Книжный дизайн: про загадочное

Попадаются иногда такие книжки, что как начнёшь в затылке чесать, так и не остановишься.

Начать хоть с обложки — вернее, с ярко-синего переплёта: такого ярко-синего, что не сразу начинаешь вглядываться в картинку, хотя уже она заслуживает внимания. На подносе в руках у этой — сестры милосердия? монахини? — кроме чашки, ещё банка, на которой изображена такая же сестра милосердия (допустим), в руках у которой, очевидно, должна быть такая же банка… И так далее, до бесконечности, видимо. Нет, пока ничего не понятно.

На форзаце — старинная и, судя по просвечивающим с оборота печатям, подлинная карта какого-то Mittau. Исторический роман? Ярко-синий? Ну-ну.

Дальше — неожиданно — «Введение», совершенно отдельное: плотная голубая бумага и текст поперёк в две колонки, ещё с какими-то синими примечаниями, с временной шкалой, с цветными картинками… Да это же запись общения издателей с читателями! То есть с кем-то, кто книгу уже прочитал; а мы собственно книги, то есть текста её, ещё и не открывали. Хорошо, попробуем почитать…

Дальше возможны два варианта. Часть читателей обидится, что им морочат голову, бегло перелистает книгу до конца и сердито захлопнет её. Другая же часть, в восторге от того, что им так замечательно морочат голову, продолжит чтение книги со всеми её хитростями, многослойностями, аллюзиями и прочими развлечениями для умников.

Но и те и другие, при сплошном ли, при выборочном ли чтении, или просто при перелистывании, не могут не наткнуться на иллюстрации.

Художник Пётр Перевезенцев — великий мастер игры в воображаемые миры. Он сам их строит из собственного материала, сам определяет и назначает им правила существования. Но здесь он имеет дело с миром уже построенным, и то, что правила существования этого, авторского, мира столь же безумны и невероятны, как правила мира самого художника, не облегчает, а затрудняет его работу. Велик должен быть соблазн самому включиться в авторскую игру, по своим законам повернуть действие — оно же всё равно вымышленное, такое, какого не может быть; так пускай его не было бы по моим правилам!

Но Пётр Перевезенцев не только выдумщик. Он ещё и опытный, добросовестный художник-иллюстратор.

А раз так, то фантазёру-художнику остаётся один, самый простой, простейший путь: рисовать, как написано. Загадочный зверь соловолк? Вот, пожалуйста, соловолк.

Музей Несуществующих Возможностей? Вот такой, какой же ещё?

И именно этот простой, простейший ход делает несбывшееся сбывшимся, реальным — нереальное. Где-то здесь, в этой пасмурной прибалтийской мути, обретают реальное существование эти загадочные места с их неопределённой географией, где даже названия не раз и навсегда определены учебником — Митава? Елгава? Курляндия? Они расплываются то ли во времени, то ли в пространстве и отвечают — а вернее, не отвечают — на вопрос не «где это?», а «когда это?..»

Где-то. Когда-то. Нигде. Никогда. В синей книжке.