Былое: «Мы думали, вы буржуй. А когда узнали, что вы профессор, то...»

«Как-то раз в ту тяжёлую зиму вечером после прочитанной в университете лекции я уныло шёл домой. Из университета до моего жилища было далеко. Надо было идти пешком, так как не было ни трамвая, ни извозчиков. Да и чем бы я мог заплатить извозчику, если б случилось такое чудо — чудо появления его на опустевших улицах в декабрьский вечер? У меня не было ни гроша. Да если бы и были деньги, кто бы их взял? Надо было платить реальными ценностями, но и таковых у меня не было. Мы с женой жили в полуподвале, я спал на кровати, для которой матрац соорудил собственными усилиями и собственным творчеством из старых номеров газет.

Надо было проделать до своего полуподвала длинный путь. Он был тяжёл, так как в тот день я был слаб, еда свелась в последнее время только к сваренным на буржуйке небольшим порциям картошки, которую мы ели без соли.

Я подходил уже к дому, где была моя комната, на улицах не было ни души. Освобождённые от царизма граждане рано заваливались спать, согреваясь под набросанным на себя всем, что могло сохранить тепло.

Надо было повернуть с одной улицы на другую. Когда я это сделал, неожиданно наткнулся на трёх каких-то неведомых мне молодых людей в чёрных одеждах. Они меня окружили, один из них быстро выхватил из кармана револьвер и приставил его к моему лбу. <…> Меня быстро обыскали, вывернув карманы. Убедившись, что нет оружия, бандиты отняли пальто. Вероятно, вид его был непривлекательным. Пальто было брошено на мостовую. С меня сняли пиджак. Бандиты переругивались между собой. Я немного отошёл от страха и вступил с нападавшими в переговоры:

— Вы знаете, что берёте у меня последний пиджак?

Последовала виртуозная ругань по моему адресу. Но у одного бандита возникли какие-то колебания.

— Да ты кто?

Я объяснил, что я профессор и иду после занятий домой.

Между бандитами началась ссора. Я молчал. Наконец, они стремительно натянули на меня отобранный пиджак, подобрали пальто, которое я обнял. Потом последовало неожиданное предложение:

— Мы вас проводим до дома, а то, может быть, какие-нибудь бандиты на вас ещё нападут, ограбят, да ещё убьют.

Я не отказался от их предложения. Мы шли и мирно беседовали.

— Почему вы на меня напали? И почему теперь вы же меня провожаете?

— Мы думали, что вы буржуй. А когда узнали, что вы профессор, то… тогда другое дело. Вы нам читаете лекции.

— Но кто же вы?

— Мы революционеры — мы уничтожаем буржуев, но профессоров мы не трогаем: может быть, и мы будем вашими студентами…

У дома, в котором я жил, мы попрощались, и я поблагодарил своих провожатых за оказанную услугу».

Контекст

Эти воспоминания, хранящиеся в Государственном архиве РФ, написаны анонимно. Однако у составителя сборника, в составе которого они изданы, есть версия, что их автор — профессор финансового права Харьковского университета Пётр Петрович Мигулин.

Описанную здесь ситуацию можно назвать типичной для любого города в составе бывшей Российской империи в 1919 году: голод, холод в помещениях, полное обесценивание денег и разгул преступности на улицах. Самое поразительное, что в таких условиях занятия в университетах продолжались. Более того: в это время даже открылось множество новых вузов! Хотя, конечно, с посещаемостью было сложно и нестабильно: то преподавателю не удавалось добраться, то никто из студентов на лекцию не являлся.

Да и сам состав учащихся стабильностью не отличался. Кто-то из прежних студентов покинул Россию, кто-то не пережил лихие годы, кому-то стало совсем не до учёбы. Правда, новых студентов тоже прибыло — и немало.

Кстати, слова «заботливых налётчиков» из этой трагикомичной истории о том, что они в будущем и сами могут стать студентами профессора, на которого напали, вполне могли осуществиться. Дело в том, что большевики, придя к власти, на какое-то время упразднили конкурс при приёме в вузы и открыли туда дорогу в том числе тем, у кого не было необходимой базовой подготовки. Правда, при этом появился другой фильтр: пролетарское происхождение имело большее значение для поступления, чем знания и способности к учёбе. Это создавало преподавателям дополнительные сложности, пока не появились специальные подготовительные факультеты для таких абитуриентов — рабфаки.

Что же заставляло профессоров продолжать работать в таких трудных условиях? Автор этих воспоминаний объяснял это так:

Он также описал эпизод, когда на одном из факультетских заседаний самые молодые преподаватели предложили отказаться от занятий, но им возразил пожилой профессор. Он сказал: «Наша обязанность — дать стране, в каких бы условиях она ни находилась, новые культурные силы. Теперь они нужны ещё более».

Про похожий настрой рассказывал в своих мемуарах и Всеволод Викторович Стратонов, ставший в 1920 году деканом физико-математического факультета Московского государственного университета: преподаватели изо всех сил старались сберечь университет.