«Сто лет тому вперёд»: почему все бросились снимать фильмы-сказки

18 апреля в российский кинопрокат вышла картина «Сто лет тому вперёд», напоминая о «прекрасном далёке» сорокалетней давности с Алисой Селезнёвой, миелофоном и роботом Вертером. И месяца не прошло, как на экраны взлетел «Летучий корабль» — ремейк одноимённого мультфильма Гарри Бардина 1979 года. За последние два года киносказки стали чуть ли не главным жанром в российском кино. Поговорим о том, с чем связан такой всплеск любви к волшебству и фантастике.

Из нашей статьи вы узнаете:

• какой сказочный герой стал карикатурой на Гитлера в одном из советских фильмов;
• какие послания зашифровывали режиссёры в фильмы-сказки на излёте советской эпохи;
• о чём на самом деле «Ночной Дозор»;
• почему сказка стала самым популярным киножанром в России сегодня.

Не Алисой Селезнёвой единой: началось всё, кажется, с «Конька-Горбунка», ещё в другую эпоху, когда премьеру откладывали из-за эпидемии COVID-19, Михаил Ефремов не сидел в тюрьме, а играл царя, и дистрибуцией российского фильма могла заниматься американская Sony Pictures Releasing. Более чем успешно: «Конёк» заработал почти миллиард рублей.

Потом был «Чебурашка» — в январе 2023 года. Уж как только не издевались над ним критики и интернет-общественность: и сам-то Чебурашка нарисован страшненько, что твой Соник, и сюжет примитивный, да и само желание выехать на ностальгии вызывает усмешку. Однако шутки шутками, а камбэк апельсинового монстра взял да и собрал в прокате почти 92 миллиона долларов, став самым кассовым российским фильмом вообще за всё время.

Читайте также:

Почему ностальгия стала главным трендом современного кино

И понеслось: «По щучьему велению», «Бременские музыканты», теперь вот «Летучий корабль» и «Сто лет тому вперёд». А на подходе «Огниво», «Варвара-краса, длинная коса», «Приключения Электроника» и, конечно, сиквелы «Чебурашки».

Российская киноиндустрия, заметно просевшая в результате ковидных ограничений и фактической изоляции с 2022 года, когда большинство зарубежных киностудий ушло с российского рынка, словно бы вложила все оставшиеся силы в создание киносказок — главного «импортозаместительного» жанра. И благополучно: практически все упомянутые фильмы собрали прекрасную кассу. «Сто лет тому вперёд» ожидаемо возглавил прокат, хотя сборы пока не столь успешны, как надеялись создатели. Дальше продюсеры, конечно, будут лишь сильней налегать на жанр киносказки, видя в нём настоящую золотую жилу.

Но почему ставка сделана именно на сказку? И почему зритель с таким восторгом проголосовал за неё рублём?

Советские фильмы-сказки

Кинематограф с рождения — искусство, расположенное к сказке. Его прототипом был проектор, «волшебный фонарь». Кино, «электрический сон наяву» (по выражению Блока), тем и полюбилось, что в нём можно было при помощи монтажа и спецэффектов показать любое волшебство — которое в театре, вживую, смотрелось бы далеко не так убедительно. В двадцатые, в начале советской власти, сказки не пользовались успехом — они казались вчерашним революционерам «буржуазной мутью» и «мещанством». А вот в тридцатые «отец народов» осознал, что традиции — прекрасный инструмент для пропаганды. Вернулись и дореволюционные праздники под новыми именами, и ёлки с подарками, и, конечно, сказки.

Читайте также:

20 лучших советских мультфильмов

Накануне войны начали карьеру главные киносказочники Советского Союза, тёзки Александр Роу и Александр Птушко. В 1935-м Птушко снял «Нового Гулливера», осовременив свифтовскую сатиру на советский лад: лилипуты-капиталисты там пленяют пионера Петю, хотят использовать его в военных целях, но тот помогает рабочим свергнуть короля и основать свободную Лилипутию. А в «Золотом ключике» 1939 года Буратино, куклы и папа Карло, отперев заветную дверцу, дружно уходят в некую чудесную страну: «Все дети там учатся в школах, / И сыты всегда старики».

Роу тоже внушал советской детворе классовое чувство: прославлял работящих русоволосых крестьян в «Василисе Прекрасной» и «По щучьему веленью». Обе выглядят как версии «Свинарки и пастуха» для самых маленьких.

Но ведь и комедии Ивана Пырьева и Григория Александрова тоже наполнены пропагандистской сказочностью: в светлых городах любого трудящегося ждёт прекрасная судьба, говорят они, а в зажиточных деревнях текут молочные реки в кисельных берегах. Картина Александрова «Светлый путь» первоначально должна была называться «Золушка», а героиня произносила фразу: «Сказка с былью не сравнится, быль чудеснее» — почти как «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». В «Цирке» магия цирковая сменяется волшебством солидарности пролетариев всех стран. А злодей в исполнении Массальского — сущий Дракула в плаще. Или, может, Кощей Бессмертный.

Кощей, кстати, идеальная фигура для сказочной агитации. В Великую Отечественную Георгий Милляр исполнил Кощея в одноимённой киносказке Роу и ёмко воплотил образ врага: костлявый (актёр только что переболел малярией), жуткий, с блестящими глазами, он выглядит как сущая кукрыниксовская карикатура на Гитлера. С одной стороны, злободневно и доступно, с другой — безобидно и смешно.

Хотя смеяться и шутить следовало аккуратно и однозначно. Великого сказочника Евгения Шварца на этом поприще постигла неудача: когда в 1946 году Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро экранизировали по его сценарию «Золушку», на худсовете фильм попросту растоптали. Слишком тонко и двусмысленно шутит — как прикажете его понимать?

Режиссёр Ян Фрид метал громы и молнии, что Золушка (Янина Жеймо) не проявляет «активной любви к труду», а мечтает «о другой жизни, праздной и весёлой». Короля в исполнении милейшего Эраста Гарина он назвал «дегенеративным», а Принца (Алексей Консовский) — «рахитиком с разжиженными мозгами». Даже великую Раневскую с её блестящим исполнением Мачехи, гордящейся своими «связями», ругали за «безграмотность игры».

Зато после премьеры «Золушку» расхвалили критики, а для публики фильм стал культовым. И это понятно: послевоенной усталой, голодной, полуразрушенной стране безумно хотелось не помпезного, а тёплого и доброго волшебства, хотелось надежды на лучшее и напоминания, что «связи связями, но надо же и совесть иметь». Конечно, тут нет дерзких намёков и оппозиционности: Мачеха смахивает разве что на стервозную соседку, но никак не на диктаторшу. Разве что когда она восклицает: «Жалко, королевство маловато, разгуляться мне негде. Ну ничего, я поссорюсь с соседями. Это я умею!» — становится на секундочку жутковато.

Времена изменились, и революционный пафос и страх отступили, а киносказок стало больше — теперь уже они восполняли пустоту эмоций брежневского застоя. В этот золотой период вышли все классические фильмы-сказки. «Варвара-краса, длинная коса» (где Милляр в роли Чуда-Юда наводил страх на всех советских детей когтистой рукой из колодца и жутким «Должо-о-ок!» — чисто советский «Звонок»), «Вий» с не менее жуткой панночкой и чертями, «Морозко», «Королевство кривых зеркал», «Город мастеров»… Тогда же были созданы все главные мультфильмы — от «Чебурашки» и «Карлсона» до «Бременских музыкантов» и «Летучего корабля».

Снимали не только по отечественным сказкам и повестям: по Уайльду, Перро, Андерсену, Гауфу, Гоцци. И если фильмы по сказкам коммуниста Джанни Родари снимались с оглядкой на советскую идеологию, то, например, в «Мэри Поппинс, до свидания» (1983) — никакой борьбы трудящихся: сплошное озорство и волшебство без всякой идейной подоплёки. Или вот «Мама» — настоящий сказочный мюзикл 1976 года с Людмилой Гурченко в роли Козы и Михаилом Боярским в образе Волка.

Сказки перестройки и лихих девяностых

В 1982 году вышла «Сказка странствий» Александра Митты — вовсе не наивная, невесёлая история в духе Оскара Уайльда об одиночестве и поиске, о любви к знанию и любви к власти и золоту, о хрупкости жизни. А ещё с политическим подтекстом — производство было советско-чешским, и сцена, когда в средневековый город приходит жуткая Чума с пальцами-змеями, намекала на вторжение в Чехословакию в 1968 году.

Читайте также:

Какой актёр Андрей Миронов

В восьмидесятые можно было говорить, не опасаясь худсовета, пусть и эзоповым языком. Впрочем, он идеально подходит для сказки. Во второй половине десятилетия поэт и музыкант Юлий Ким написал сценарии к ироничным и двусмысленным фильмам «После дождичка в четверг» и «Раз, два — горе не беда!». Первая сказка запоминается Олегом Табаковым в роли совсем неожиданного Кощея — вальяжного румяного циника. Другая — это пародийное рассуждение о холодной войне и политике разрядки с участием гигантского боевого робота, напоминающего какое-то аниме.

Благодаря сильному смысловому посылу стала культовой и «Гостья из будущего» Павла Арсенова. Уж очень контрастирует там советско-школьная действительность и отчаянная надежда на будущее, которая вся — в песне про Прекрасное Далёко. Его мы в фильме так и не видим, фанерные декорации Москвы будущего не слишком-то убеждают. Разве что печальный взгляд Алисы Селезнёвой — Натальи Гусевой — о чём-то таком говорит.

Самые несказочные сказки позднего СССР — фильмы Марка Захарова. Это «Обыкновенное чудо» и «Убить дракона» — по пьесам того же Шварца, «Дом, который построил Свифт», «Формула любви», «Тот самый Мюнхгаузен» — по оригинальным сценариям Григория Горина.

Все они воспринимаются как цикл. Полные королей, драконов, рыцарей, магов вроде Калиостро и чудодеев вроде Мюнхгаузена, лилипутов и великанов, эти фильмы в последнюю очередь оказываются сказками. Прежде всего они — манифесты позднесоветской интеллигенции, полные невесёлых шуток, песен того же Юлия Кима, едких комментариев по поводу власти, иногда призывающих стоически ей сопротивляться, а чаще — уходить в частное, в личное, внутрь. Туда, где настоящая любовь, где человеческие отношения, где любимое дело. Разве что последний, «Убить дракона», 1988 года, совсем пессимистичен, кажется, и по поводу этой надежды интроверта.

Первое постсоветское десятилетие в своих заботах и скудном финансировании почти забыло о киносказке, если не считать таковым жанр ужасов. Тут были свои находки: например фильм «Упырь» 1997 года, в котором молодой Алексей Серебряков играет охотника за вампирами не хуже Блейда или Геральта. И всё это в декорациях провинциального города в девяностые. Упыри здесь выглядят буквально как бандиты, без обертонов: время настало простое, брутальное, да и цензуры больше не было, искусство намёков потеряло актуальность.

Нулевые и сказки для взрослых

На новый уровень отечественных вампиров в 2004–2005 годах поднял Тимур Бекмамбетов со своим «Ночным» и «Дневным» Дозорами по книгам Сергея Лукьяненко. Он, правда, мало что оставил от книг, кроме общей фабулы и персонажей. Зато Бекмамбетов создал свою собственную мощную метафору. У него тёмные ведьмы и вампиры — это братки, гламурные дивы и олигархи, а светлые волшебники — какие-то бывшие парткомовские работники и трудяги в спецовках. Финал дилогии подводит к тому, что борьба их бессмысленна: лучше объединиться для всеобщего блага. Эта идея как нельзя лучше подходила к эпохе новой власти и новой стабильности.

Читайте также:

«Ночному дозору» — 20 лет: пора наконец выйти из сумрака

В нулевые была снята ещё одна сказка — будто противоположная «Дозорам» по смыслу, — фильм «Сказ про Федота-Стрельца» Сергея Овчарова по знаменитой сатире Леонида Филатова. Сумбурная, неряшливая трагикомедия кончалась пьяной гулянкой под гармонь вперемешку с кровавой бойней. Тогда критики её дружно высмеяли. Сегодня картина выглядит странным, но довольно точным пророчеством.

В нулевые и десятые жанр киносказки охотно разветвился вновь. Появились отечественные фэнтези — не для маленьких детей, со сложными сюжетами и неоднозначными темами. Конечно, было много ерунды. Например, «Волкодав из рода Серых Псов» 2006 года по книге Марии Семёновой. Или Фёдор Бондарчук под прикрытием традиционной новогодней сказки попытался раскрутить «Деда Мороза. Битву магов» с собой в главной роли. В 2015 вышел «Он — дракон» по мотивам романа супругов Дяченко «Ритуал» — смелая, но довольно комичная попытка в романтическое фэнтези.

Зато вполне удачной получилась франшиза «Гоголь» — привет советскому «Вию» с Куравлёвым и Варлей. Дошли руки и до Александра Сергеевича: в 2021 году вышел мини-сериал «Сказки Пушкина. Для взрослых», спродюсированный Михаилом Зыгарем (объявлен в России иностранным агентом) и Жорой Крыжовниковым, со сценарием Жени Беркович (внесена в России в перечень террористов и экстремистов). «Сказки Пушкина» вышли на онлайн-платформе — не в кинотеатрах или на телевидении. Сейчас, три года спустя, сложно поверить, что такой проект был.

Совсем особняком стоит «Мешок без дна» Рустама Хамдамова — молчаливое, размеренное полотно, чёрно-белый фонтан эстетизма с зачарованным лесом, Бабой-Ягой, Царевной, Царевичем, Медведем и Разбойником — при этом по мотивам рассказа Акутагавы Рюноскэ. Это странное кино напоминает фильмы Куросавы и Роу, с примесью декоративности Билибина с Васнецовым.

Как теперь снимают сказки и почему они так популярны

Другую линию представляла новогодняя серия «Ёлки» — вернее, стала представлять с годами. Созданный Тимуром Бекмамбетовым альманах строился на идее, что все, особенно в России, связаны — от президента до гастарбайтера, и со всеми на Новый год может произойти чудо. «Ёлки» поначалу понравились, но после третьего фильма поднадоели публике. Тогда в четвёртой части, «Ёлках 1914», действие перенесли в прошлое и приобщили зрителя к хрусту французской булки, нарисовав умильную открыточную Российскую империю, с Крымом и начавшейся Первой мировой — но тоже какой-то милой, парадной.

Бесконечно продлеваемая франшиза «Три богатыря» тоже занимается чем-то таким — занятно разъясняет детям смысл скреп, как сказки Роу в сталинскую эпоху, и ругает Князя Киевского.

В этот же ряд просится «Холоп» 2019 года Клима Шипенко — хотя, строго говоря, никакой магии там нет. Но главному герою Грише кажется, что он именно по волшебству переносится в царскую Россию и оказывается там крепостным. Порка розгами на конюшне перевоспитывает его из наглого мажора в приличного человека — вполне себе сказка для взрослых.

В «Холопе» интересна даже не идея о том, что насилие способно исправить, — а вот эта жадная вера в то, в прошлое. Шире того — в миф. Он может быть и о светлом будущем. И даже о настоящем: та часть «Сто лет тому вперёд», что не в будущем, происходит в нынешней Москве, и школьник Коля Герасимов теперь не пионер, а рэпер и тиктокер. Это неважно: всё равно современная Москва здесь не более достоверна, чем Москва спустя сто лет. Она завуалирована флёром мечты и позволяет зрителю укрыться от тревог и неизвестности там, где всё понятно и предсказуемо. Со всеми киносказками, волна которых окатила нас в последнюю пару лет, как раз такая история.

Немыслимо сейчас будет выпустить на экран что-то отчётливо-критическое. Да и нет на это запроса. Посреди нынешней стабильной нестабильности, которой так внезапно и обидно обернулась стабильность прежняя, благодушная, меньше всего хочется забивать себе голову сложными вопросами. Не хочется, когда ты бесконечно издёрган и устал от новостей, быть ни за, ни против. Поэтому патриотические картины не очень-то востребованы.

Конечно, приятно, если в сказке побеждает добро, иными словами — «наши», но ещё больше людям хочется, чтоб их оставили в покое и отключили от совсем несказочных новостей. А лучше — подарили им возвращение в те годы, когда после школы можно было пощёлкать пятью каналами на телеке — и наткнуться на этот синий взгляд Алисы Селезнёвой, на задорные песни и авангардную рисовку «Бременских» или услышать грозное «Вар-вар-вар-вар-р-ра!» от совсем неопасного Чуда-Юда. Причём нынешние родители, которые влекут чадо в кино, даже не застали все эти премьеры в сознательном возрасте.

Но мощь мифа сильней. Он позволяет выдохнуть и хотя б на два часа приятного ностальгического релакса уйти в ту нереальную страну, которой, может, и не было — в чудесные края, где мороженое и коньки, пионерские галстуки и вечное лето, где молодые родители и всё совсем просто. В виртуальную эту утробу, в прекрасное и вечно недостижимое наше далёко, которое не будет к нам так жестоко, как настоящее.