Что происходит с мышлением при чтении сложных философских текстов

Вероника Райхль — американо-немецкая писательница, иллюстратор и лектор. По её словам, больше всего её интересуют «мышление, философия, язык и то, как функционируют люди». К теме того, как современный человек осмысляет философские тексты, Вероника обратилась ещё в 2020 году, издав книгу Im Schaum dieser Sprache: Hegel lesen («В пене языка: чтение Гегеля»). Она содержит основанные на интервью истории разных людей о чтении Гегеля — как идеи одного из основоположников западной философии воспринимаются сегодня и заставляют читающего размышлять о том, о чём он раньше и не думал. Общая идея книги заключалась в попытке показать, как сложное и утомительное чтение становится интенсивным, личностно значимым переживанием.

В 2023 году в Германии, в продолжение этой большой темы вышла новая книга Вероники Райхль «Чтение мыслей. Как книги меняют сознание». Она создана на основе 50 интервью с читателями уже разных философских текстов — от сочинений Фомы Аквинского до работ современной писательницы Сьюзен Бак-Морс. В этом году книгу на русском языке опубликовало издательство «Индивидуум».

Истории, представленные в книге, позволяют практически «заглянуть в голову» к другому человеку. Прилагая интеллектуальные усилия, чтобы добраться до смысла в сложных словесных конструкциях, люди перечитывают тексты и делают заметки, ищут взаимосвязи и противоречия, испытывают раздражение и давление авторского авторитета, соглашаются с идеями философа или спорят с ними. И если повезёт, чувствуют эйфорию от приходящих озарений, лучше узнают самих себя, других людей и окружающий мир.

В одних историях акцент сделан на том, как чтение философов меняет мышление и отношение к жизни, в других — на самом процессе чтения, как человек переживает этот опыт, что помогает и что мешает ему осмыслить идеи автора. Эти истории, расположенные в подразделах «Техники I» и «Техники II», будут особенно полезны тем, кто интересуется механикой инсайтов — когда в процессе размышления над каким-то сложным вопросом человек вдруг схватывает суть, начинает видеть структуру в связях между элементами, встраивает новую информацию в свой опыт.

С разрешения издательства мы публикуем две такие истории — об озарениях при чтении Канта и о том, как читатель Делёза не может не воспринимать критические замечания философа на свой счёт.

Когда Кант соглашается с Кантом

«На осенних каникулах Фридель садится за письменный стол в детской комнате. На столе лежит „Критика чистого разума“ Канта. Так как Фриделю вскоре предстоит решить, что изучать дальше, и ему нравится философия, он хочет поэкспериментировать и понять, может ли он читать таких серьёзных авторов, как Кант.

Фридель собирает волосы в хвост, раскрывает книгу и читает:

Этот абзац приносит радость: в отличие от других отрывков, его, как кажется Фриделю, он понял сразу, хотя бы в первом приближении.

Если осознание какой-либо мысли наступает немного позже, его радость ещё сильнее. В большинстве случаев это происходит следующим образом: очередной абзац представляется Фриделю бессмысленным или имеет смысл, не совпадающий со смыслом того, что он уже прочитал. Тогда Фридель выглядывает из окна и видит новые дома ленточной застройки, перед которыми только недавно были посажены живые изгороди из самшита, ещё ничего собой не закрывающие, но уже обладающие чёткими геометрическими формами. Если ему повезёт, то осознание произойдёт, пока он ещё смотрит в окно, или при повторном прочтении, или послезавтра по дороге к электричке: на него нахлынут внезапное озарение, которое может оказаться ключом к решению проблемы, и лёгкое чувство эйфории. Озарение представляет собой лишь предварительный набросок мысли, поэтому его невозможно сразу выразить словами, однако это необходимо сделать, чтобы впоследствии проверить и тщательно обдумать.

Очень часто озарение оказывается ложным. Формулируя его, Фридель замечает, что оно представляет собой лишь новую обёртку для старого решения, которое уже давно считается ошибочным. Иногда, напротив, решение оказывается новым, но неверным, так как не соотносится со смыслом остальной части текста. Впрочем, порой озарение действительно оказывается подходящим и истинным, и новое толкование, как заплатка ложится на пробелы в тексте.

Затем что-то перестраивается в самом Фриделе. У него создаётся ощущение, что различные мысли — закрытые формы, которые плотно примыкают друг к другу и коммуницируют между собой через крошечные соединения. Внутренний мир Фриделя пребывает в согласии с ними, и он сам состоит из вложенных одна в другую и взаимодействующих форм. В мозгу Фриделя включается центр удовольствия и наполняет его организм чувством удовлетворения. Откровенно говоря, интенсивность этого чувства — единственный показатель, по которому он может понять, действительно ли понял слова автора.

Тем не менее всегда остаётся последний момент для сомнений и желания отказаться от своих мыслей. Краткий промежуток времени, когда Фридель уклоняется от окончательного принятия новой интерпретации. Однако когда физическое ощущение упорядоченной правильности становится достаточно сильным в его душе, Фридель отвергает сомнения. Он принимает решение, что это толкование истинно. Решение принимается подобно тому, как захлопывается дверь „мерседеса“: громкий хлопок, звук, который остаётся в голове у Фриделя и может быть подвергнут сомнению только посредством другого, не менее яркого ощущения».

Точная ярость Делёза

«Каждый день Филипп проводит по часу за кухонным столом, читая „Различие и повторение“ Жиля Делёза. Сегодня он продолжает чтение со следующего отрывка:

Делёз, очевидно, пытается сформулировать то, что едва ли вообще можно сформулировать. Что-то, о чём даже он сам мыслит с трудом. Делёз создаёт понятия, и эти понятия вибрируют в голове Филиппа, который полагает, что и для Делёза они обладают притягательной новизной. Вероятно, позднее их будет значительно легче изложить, однако пока Делёз познаёт эти понятия в процессе создания текста, и оформление их на письме стоит ему больших усилий. Именно поэтому Делёз предельно требователен. Филипп чувствует его неумолимое стремление к точности в каждом абзаце. Делёз формулирует суждения, полные отрицаний: это не так, и не так, и уж тем более не так. Кажется, ему удаётся наиболее точно выразить суть понятий именно тогда, когда он говорит, что они собой не представляют. Делёз постоянно упрекает Филиппа, поскольку зачастую тот думает именно так, как буквально через пару предложений философ запрещает ему думать.

Вот уже несколько недель Филипп читает, думает и подвергается критике за свои мысли со стороны Делёза, который не разрешает ему продолжать думать в том ключе, в котором он думал до этого. И тем не менее Филипп до сих пор не понимает, как ему следует думать. Однако в то время, когда он читает и перечитывает текст Делёза, стараясь не думать так, как думал в первый раз, начинает происходить осознание. Вибрация понятий усиливается.

Только через год Филипп узнаёт, что критические замечания Делёза относятся к нему лишь опосредованно. Члены его нового философского кружка, посвящённого творчеству Делёза, объясняют ему, что французский философ критикует авторов других текстов, не называя при этом по имени тех, против кого сражается. Посвящённые знают и так, а остальным эта информация ни к чему. Филипп сидит на твёрдом деревянном стуле и кивает. Теперь ему всё понятно. Теперь у него есть объяснение этому странному чувству, что он всегда идёт в неверном направлении: читая, оказывается в своего рода цугцванге. Делёз сражается с ним точно так же, как и с другими авторами. Его упрекают в отстаивании позиции, с которой он толком даже не знаком.

Самое досадное заключается в том, что Филиппа никогда при чтении не посещают мысли, что эта критика может быть необоснованной. Напротив, он склоняется к тому, чтобы признать правоту Делёза. Возможно, он в принципе склонен соглашаться с посылом того текста, который читает. Ему кажется, что все упрёки Делёза касаются его напрямую и абсолютно справедливы. Каждый раз, читая серьёзные философские работы, Филипп оказывается под перекрёстным огнём дискурса. Ярость этого дискурса пылает вокруг него. Однако именно по этой сильной ярости Филипп понимает, что речь идёт о чём-то действительно важном».