

Как выбрать эксперта, которому можно доверять

В условиях трансактивного знания ключевой проблемой становится то, каким авторитетам можно доверять, а каким нельзя. Хатсон пишет, что, выбирая эксперта, которому хотим довериться, мы чаще всего обращаем внимание на то, как быстро он находит ответ в публичных дебатах и обсуждениях и предлагает опровержение утверждений визави. Однако это не лучший путь — самоуверенность и безапелляционность сложно назвать предпочтительными качествами для учёного. В 2001 году философ Элвин Голдман предложил 4 признака эксперта, которые показывают, что ему можно доверять. Их Хатсон и приводит в качестве актуальных. Это:

1) одобрение и поддержка со стороны других экспертов;

2) профессиональная квалификация и репутация;

3) отсутствие предвзятости или заинтересованности в определённой интерпретации — эксперт не должен получать личных выгод от высказывания той или иной позиции;

4) послужной список: регалии, научные степени, прошлые научные достижения, успехи в своей сфере и так далее.

Что такое знание в современном мире и как с ним работать

В итоге Хатсон пришёл к трём практическим выводам, которые помогут работать со знанием в современном мире.

Научитесь оценивать свои знания без иллюзий

Мы склонны преувеличивать масштаб своих знаний. На самом деле мы понимаем почти любую вещь или явление гораздо меньше, чем нам кажется. Пора взглянуть на них более трезво. Для этого стоит задавать себе и миру как можно больше вопросов, даже самых глупых.

Откажитесь от романтического идеала знания

В прошлом многие учёные и философы считали, что рациональное мышление может быть лишь индивидуальным, а доверие другим людям выводит мысль из области строгой науки. На современном этапе развития человечества такое убеждение может оказаться вредным.

Даже очень умный человек неспособен адекватно осмыслить мир без помощи экспертов — в той или иной сфере его знаний неизбежно будет не хватать. Суждения будут в лучшем случае грубыми и примитивными, а в худшем случае — ошибочными. Рациональность требует баланса между собственными размышлениями и доверием к компетентным и непредвзятым экспертам. Это работает как на уровне профессиональных навыков, так и в быту. Например, пишет Хатсон, если у вас сломалась машина, спросите совета у вашего дядюшки-автомеханика, а не пытайтесь сделать всё самостоятельно.

Обменивайтесь знаниями

На первом этапе исследований гравитационных волн физики лишь обменивались результатами своих наблюдений. Тогда работа шла очень медленно. Дорогу к доказательству существования гравитационных волн открыло укрепление научного сотрудничества между разными исследовательскими группами: участники начали обмениваться большими объёмами информации, и всё пошло быстрее.