Сводка о «Сводах»: рассказываем о самых технологичных мастерских Москвы

Работать за ноутбуком, конечно, хорошо, но иногда хочется сделать что-то материальное, междисциплинарное или даже монументальное. И это не сделать у себя в квартире — а где тогда? Мы заглянули внутрь «Сводов», центра художественного производства фонда V-A-C, чтобы узнать, что там есть интересного для дизайнеров.

Людмила Фрост

Руководитель Центра художественного производства «Своды»

Об архитектуре «Сводов»

Здание «Сводов» построили в 1867 году. Его задумал промышленник Смирнов, чтобы организовать склады для хранения своей вино-водочной продукции. В таком виде оно просуществовало до революции, а потом его передали во владение «ГЭС-2», чтобы оно выполняло административные функции.

В 1950-е годы сводчатую архитектуру скрыли за трёхэтажной надстройкой, это был сталинский ампир. А к девяностым-нулевым здание превратилось в пятиэтажное сооружение, невзрачное, облицованное, барачного типа. В нём всё ещё располагались администрация и управление «ГЭС-2». В послесоветское время, уже в девяностые, здесь ещё были баня и ресторан — всё так, как любили в то время.

Потом здание выкупил фонд V-A-C. Планировалось, что территория вокруг «ГЭС-2» станет открытым публичным пространством, подарком городу, чтобы москвичи могли гулять вокруг него. Когда в 2017 году Ренцо Пьяно приехал в Москву и начал смотреть территорию, прилегающую к «ГЭС-2», он стал думать, какие бараки можно снести. И когда архитекторы зашли в эту постройку, они увидели, что в этом невзрачном позднесоветском строении скрыто здание из красного кирпича — сводчатое и красивое. Много зданий вокруг снесли, расчищая пространство, а его оставили.

Одно из направлений деятельности фонда — это художественное производство. И когда в V-A-C думали о том, как приспособить это здание, они поняли, что делать здесь очередное выставочное пространство не очень хорошо, потому что красный кирпич не отвечает выставочным задачам. Они решили, что можно возродить дух производства, который был здесь до революции. Было решено организовать мастерские для художников и разместить их в этом здании.

Реставрация была очень тщательной и длилась три года. Каждый кирпичик вынимался, отдельно зачищался, вставлялся на место. Изоляцию между кирпичами восстанавливали вручную. На двух этажах сохранили сводчатую архитектуру, а глухие деревянные ворота, которые были на входе в каждый свод, заменили стеклом.

Сейчас сохранились два этажа здания — первый и подземный. На них размещены восемь мастерских. Они позволяют взаимодействовать практически с любым материалом, который только можно придумать. Мы не работаем только с камнем и стеклом, потому что это грязно и горячее производство.

14 «Сводов» представляют собой два ряда. Мы находимся на пешеходном уровне.

Люди, которые проходят мимо «Сводов», могут наблюдать и видеть, что происходит в мастерских, как работают художники, какое оборудование здесь стоит: мы придерживаемся концепции прозрачности и открытости. К нам нельзя зайти с улицы, потому что у нас есть ограничение по доступу, опасные станки и оборудование, к которому нельзя допускать тех, кто не прошёл специальную подготовку.

В подземном этаже у нас сохранён большой, длинный коридор. Там расположена мастерская шелкографии, фотолаборатория, студия звукозаписи и видеоинженерная комната.

О мастерских

Когда мы думали о том, какие мастерские организовать, какое оборудование необходимо и востребовано, мы провели несколько круглых столов с художниками, архитекторами и дизайнерами. Мы спрашивали у них, с чем они хотели бы работать.

Также мы привлекли международных консультантов — из Массачусетского технологического института (MIT), из Rijksakademie Амстердама, Королевской академии художеств. Они помогли нам выбрать актуальное и современное оборудование.

Например, благодаря консультациям коллег из MIT у нас слесарные, столярные мастерские оборудованы станками с ЧПУ. ЧПУ — это числовое программное управление. Это станки, которые программируются компьютером. У нас есть фрезерно-гравировальный станок, который позволяет работать с листовым материалом высотой до 15 сантиметров. Он может фрезеровать лист размером 1,5 на 3 метра — это довольно большая рабочая поверхность.

В фаблабах, которые располагаются в институтах или других коворкингах, есть подобное оборудование, но наша особенность в том, что мы позволяем работать именно с большой поверхностью: обычно станки бывают гораздо меньше. Наш фрезерно-гравировальный станок с ЧПУ занимает практически весь свод площадью 60 квадратных метров.

Кроме того, в слесарной мастерской у нас располагается роборука Kuka. Это такой манипулятор, который может программироваться под любые нужды, которые только может вообразить фантазия художника. Изначально у нас предустановлены для роборуки две насадки, которые можно менять. Одна насадка — фрезерная и гравировальная. Она аналогична работе этого фрезерно-гравировального станка с ЧПУ, но она работает с высоким материалом. Она может гравировать и фрезеровать объекты до 2 метров в высоту. Если ЧПУ-станок может работать с материалом всего 15 сантиметров в высоту, то роборука может делать скульптуры высотой до 2 метров.

А другая насадка роборуки используется для 3D-печати. Она может печатать скульптуры до 2 метров в высоту.

В слесарной мастерской также располагается лазерный гравировальный станок, который может работать с любым материалом, включая кожу, бумагу, делать на них гравировку. А ещё есть возможность работать со сварочными инструментами.

В текстильной мастерской, которая тоже располагается на первом этаже, есть две части: одна — ткацкая, где можно работать на ткацких станках, а вторая часть — швейная, где можно работать с профессиональными швейными машинками.

Что касается ткацкой части, то тут нашей звездой, можно сказать, является жаккардовый полуавтоматический цифровой станок. В чём его особенность? Обычно жаккардовые станки программируются, и на них автоматически происходит плетение ткани. На нашем же станке автоматическая часть происходит только во время поднятия основы нитей.

Как происходит работа на этом станке? Художник раскладывает то изображение, которое ему необходимо перенести на ткань, в компьютере. Каждое переплетение — это пиксель в работе художника. Затем программа адаптируется под станок. К станку идёт сигнал. И в тот момент, когда нужно плести, ткать очередной ряд, поднимается основа нитей.

Нужные ниточки поднимаются, и дальше уже уток, ту нить, которая даёт цвет, узор, уже контролирует сам художник. И тут он может экспериментировать с цветом, с материалом. Мы можем не ограничиваться нитками, а экспериментировать с леской, с соломой, фантазия может быть безгранична.

Такой станок единственный в России. Все, кто занимается ткачеством, очень хотят попробовать поработать на нём, поэтому на него у нас большая очередь.

В керамической мастерской, которая располагается рядом с текстильной мастерской, у нас находятся гончарные круги, место для лепки. Особенность в том, что у нас есть довольно большая печь для обжига, в которую могут помещаться объекты до 80 сантиметров в высоту. Художники могут поставить в обжиг цельный объект.

А на первом этаже у нас располагается 3D-принтерная. Здесь у нас стандартный набор 3D-принтеров, которые работают как с фотополимерным жидким пластиком, так и с катушечным PLA-пластиком.

Что касается мастерской шелкографии, мы нацелены на то, чтобы художники сами приходили и экспериментировали. Мы работаем только с красками на водной основе. Максимальный размер печати, которую можно провести в шелкографической студии, — довольно большое полотно, 1,2 метра на 0,9. На этом шелкографическом станке мы работаем не только с бумагой, но и с тканью.

Наша фотолаборатория специализирована на ручной, аналоговой печати. У нас две комнаты, тёмная и светлая. В тёмной комнате находятся два фотоувеличителя — большой горизонтальный и среднего формата вертикальный. Мы можем работать с бумагой размером 1,8 на 3 метра, то есть можем получать довольно большие отпечатки. У нас есть цветная проявочная машина Colenta. А с чёрно-белой печатью мы работаем в кюветах.

Расскажу про студию звукозаписи. Наше отличие от других студий в том, что у нас довольно большое пространство, в котором мы можем записывать оркестр до 30 человек. У нас есть рояль, а ещё отдельная комната, в которой можно записывать вокал или разместить барабанную установку.

Композиторская комната — небольшое помещение, в котором предполагается максимально возможное количество различных синтезаторов, диджейские вертушки, компьютеры с музыкальным программным обеспечением. Туда могут приходить музыканты, которые экспериментируют со звуком и записывать музыку. А ещё есть видеомонтажная комната, где можно проводить видеомонтаж и цветокоррекцию.

О дизайнерах в предыдущем наборе резидентов

У нас был дизайнер на первом наборе ColLab, Григорий Афонин. Он разрабатывал кресло для своей сестры в подарок. И он в течение полугода сначала делал модель этого кресла, делал его прототип. Он выбирал дерево, он долго изучал правильную посадку этого кресла.

Как оказалось, это дико сложный процесс — сделать правильное, удобное кресло, чтобы на нём было комфортно сидеть. Спинку чуть-чуть не под тем углом сделаешь и уже не посидишь. Чуть поуже сделаешь сидение, и половина людей не влезет в него, чуть пошире — тоже неудобно. Оказалось, что есть очень важный нюанс, что подлокотники тоже должны располагаться на определённой высоте.

В итоге к концу участия он действительно добился того, чтобы кресло было удобным и чтобы на нём было комфортно сидеть. Но у него не хватило времени, чтобы доделать обивку. Но, по крайней мере, каркас кресла доработали. И мы рады, что автор тоже остался доволен этим результатом.

Но у нас нет такой задачи, чтобы участник программы доделал тот проект, с которым он пришёл. Если он хочет, он доделывает. Если нет, он просто может экспериментировать. Всё, что разработано в «Сводах», является собственностью автора. И автор уже сам в дальнейшем придумывает, что делать с этим объектом.

В этом потоке в ColLab у нас есть проект — дипломная работа учениц текстильного отделения Строгановки. Они восстанавливают ткани из строгановской коллекции. Эти ткани будут использоваться для дизайна интерьеров. Они нашли узоры, которые сейчас, в данный момент никем не разрабатываются, не производятся. И на жаккардовом станке они будут эти узоры восстанавливать, а потом интерпретировать.