«Большая волна в Канагаве» Хокусая: разбор картины

Даже в эпоху интернета японское искусство остаётся загадочным и экзотическим: играет роль исторический контекст, иная языковая семья, скупость биографий художников, да и вообще малое количество переводных текстов о живописцах. Кацусика Хокусай — редкий пример японского творца, который, быть может, в мире даже популярнее, чем у себя на родине.

Но так ли много мы знаем о Хокусае на самом деле? Ведь частое появление «Большой волны в Канагаве» в нашем инфополе ещё не делает нас по-настоящему осведомлёнными. С помощью четырёх стихий попытаемся углубиться в его главную работу и не утонуть в толще контекстов. Воздух расскажет нам об эпохе, огонь — о главных терминах, земля — о жизни художника, а вода — о самой картине.

Воздух: три века мира

Воздух Японии в эпоху Эдо изменился навсегда — в 1603 году Иэясу Токугава завершил объединение страны после столетия кровопролитных войн между раздробленными маленькими государствами. Он стал сёгуном и положил начало длительной эпохе мира и спокойствия, которая закончилась только в 1868 году с началом Реставрации Мейдзи и падением клана Токугава.

Поскольку краху предыдущих династий способствовали политические интриги, Иэясу прозорливо ограничил власть императорского двора, храмов и монастырей, а реальную власть передал 250 даймё — военным феодалам, которые независимо управляли 80% страны. Держать их под контролем Токугава смог с помощью простой уловки: каждый даймё был обязан иметь усадьбу в Эдо (город, который сейчас мы знаем как Токио), где всегда находились его родственники — в качестве потенциальных заложников.

Сеть из пяти новых дорог, ведущих в Эдо, позволила контролировать перемещения даймё и способствовала мощной урбанизации столицы, которая стала центром культурной жизни. Этому помогало и стремление новой аристократии в лице самураев упрочить своё положение через культуру: военное сословие привносило в искусство аскетизм и дисциплинированность и само перенимало более утончённый и эстетичный образ жизни.

Мир и культурная ориентация новой элиты способствовала распространению грамотности, открытию школ и развитию новых направлений в искусстве. Образованность населения усиливало конфуцианство, а деградация морали в буддистских институтах вкупе с расцветом городской культуры привели к появлению большого количества мирских развлечений, которые нашли своё отражение в живописи.

Эдо стал культурным центром не в одночасье, но ко второй половине XVIII века, к моменту рождения Хокусая, столица уже находилась в авангарде искусств, ремёсел, литературы, торговли и религии, сместив с этих позиций Киото и Осаку. Эдо в это время — идеальное место для развития художественного таланта, и Хокусаю повезло реализовать свой гений в самой гуще культурной жизни мирной Японии.

Огонь: термины нового искусства

Разные слова, как языки пламени, будут обжигать внимание читателя, особенно если он не знает их значения. К счастью, нам понадобится совсем немного времени у костра, чтобы выучить всё, что так или иначе касается творчества Хокусая:

Ксилография — техника создания гравюры по дереву, а также оттиск, который выполнен таким образом.

Укиё-э — направление в японской живописи эпохи Эдо, которому свойственно изображение мимолётных радостей жизни: от портретов городских красавиц до лиричных пейзажей. Дословно переводится как «плывущий мир».

Манга — в эпоху Эдо так называли быстрые зарисовки с натуры. Дословно переводится как «рисунки с макушки головы».

Суримоно — ксилография с поэтическим текстом, часто предназначенная в качестве подарка.

Кёка — жанр сатирической поэзии, разновидность танка, который пережил пик своей популярности в 1780–1890-е годы. Дословно переводится как «безумная песня».

Земля: жизнь Кацусики Хокусая

Кацусика Хокусай родился 31 октября 1760 года. По неизвестным причинам его в три года отдали в семью потомственного полировщика зеркал, в которой он и делал первые шаги в искусстве — в шесть лет юный Хокусай начал рисовать. Талант не остаётся незамеченным, поэтому в подростковом возрасте его отправляют в ученики к резчику деревянных досок — одному из ключевых мастеров в процессе ксилографии.

Юный художник осваивает ремесло и в 1777 году, в 16 лет, становится учеником Кацукавы Сюнсё, успешного художника стиля укиё-э. Мастер специализировался на изображении красивых женщин и актёров на сцене, и юный Хокусай под псевдонимом Сюнро в первых работах идёт по его стопам. Художник работает с Сюнсё 16 лет, до самой смерти учителя в 1793 году. После этого его выгоняют из мастерской — опять же по неизвестным причинам.

На какое-то время исследователи теряют Хокусая из виду, но уже в середине 1790-х годов его работы начинают регулярно появляться в печати. Он знакомится с поэтами, которые пишут кёка. Хокусай иллюстрирует их произведения, то есть занимается ксилографией суримоно, которая будет кормить его благодаря частным заказам много лет. В это время он творит под псевдонимом Сори, но позже отдаст его своему ученику, что было обычным делом для того времени.

Постепенно Хокусай становится известным. В первое десятилетие XIX века, с 1800 по 1810 год, пока Европу раздирают Наполеоновские войны, художник спокойно работает в храмах над огромными картинами со знаковыми буддистскими сюжетами. Он часто делает это публично, и однажды даже рисует перед самим сёгуном.

В это же время он знакомится с известным писателем Кёкутэем Бакина, у них возникает плодотворное творческое сотрудничество — в течение нескольких лет Хокусай иллюстрирует его произведения, в том числе знаменитые «Странные рассказы лунного льда».

Тогда же, в 1807 году, художник впервые начинает подписывать работы своим именем — Кацусика Хокусай.

В 1812 году Хокусай выпускает самоучитель «Основы рисования» («Рякуга хая-оси»). Это сделает его знаменитым на всю Японию. Книга станет настолько популярной, что в течение многих десятилетий будут выходить сборники быстрых зарисовок художника, которые позже станут пятнадцатитомником под названием «Манга Хокусая».

Тем не менее это не спасёт художника от трудных «двадцатых». Жанр кёка переживёт свой пик популярности, а с ним почти на десятилетие иссякнут заказы на суримоно. У Хокусая умрёт дочь и вторая жена, его обременяет игорными долгами своенравный внук. Лишь к началу 1830-х годов в тёмном десятилетии появится луч света — его другая дочь уйдёт из несчастливого брака и вернётся к отцу, чтобы ухаживать за своим хоть и энергичным, но всё-таки 70-летним стариком.

В 30-е годы XIX века издатели наконец начинают заказывать новые сюжеты художнику. Он рисует много пейзажей, птиц и цветов. Всё получается настолько хорошо, что художник написал следующее:

«Возможно, к тому времени, когда я достигну 110-летнего возраста, каждая точка и линия будет казаться живущей собственной жизнью».

Именно в этот период, с 1831 по 1833 год, он создаёт свой знаменитый цикл «Тридцать шесть видов горы Фудзи», в который входит и «Большая волна в Канагаве». Она не только красива сама по себе, но и ассоциируется с долголетием, что для Хокусая, который уже вдвое пережил многих своих коллег по цеху, очень важно. Свою одержимость Хокусай не без иронии отразит в очередном псевдониме — Гакё Родзин, что означает «Старик, помешанный на живописи».

После этой серии многие издательские проекты Хокусая остались незавершёнными. Это прежде всего говорит о том, что его амбиции иногда превосходили возможности его издателей. Тем не менее для тех, кто восхищается его работами, это большая удача, поскольку до нас дошли оригинальные рисунки, которые не уничтожили резчики в процессе печати.

Художник занимался живописью до конца своих дней. Он умер 10 мая 1849 года в Эдо в возрасте 88 лет, что по тем временам считалось очень долгой жизнью, да и по нынешним — вполне приличный возраст.

Вода: созерцание «Большой волны в Канагаве»

Знаменитая «Большая волна в Канагаве» — не картина в единственном экземпляре, а множество оттисков с деревянной доски, которая не сохранилась до наших дней.

До нашего столетия дошло около 100 копий в очень разном состоянии. Все они примерно одного размера — 25×38 сантиметров с лёгкой погрешностью в обе стороны — иногда поля немного шире или изображение слегка обрезано. Самая знаменитая версия находится в Метрополитен-музее в Нью-Йорке — она чаще остальных появляется в книгах, на веб-страницах и разного рода предметах благодаря чёткости линий и яркости цветов.

Всего в запасниках The Met четыре ксилографии. Своя коллекция оттисков есть у Британского музея в Лондоне, Музея изящных искусств в Бостоне, Института искусств Чикаго, Музея искусств в Лос-Анджелесе и Национального музей в Токио. В целом «Большая волна в Канагаве» не самая большая редкость, автору этой статьи однажды даже удалось увидеть её на выставке Такаси Мураками в «Гараже». Однако имеет большое значение качество ксилографии, которое портится с каждым новым оттиском. Самые ценные оттиски обычно самые ранние в тираже.

К сожалению, мы не знаем, из какого дерева была сделана доска для «Большой волны», но известны краски, которые использовал Хокусай. Несмотря на большую закрытость страны, Япония немного торговала с европейцами и в том числе импортировала краски. Художник использовал знаменитую берлинскую лазурь, также известную как прусская синева, которую вывели в первой половине XVIII века в Берлине.

Хокусай сочетает её с более мягкими цветами вроде голубого и бежевого, но приводит к неизбежному контрасту с белым цветом. Художник в основном использует чистые цвета, что удобно для ксилографа и типично для ксилографий, но добавляет и традиционную для укиё-э технику — серый цвет на фоне переходит в лёгкий градиент.

Такой лёгкий контраст позволяет Хокусаю усилить сюжет. «Большая волна в Канагаве» это тоже один из видов Фудзи, но Хокусай намеренно ставит гору далеко на задний план, чтобы показать силу водной стихии — не только с помощью накрытых волной рыбаков, но и через несоответствие масштабов. Величественная гора становится маленькой и словно тоже находится под угрозой, а нижний гребень волны, который повторяет форму Фудзи, только усиливает этот эффект — цунами имитирует землю и оказывается массивнее, чем она.

Контрасты есть и в фигуре волны, и в её основном гребне — пластичные формы оканчиваются резкими «когтями», напоминая о мифических драконах, которые часто вызывали опасное буйство стихий. Вода становится ловушкой — её плавные изгибы оканчиваются смертельным гребнем. Драматизм усиливает нежное бежевое небо с аморфной линией облаков, которое показывает спокойствие и безразличие божеств к судьбе моряков.

Финальный штрих — брызги. Динамичной композиции могло и не хватить, чтобы показать подвижность волн. Хокусай понимал, что без брызг сюжет может стать чуть более декоративным, чем это нужно, поэтому добавляет такие эфемерные элементы, чтобы у зрителя возникало ощущение удачно схваченного мгновения, которое больше не повторится. Именно этот эффект впоследствии покорил французских импрессионистов, а Дебюсси вдохновил на пьесу «Море».

Четыре стихии в гармонии

Так выглядит путь Хокусая к созданию точек и линий, которые живут своей жизнью. В отличие от привычной европейцам творческой карьеры, в которой мастер создаёт свои лучшие работы в самом расцвете сил сразу после бурных поисков молодости, Хокусай показывает нам пример неторопливой эволюции и постоянного самосовершенствования — с достижением невероятных высот в пожилом возрасте.

Его пример учит нас смотреть на мир так, словно мы проживём в нём все 110 лет, и даже если это не так, то на радостном пути долголетия всегда найдутся художественные открытия, которые покорят весь мир, даже если ты сам никогда не покидал родного края.