Как Годунов хотел распространить европейское образование на Руси, да не сложилось

В конце 1600-го — начале 1601 года некто «почтенный и знатный человек» Ганс Крамер встретился в Праге с Тобиасом Лонциусом, лиценциатом (так называлась учёная степень между бакалавром и доктором) государственного права из Гамбурга. Крамер рассказал, что находится здесь с поручением от московского царя Бориса Фёдоровича, который хочет нанять в немецких (тогда значительные территории Средней и Восточной Европы были под властью германских императоров) землях учёных людей и художников. Зачем? Чтобы открыть учебные заведения в России!

Сегодня об этом известно из письма Лонциуса, которое тот написал Борису Годунову под впечатлением от встречи с Крамером. Рассыпаясь в похвалах русскому монарху, Лонциус хвалил его благое начинание:

Ещё в письме Лонциус описывал, какие преимущества получает власть, просвещая народ, а также рассказывал о неком проекте по привлечению образованных людей из Европы в Москву для подготовки там собственных кадров. Лиценциат выразил желание поехать в Россию, чтобы лично представить свой план государю, при условии, что получит достаточную сумму денег на путевые издержки для себя лично и его имущества, товарищей и слуг и «надёжный пропуск и паспорт туда и обратно».

Какие замыслы на самом деле были у Бориса Годунова

Больше ничего о Лонциусе, его намерениях и дальнейших отношениях с московскими властями не известно, равно как и о Крамере, с которым тот беседовал. Зато в том же письме упоминается Рейнгольд Бекман — важнейший посредник в отношениях между Москвой и союзом торговых немецких городов Ганзой тех времён. В 1600 году он направился в Любек с поручением найти для царя доктора медицины. Через Бекмана и передал своё письмо Лонциус.

Известно, что Годунов, первый царь не из Рюриковичей, избранный земским собором всего двумя годами ранее, когда сын Ивана Грозного Фёдор умер, не оставив наследников, действительно намеревался устроить глобальные просветительские реформы. Он вёл переговоры с учёными и деятелями культуры с Запада, приглашал их к себе на службу. В планах у Годунова было покрыть всю страну сетью светских школ, в которых иноземные учёные обучали бы его подданных иностранным языкам, и даже, возможно, основать в Москве университет.

Правда, есть мнение, что немецкий правовед неправильно понял замысел царя, и Годунов хотел ограничиться латинскими школами. Европеец же просто не мог допустить, что распространение образования возможно без университета.

Читайте также:

9 фактов о первых университетах

Так или иначе, но для просвещения народа царь решил позвать профессоров и докторов с помощью своих агентов из Германии, Англии, Испании, Италии и Франции. Одним из таких вербовщиков был и Ганс Крамер. О том, что Годунов нанимал интеллигентов с Запада, говорит и другой документ — грамота царя некоему венецианцу Якову Алоизию Корнелию. Она имела статус паспорта или опасной (то есть гарантирующей свободный въезд в Московское государство или выезд из него) грамоты и содержала список учёных, которых следует прислать в Московское царство. В ней монарх звал к себе и самого Корнелия, если тот захочет. Обещал ему приём «согласно его благородству, чести, званию и достоинству» и что он сможет беспрепятственно вернуться, когда пожелает.

Задумывая образовательные реформы, Годунов, по выражению агента германского императора Луки Паули, хотел, чтобы его подданные «со временем отвыкли от прирождённой грубости и могли бы с другими христианскими народами, в особенности благодаря латинскому языку, не только разговаривать, но и сходиться с ними в благопристойных обычаях и добродетелях и обращаться вежливо друг с другом».

Вообще, иностранцев на службу русские великие князья и цари нанимали задолго до Годунова, но именно при нём их попытались целенаправленно набирать в образовательных целях, а просвещение стало государственной политикой Московского царства. Писатель Александр Арсеньев даже назвал Годунова «предтечей Петра Великого», а Николай Карамзин считал, что Годунов «в усердной любви к гражданскому образованию превзошёл всех древнейших венценосцев России».

Он хотел сделать своё царство мирным, стабильным, благодатным. Образование у самого Годунова было отнюдь не блестящим, но он здраво рассудил, что для крепкого государства нужны образованные люди. Тех, кто будет распространять образование, он решил «экспортировать» из Европы, опережавшей тогда Русское царство в развитии образования, искусств, некоторых ремёсел.

Ещё от Ивана Грозного, который в своё время тоже намеревался открыть школы латинского и немецкого языков в Москве, Годунов перенял доброжелательное отношение к иноземцам. До него Россия ещё никогда не входила в такие тесные связи с иностранными дворами.

Читайте также:

Когда и как появились первые университеты в Европе и России

Почему латинские школы и университет так и не появились

При Годунове ни университет, ни латинские школы в России так и не открылись. И тому есть несколько причин.

Во-первых, царю, похоже, не удалось привлечь достаточное количество европейских специалистов. Одни опасались ехать в далёкий край «суровой зимы и медведей», с укладом, казавшимся иностранцам варварским. В том числе, возможно, боялись того, что им потом не дадут свободно вернуться домой вопреки обещаниям, да и в целом не окажут должного уважения. Бекман долго не мог найти даже медика для службы у царя. Неспроста и Лонциус в своём письме несколько раз настойчиво упоминал о гарантиях свободного проезда туда и обратно.

Другие просто не смогли добраться до Русского царства, так как ливонские, ганзейские и польские власти не пропускали европейских специалистов через границу — опасались, что их труд слишком усилит восточного соседа. Из-за этого вербовщикам, выполнявшим поручения русских царей, часто приходилось действовать инкогнито. Так, Ганс Крамер, зазывавший Лонциуса в Москву, похоже, был тайным агентом московского царя, в отличие от того же Рейнгольда Бекмана, искавшего врача официально.

Но главное, сама идея, что православных россиян будут учить чему-то латиняне-католики, не нашла отклика на Руси. Особенно враждебно к ней отнеслось духовенство. Что касается представителей боярской знати, то среди них многие с недоверием посматривали на зарубежных гостей, опасаясь их влияния на царя. Да и, будучи сами слабо образованными, в целом планы Годунова не оценили.

Идеи Возрождения проникали на Русь, но очень «тонкой струйкой» и вместо воодушевления скорее вызывали страхи и подкрепляли косные суеверия. Ценность видели не в учёности, а в набожности. Так, распространены были подобные наставления: «Не ищи, человече, мудрости, ищи кротости: аще обрящеши кротость, то и одолеешь мудрость; не тот мудр, кто много грамоте умеет, а тот мудр, кто много добра творит».

Переломить эти воззрения Годунов не смог. Стабильного и благодатного царствования у него тоже, как известно, не случилось. В 1601 году начался тяжёлый неурожай и голод, продлившиеся до 1603-го, а также эпидемия холеры. По всей стране собирались банды отчаянных людей, превращавшиеся в настоящие армии разбойников. Расстриженный монах Георгий (он же Григорий, он же Юрий) Отрепьев — по наиболее распространённой версии, будущий Лжедмитрий — объявил себя чудом спасшимся сыном Ивана Грозного и собирал противников «мнимого», то есть недостаточного высокородного царя Годунова, на западе страны. А бояре, многие из которых были родовитее Годуновых, строили в это время против царя свои козни.

Годунов успел предпринять ещё одну образовательную инициативу — отправил в 1602–1603 годах группу молодых россиян учиться в Англию, Францию, Германию. Эта попытка заполучить в страну образованные кадры тоже оказалась неудачной, так как никто из них не вернулся (мы про эту историю рассказывали).

В 1605 году царь Борис неожиданно скончался, его несовершеннолетний сын не смог удержаться у власти и был убит вместе с матерью, а трон занял Лжедмитрий I. Началось Смутное время.

Как идею университета подхватил Лжедмитрий I

Как ни странно, идею распространения в России европейского образования подхватил не кто иной, как Лжедмитрий I, фактически уничтоживший семью Годуновых.

Он прожил некоторое время в Речи Посполитой и даже принял католичество, был начитан и совсем не похож на прежних русских царей. Самозванец привёл с собой многих иноземцев, они-то и помогли ему занять трон. Себя он называл на европейский манер «императором и непобедимым цесарем», а Боярскую думу — «сенатом», взял в жёны католичку Марину Мнишек и вообще пренебрегал вековыми устоями и обычаями. Жаловался окружавшим его иностранцам на невежество русских подданных и решил с этим невежеством покончить.

Самозванец пошёл даже дальше царя Бориса в своём «западничестве». Среди прочего он намеревался обустроить в России иезуитские коллегии (высшие и средние учебные заведения, колледжи), где всё обучение шло бы на латыни, а ещё — университет и академию в Москве. Не только преподавать, но и учиться в них поначалу должны были иностранцы — Лжедмитрий, скорее всего, полагал, что из числа россиян желающих стать студентами таких заведений поначалу найдётся слишком мало, поэтому нужно показать пример стремления к наукам.

Однако и Лжедмитрию I не суждено было осуществить ни образовательные планы, ни какие-то другие: он продержался у власти всего 11 месяцев. Поведение царя и его окружения, абсолютно не созвучное русской жизни того времени, возбудило гнев москвичей, и уже через несколько дней после его пышной свадьбы в столице начался бунт, в котором самозванец и погиб.

В итоге первое высшее учебное заведение с почти европейской программой, но не с католическим уклоном, а с православным, открылось в России при регентстве царевны Софьи — в 1687 году в Москве (а решение об учреждении принято пятью годами ранее, при царе Фёдоре Алексеевиче). Это была Славяно-греко-латинская академия. По сути, она представляла собой школу и вуз одновременно.

Академия появилась на базе типографской школы при Московском печатном дворе, готовившей чтецов, писцов и справщиков (то есть редакторов). Расширить масштабы образования потребовалось для нужд церкви, а также Посольского и других государственных приказов.

Первыми преподавателями в Академии стали греческие учёные-иеромонахи — братья Иоанникий и Софроний Лихуды. Образовательную программу они постарались построить по образцу европейских университетов: она включала, помимо грамматики, арифметики, истории и географии, греческий язык и латынь, риторику, философию, поэтику, логику, физику, богословие. Позднее, уже при Петре I, к программе добавились немецкий и французский языки, медицина.

Ну а в 1724 году Пётр I основал Санкт-Петербургскую академию наук и при ней гимназию с университетом для подготовки молодых учёных.