«Зед мёртв, детка, Зед мёртв», — а «Криминальное чтиво» живее всех живых

14 октября «Криминальному чтиву» Квентина Тарантино исполняется 25 лет. Нелинейный сюжет, странные персонажи, диалоги, которые моментально разошлись на цитаты, — Тарантино умело комбинирует элементы чёрной комедии, триллера и драмы, щедро добавляет абсурда, препарирует стереотипы. Этот фильм не только стал коммерчески успешным, но и открыл целую новую эпоху в киноискусстве. Почему его любят, помнят и смотрят до сих пор?

В этой статье расскажем:

• как Тарантино писал сценарий «Криминального чтива» в квартале красных фонарей;
• как Сэмюэл Л. Джексон, Джон Траволта, Ума Турман и Брюс Уиллис получили свои роли;
• как перестрелки и болтливые бандиты захватили киноиндустрию;
• и почему всё это так завораживает.

Как это делалось в Лос-Анджелесе

Что происходит дальше — пересказывать в деталях, наверное, ни к чему? Бандиты Джулс и Винсент влипли в неприятности на работе. К тому же Винсент должен тем же вечером сводить в ресторан жену своего босса Мию. А боксёр Бутч хочет этого же босса, Марселласа Уоллеса, скажем так, обмануть… Уже звучит многообещающе, но, пожалуй, сюжет этого фильма невозможно пересказать, потому что дело тут вовсе не в сюжете. А в чём? Возможно, в том, что сошлись талант Тарантино и время, когда ему повезло ворваться в мир большого кино.

В 1992-м Тарантино уже выстрелил — со своими «Бешеными псами» на фестивале инди-кино «Сандэнс». Публика, непривычная к такой жестокости, на сцене отрезания уха полицейскому уходила из зала, критики восторженно сравнивали ленту с «Прибытием поезда» братьев Люмьер, — в общем, все почувствовали, что начинается нечто совершенно новое.

Квентину, видно, и самому полюбились похождения бандитов «в дешёвых чёрных костюмах с узкими чёрными галстуками». Они даже появились и на логотипе компании A Band Apart, которую режиссёр основал в следующем, 1993-м году. В это же время вместе с соавтором Роджером Эвери он дописал сценарий ещё одной картины, который они начали набрасывать ещё в 1990-м. И там тоже появлялись бандиты в костюмах-двойках.

Тарантино не давала покоя идея создать эдакий альманах из нескольких взаимосвязанных историй — этот формат впоследствии стал его визитной карточкой. А ещё режиссёру нравилось играть со штампами. Юношей он пять лет проработал в видеопрокате в калифорнийском городке Манхэттен-Бич и, разумеется, поглощал фильмы запоем — всё подряд, от классики авторского кинематографа до самых распоследних боевиков и ужастиков с названиями вроде «Съеденные заживо».

Так что любого рода клише и тысячу раз переваренные истории — тот самый pulp, «бульварщину» из названия фильма, — Тарантино знал назубок. Ему было интересно другое: повернуть эти штампы неожиданным образом. Режиссёр пояснял в интервью: «Я использую старые формы повествования, а затем намеренно их искажаю».

Старая как мир история о парне, который должен выгулять жену босса, но «без рук», сюжет о боксёре, который должен «лечь» в поединке, но в последний момент этого не делает, два киллера, которые кого-то убивают, — как это можно развернуть по-новому? Ещё Тарантино хотелось, чтобы всё это стало похоже на книгу: попробовать превратить кино в подобие литературной антологии, как у Сэлинджера в цикле о семье Глассов.

Конечно, Сэлинджер — это не «чтиво». Тут Тарантино скорее имел в виду дешёвые издания детективов Дэшила Хэммета и Рэймонда Чандлера 1930–1940-х годов с аляповатыми иллюстрациями. Потом эти истории экранизировали, дав начало жанру «нуар». А уже в шестидесятые французы «новой волны» вроде Трюффо и Годара отдали жанру дань уважения в своих эстетских и вместе с тем увлекательных фильмах вроде «На последнем дыхании» и «Стреляйте в пианиста». Годара Тарантино очень любил — и даже свою новую кинокомпанию назвал Bande à part, по оригинальному названию годаровского фильма, который у нас известен как «Банда аутсайдеров».

Над сценарием «Криминального чтива» Квентин работал, впервые выбравшись за границу, — в Амстердаме, в квартале красных фонарей. Там он снял однокомнатную квартиру без телефона и факса на берегу канала и просидел в ней пять месяцев, почти ни с кем не общаясь. Пил кофе, гулял, делал заметки в блокноте своим неразборчивым почерком — как курица лапой. В перерывах смотрел мрачные французские боевики про гангстеров (и задолжал салону видеопроката 150 долларов). Так что впечатления Джулса от Амстердама, которыми он делится с Винсентом, — вполне автобиографичные. Все эти шуточки про «лё бигмак» и тому подобные. В это же время Тарантино придумал переставить части истории местами, чтобы зритель не слишком расслаблялся.

Когда работа застопорилась, Роджер Эвери досочинил историю с золотыми часами отца Бутча. Самого боксёра Тарантино сделал похожим на героя Ральфа Микера из нуара 1955 года «Целуй меня насмерть» — громилу с паршивым характером. Впрочем, Квентин упросил Эвери отказаться от соавторства — что впоследствии привело к их ссоре. Зато в фильме значилось гордо-бескомпромиссное: «Автор сценария и режиссёр Квентин Тарантино».

Написать сценарий — полдела; не так просто оказалось пустить его в ход. Толстенным, на 159 страниц, скриптом «Криминального чтива» заинтересовалась было студия TriStar — но в итоге снимать не стала. Глава студии Майк Медавой посчитал сюжет «слишком безумным». Ему не понравилось, что в сценарии многовато жестокости и наркотиков, слишком запутанная структура. «Они испугались. Им не казалось, что это будет смешно», — злился впоследствии Тарантино. Отказывались и другие крупные студии — пока Тарантино не связался с… Харви Вайнштейном из Miramax. Тот прочитал сценарий, пришёл в восторг и немедленно дал проекту зелёный свет, а в придачу 8,5 миллиона долларов. Да, получается, что именно Вайнштейну, этому признанному злодею Голливуда, мы обязаны появлением «Криминального чтива».

Как Вик Вега стал Винсентом Вегой

В роли Винсента Веги Тарантино видел своего любимого Майкла Мэдсена, который сыграл в «Бешеных псах» Вика Вегу — вроде как брата Винсента. Но Мэдсен уже согласился на роль в фильме «Уайетт Эрп». Поэтому Тарантино стал уговаривать Джона Траволту, которого считал настоящим титаном американского кино. И правда, «Бриолин» и «Лихорадка субботнего вечера» сделали Траволту суперзвездой. Но вот в восьмидесятые его карьера после нескольких неудач пошла на спад. Траволта, владеющий особняком и тремя личными самолётами, приехал пообщаться в захламлённую квартирку Тарантино и обнаружил там что-то вроде алтаря в свою честь. Вдобавок Тарантино попросил его об автографе, и это окончательно сразило актёра. Ему понравился и сценарий: Траволта назвал его «потрясающим».

Действительно: Харви Вайнштейн продвигал на эту роль Шона Пенна, Дэниела Дэй-Льюиса и даже Брюса Уиллиса — суперзвёзд того времени. Все они были в восторге от сценария. Но Тарантино настоял на своём: Винсентом стал Траволта. За эту роль его позже выдвинут на «Оскар» — и это вновь вернёт актёру всемирную славу.

И всё-таки самой большой звездой фильма стал Брюс Уиллис. В 1988-м он прославился ролью Джона Маклейна в «Крепком орешке», но потом его настигла череда неудач с фильмами вроде «Гудзонского ястреба». Сыграть у Тарантино Уиллису предложил его друг Харви Кейтель. Как выяснилось, Уиллис обожал «Бешеных псов» и мог цитировать их часами. Он мечтал поработать с Квентином, которого считал молодым гением. А Тарантино хотел в свой фильм Уиллиса, потому что он был «единственным актёром, похожим на звезду пятидесятых». Правда, амбиции у звезды оказались завышенные: Уиллис возмутился, что главную роль отдали Траволте, но всё же согласился сниматься. Всем польза: Уиллис придал «Чтиву» нужную респектабельность, а успех картины снова запустил карьеру Уиллиса в небеса.

Роль Джулса сразу писалась под Сэмюэла Л. Джексона, но он чуть не потерял её из-за пуэрториканца Пола Кальдерона (который итоге сыграл в фильме бармена). Джексон был вне себя от злости.

Мию Уоллес тоже могли сыграть разные актрисы: Мишель Пфайффер, Мег Райан, Холли Хантер, Розанна Аркетт. Но после встречи в Нью-Йорке с Умой Турман Тарантино понял, что хочет на эту роль именно её. «Когда мы полетели назад в Лос-Анджелес, в его глазах отражалась Ума», — вспоминал Лоуренс Бендер. Позже Тарантино сравнит Уму с Марлен Дитрих и назовёт её «своим Клинтом Иствудом».

Тыковка и Зайка писались сразу под Тима Рота и Аманду Пламмер, которых режиссёр встретил вместе на какой-то тусовке, а роль мистера Вулфа с самого начала предназначалась Харви Кейтелю, уже работавшему с Тарантино над «Бешеными псами».

Барыгу Лэнса, из-за которого вышла неловкая история с Мией Уоллес, мог бы сыграть не кто иной, как Курт Кобейн! Так утверждала его вдова Кортни Лав, которой, по её словам, Тарантино тоже предлагал эпизодическую роль. Впрочем, сам Тарантино это отрицает.

Квартиру Лэнса нашли «на натуре» — в одном из самых неблагополучных районов Лос-Анджелеса, Эхо-парке. Забегаловка, которую грабят Тыковка и Зайка, — тоже настоящий ресторан. Это Hawthorne Grill, известный своим футуристическим дизайном в стиле «гуги», популярным в пятидесятые, — конечно, Тарантино обожает такие ностальгические детали из прошлого.

Неудивительно, что кульминация истории Винсента и Мии происходит в тематическом ресторане Jack Rabbit Slim’s, где еду подают Мэрилин Монро и Джеймс Дин. В отличие от Hawthorne Grill, это вымышленное заведение: на его постройку ушёл огромный кусок бюджета, целых 150 тысяч долларов.

Как «Криминальное чтиво» прославилось на весь мир

Впервые фильм представили публике в мае 1994 года в Каннах, на полуночном показе. Работа Тарантино взорвала фестиваль.

Фильм взял в Каннах главный приз — «Золотую пальмовую ветвь», обойдя даже последнюю работу польского корифея Кшиштофа Кесьлёвского «Три цвета: красный». Потом Тарантино несколько месяцев, как рок-звезда, объезжал со своей картиной все европейские фестивали. Всё новые и новые награды, затем — семь номинаций на «Оскар»… Правда, тут Тарантино разгромил «Форрест Гамп» Роберта Земекиса, — «Чтиво» получило премию Американской киноакадемии лишь за лучший сценарий.

Но всё это было уже не важно на фоне кассового успеха: 107 миллионов долларов в США, 12 миллионов фунтов стерлингов в Великобритании. Критики снова неистовствовали, как и после «Бешеных псов»: в первой рецензии обозреватель журнала Variety назвал картину «захватывающим зрелищем поп-культуры… потрясающим, огромным успехом».

Но все эти похвалы и призы только подтвердили то, что окончательно стало фактом: в массовом кино наступила эпоха Тарантино. Это он ввёл моду на чёрные криминальные комедии, на нуар — но не мрачный, а радостно-приподнятый, почти психоделический. Менее чем через год после выхода «Чтива» британский критик Джон Ронсон посетил показы Национальной киношколы и поделился: «Из пяти студенческих фильмов, которые я посмотрел, четыре включали жестокие перестрелки под саундтрек из семидесятых, в двух кульминацией стала всеобщая перестрелка, а в одном двое киллеров обсуждали особенности старого ситкома „Семейка Брейди“, прежде чем убить свою жертву. Со времён „Гражданина Кейна“ Орсона Уэллса не бывало такого: появился никому не известный режиссёр и в одночасье изменил всю индустрию».

Помимо бездарных клонов, появились и достойные продолжатели: вспомнить хотя бы «Чем заняться мертвецу в Денвере», Гэри Фледера (где тоже, кстати, снялась Ума Турман) и, конечно, «Карты, деньги, два ствола» Гая Ричи. И когда смотришь любую чёрную комедию, в которой появляются непривычно разговорчивые эксцентричные преступники, — где-то в памяти всплывают Винс и Джулс, треплющиеся про «роял с сыром».

Знаменитый кинокритик Роджер Эберт в 2001 году назвал «Чтиво» самым влиятельным фильмом десятилетия. Фильм разошёлся на цитаты и мемы, взять хоть картинку с персонажами Траволты и Джексона, стреляющими из пистолетов. Бэнкси создал фреску, где они держат бананы, а в картине «Первый мститель: другая война» персонаж Джексона Ник Фьюри смотрит на надгробный камень, где написано «Иезекииль 25:17».

Почему это так завораживает?

Звёзды прошлых десятилетий, саундтрек из шестидесятых, несуществующие рестораны, вымышленные марки сигарет Red Apple и бургеров Big Kahuna — всё это похоже на смутный сон из детства вроде того, что видит Бутч в начале своей новеллы. В этом сне причудливым образом смешиваются картинки из увиденного когда-то по телевизору и в кино, длинные разговоры ни о чём; сцены путаются, меняют свою нормальную последовательность. И сами персонажи — то наивные как дети, то столь же жестокие.

Сразу после выхода «Криминального чтива» некоторые критики принялись обвинять Тарантино в романтизации насилия и имморализме, который почему-то равняли с постмодернизмом. Однако над темой насилия Тарантино расставил точки, дав позже интервью по поводу «Убить Билла»: «Я не чувствую необходимости оправдываться. Насилие — это ещё один фактор развлечения в кино. Спрашивать меня о насилии — всё равно что подойти к Винсенту Миннелли и попросить его объяснить, зачем он вставляет в свои фильмы музыку. Это просто ещё один инструмент, и самый, пожалуй, классный».

Это, конечно, тоже слегка детский, несерьёзный ответ, — но, кажется, несерьёзный нарочито. Конечно, Тарантино постмодернист, плоть от плоти зыбких девяностых, когда размывались времена, жанры и сама история, по Фрэнсису Фукуяме, будто бы подходила к своему хеппи-энду. Но никак нельзя сказать, что Тарантино — циник, мизантроп или что он не понимает проблемы зла и жестокости. Скорее, он даже бывает моралистичен: люди хорошие в «Криминальном чтиве» уцелеют, а остальным всегда предлагается испытание. Джулс, увидев «чудо», когда выстрелы в упор его не задели, призадумался о своей жизни и смог уйти целым и невредимым. А Винсент, отвергающий такие знаки, был убит.

По заслугам получили и монструозные садисты от жестокого, но по-своему благородного Марселласа Уоллеса в ломбарде, — да и Зайка с Тыковкой, незлые, в общем, ребята, наткнувшись на Джулса, не погибли, а обрели шанс задуматься о будущем.

Другое дело, что Тарантино никоим образом и не зануда, и не проповедник, — эти идеи у него выскакивают как бы спонтанно, сами собой. Даже знаменитую цитату из книги Иезекииля Квентин подцепил из фильма Рюити Такамори и Саймона Начтерна «Да здравствует Чиба! Телохранитель» (1976). Главное, что звучит круто, — похоже, Джулс, как и сам Тарантино, киноман. Изображение насилия действенно, потому что мы знаем, как оно страшно в реальной жизни. Но в кино насилие никогда не становится настоящим, поэтому и смотрится круто.

В «Чтиве» смешались жанры вроде самурайского фильма, кунг-фу-боевика, blaxploitation, спагетти-вестерна… Танец Винсента и Мии — явно из той самой «Банды аутсайдеров», и даже внешний вид героини напоминает персонажа Анны Карины в годаровском фильме.

История о передозировке Мии и уколе адреналина в сердце — из документалки Мартина Скорсезе «Американский парень». Момент, когда Марселлас Уоллес переходит дорогу перед машиной Бутча, — один в один сцена из «Психо» Хичкока, где перед машиной героини проходит её начальник… Таких цитат в «Чтиве» ещё десятки, и все они не выбиваются из течения истории, а ложатся в неё как влитые. Тарантино одновременно и завзятый подражатель, и принципиальный новатор, соединяющий в своей лаборатории уже существующие вещи, превращая их во что-то совершенно новое.

В чемоданчике, который Джулс и Винс несли Марселласу Уоллесу, что-то светилось волшебным золотым светом; что-то, от чего не отвести глаз. Что же это всё-таки было? На ум приходит совсем не американская ассоциация. У Горького в пьесе «На дне» цитируется песня Беранже: «Господа! Если к правде святой / Мир дороги найти не умеет, / Честь безумцу, который навеет / Человечеству сон золотой!» Что может быть лучшим лозунгом постмодернизма? Тарантино и сам смотрит такой золотой сон, и нам всем научился его показывать.