Женщины на грани боли и славы: о чём снимает Педро Альмодовар

Из статьи вы узнаете:

• как начинал Альмодовар и на кого из испанских литературных героев он похож;
• как Альмодовар открыл миру Антонио Бандераса и Пенелопу Крус;
• как Альмодовар раз за разом подтверждал своё мастерство;
• как Альмодовар рефлексировал над личным опытом;
• как Альмодовар пробовал новые жанры.

8 февраля 2025 года в Гранаде в 39-й раз вручали главную испанскую кинопремию «Гойя». Свежей картине Педро Альмодовара «Комната по соседству» достались награды за лучший адаптированный сценарий и лучшую музыку — приятные, но не самые престижные. В одиннадцати номинациях лента уступила другим фильмам — в частности, Альмодовара в этот раз не признали лучшим режиссёром. А в главной номинации — «Лучший фильм» — его работа даже не была выдвинута.

Возможно, помешал языковой барьер: дело в том, что картина стала первой англоязычной работой режиссёра. А может, это продолжение давнего конфликта с Испанской киноакадемией. Академия также не выдвинула «Комнату по соседству» на «Оскар» от Испании. В 2005 году, когда то же самое произошло с альмодоваровским «Дурным воспитанием», режиссёр демонстративно вышел из состава Академии, как бы говоря: я сам по себе!.. Спустя семь лет, впрочем, вернулся.

Альмодовар — вечно двойственный. С одной стороны, он стал буквально символом испанского кино, самым известным режиссёром страны. Его фильмы — яркие вспышки страстей: такой мы и представляем себе Испанию. С другой стороны, Альмодовар — разрушитель стереотипов и вековых традиций, не боящийся заглядывать в тёмные пятна тени и показывающий совсем не ту страну, которую видят туристы. Для него Испания полна историй сломанных семей, плачущих мужчин и сильных женщин, она всё ещё не освободилась до конца от травм своего прошлого. Альмодовар — ниспровергатель и провокатор, enfant terrible, стоящий особняком, плоть от плоти своей страны.

Педро появляется на свет и отправляется своей дорогой

Это ужасное и прекрасное дитя появилось на свет 24 сентября 1949 года в самом сердце сельской Испании. Маленький — меньше 5000 жителей — городок, по сути, деревенька, Кальсада-де-Калатрава в регионе Кастилия-Ла-Манча сегодня известен прежде всего благодаря своему знаменитому уроженцу. Как говорится, обычному парню, которого звали просто Педро. Педро Альмодовар Кабальеро, как у испанцев принято, по папе и по маме.

Скромная семья, совсем простая жизнь: отец винодел, мать была чтецом и переписчиком писем для неграмотных соседей. Для сына они хотели иного, поэтому отправили восьмилетнего Педро в религиозную школу в городе Касересе, надеясь, что он станет священником. Но всё вышло наоборот: служителей божьих Педро возненавидел, и не просто так: «Между десятью и двенадцатью, когда я учился в католической школе, со мной творились ужасные вещи. Вы понимаете, о чём я… Это исходило от священников. <…> Секс нужно открывать естественно, а не внезапно и насильственно. Три года после этого я боялся оставаться один».

А заодно он вычеркнул из своей жизни и христианскую мораль. Сам Альмодовар вспоминал: «…Через год после того, как закончилось моё пребывание среди священников, я снова обрёл собственную природу, которой чувство вины чуждо. Я осознаю свои ошибки, но не раскаиваюсь в них».

Другое дело — кино. Касерес был хоть и небольшим, но городком, так что имелся здесь и кинотеатр. Кино стало для Альмодовара настоящим образованием — гораздо более важным, чем то, что он получил от священников. Педро стал пропадать в темноте кинозала. Смотрел американские комедии Блейка Эдвардса вроде «Розовой пантеры» и «Завтрака у Тиффани», «В джазе только девушки» Билли Уайлдера (не отсюда ли любовь к смешению жанров, юмору, ярким, водевильным сюжетам с погонями и переодеваниями?).

Великое европейское кино тоже коснулось его: «На последнем дыхании» Годара, «Четыреста ударов» Трюффо, Пазолини, Висконти и Антониони…

Из испанцев его кумиром стал Бунюэль. «Я чувствую, что мы почти генетически связаны, из одной семьи», — признался как-то Альмодовар в любви к великому предшественнику. Его завораживала провокационность Бунюэля, едкая ирония в адрес истеблишмента, будь то церковная элита или светская буржуазия, столь характерное для испанцев стоическое отношение к смерти — и стиль, колеблющийся между комедией и триллером, проникнутый сюрреализмом.

Конечно, всё это было далековато от патриархальных католических идеалов его родителей. Альмодовар вспоминал, как мама, горестно созерцая отпрыска и уперев кулаки в бока, частенько сокрушалась: «И где только он всему этому научился?»

Но он был близок с матерью и бесконечно благодарен ей. И не только ей: Альмодовар вообще часто говорил о том, что в детстве его окружали сильные женщины, которые «были счастливы, много работали и всегда говорили».

Отсутствующая, но несомненная власть — это не столько про отца, конечно. «Я родился в начале 1950-х, ужасные времена для испанцев, но великолепные для кинематографа и моды» — так сам режиссёр написал в сборнике рассказов «Последний сон». Почему великолепные — понятно. Почему ужасные? В Испании продолжал закручивать гайки и гонять несогласных режим каудильо Франко. То, что он был сдержанно признан на Западе, внутри Испании ситуацию со свободами облегчало не сильно.

Всё это сконцентрировалось в лохматом большегубом испанском подростке и просило выхода. Когда мы слышим, что он родом из Кастилии-Ла-Манчи, есть соблазн пойти простым путём и сравнить его с Дон Кихотом, другим маргинальным персонажем, ставшим любимцем всей Испании. Дескать, вот, он, как Рыцарь печального образа, сражается со стереотипами за своё видение… Но Альмодовар внешне больше смахивает, уж простите, на Санчо Пансу. Да и одержимым борцом его вряд ли можно назвать.

Но в испанской барочной литературе есть и другой герой. За пятьдесят лет до «Дон Кихота», в 1554 году, в Бургосе была издана небольшая повесть «Ласарильо с Тормеса», первый плутовской роман. Его герой — мальчишка Ласарильо, которого мать отдала в услужение к священнику. Тот сперва терпит от хозяина унижения и побои, потом играет над ним злую шутку, сбегает, как Колобок, странствует по испанскому королевству, встречаясь с разными людьми, одним помогая, других обманывая, плывя по течению судьбы.

Ласарильо — этакая смесь Швейка и Остапа Бендера, испанский трикстер-пикаро, неистощимый на выдумки. Альмодовар очень похож на него. Его фильмы — это по-барочному сложный и вместе с тем искренний взгляд на жизнь «снизу», обыденную, порой грубую, но полную сил и эмоций. Как и Ласарильо, Альмодовар терпеть не может надутую духовность и элитарность, знается со всякими маргиналами, подрывает иерархии, обманывает ожидания и помогает тем, кто совсем не ожидал этого от него.

Не от Франко, так хотя бы от семейной опеки юный Педро мог избавиться. В 19 он переехал в Мадрид, уже с готовой мечтой в кармане: он хотел стать режиссёром.

Читайте также:

В любовном настроении: романтик Вонг Кар-Вай

Педро надувает диктатора

Как раз в это время, стараясь оградить культуру от всяких новомодных веяний, Франко закрыл Национальную школу кино, так что поступать было некуда. На университет не хватало денег. Пришлось стать самоучкой: Педро снимал свои первые работы и изучал кино по ночам, днём работал. Он перепробовал уйму профессий — например, продавал подержанные вещи на знаменитом мадридском блошином рынке El Rastro и целых двенадцать лет служил в испанской телефонной компании Telefónica. Там он, кстати, и заработал себе на первую кинокамеру.

Он писал рассказы, и его тянуло к театру: он стал частью труппы Los Goliardos. А ещё основал пародийную музыкальную группу и развлекал публику, с удовольствием скача по сцене в женском платье под панк-глэм-рок.

Театр с его яркостью, выразительностью, образностью навсегда остался стихией Альмодовара. И вообще — весь мир богемы и андерграунда. Педро с удовольствием тусовался со всякими маргиналами в злачных барах, дружил с дрэг-квин, но это не было с его стороны революционным вызовом, даже если воспринималось так. Альмодовар не был борцом с режимом Франко: он попросту отрицал его и плевать хотел на его существование, вёл себя так, словно его нет. Может быть, для авторитарного режима это ещё большее оскорбление.

Всё это — и любовь к свободе, и эпатаж, и презрение к диктатуре — впиталось в его кино. Первые фильмы Альмодовара, которые он снял сразу после смерти каудильо, создают на плёнке мир, в котором Франко и его репрессии словно бы никогда не существовали.

Диктатор умер в 1975 году: возрождение, что началось после, называют La Movida Madrileña — Мадридское движение. Страна будто выдохнула. На концертах заиграли панк-рок и синти-поп, в моду вошли откровенные наряды, пышные причёски, обильный мейкап и сексуальные эксперименты. Альмодовар был в самом сердце этого творческого хаоса и одновременно стал его страстным проповедником с кинокамерой в руках.

Эти ранние короткометражки были полны секса, да и названия говорили сами за себя: «Две шлюхи», «Падение Содома», «Секс приходит и уходит». Звуковой дорожки не было — Альмодовар ставил кассету с саундтреком и лично озвучивал все диалоги. Он крутил своё кино на вечеринках в барах и стал невероятно популярен в Мадриде.

Первым полнометражным фильмом Альмодовара в 1980 году стал «Пепи, Люси, Бом и остальные девушки», — он снят всего за 500 тысяч песет, крошечные деньги по тем временам. Сюжет — тоже этакая плутовская новелла на новый лад.

Картина про трёх богемных подружек, которые выживают в водовороте мадридской жизни; в программе курьёзные ситуации, запрещённые вещества, мазохизм и музыка. Сыгравшая в фильме Кармен Маура, с которой Альмодовар познакомился в театральной труппе, после стала верной спутницей и музой начала его карьеры, первой из так называемых альмодоваровских девушек. Сам Альмодовар появляется на экране в роли ведущего конкурса на лучшую эрекцию…

Фильм снимался полтора года, деньги наскребали кое-как, а неопытный оператор в некоторых сценах снял персонажей без голов. Альмодовар с юмором заявлял: «…Когда в фильме только один или два недостатка, он считается несовершенным, а когда технических недостатков много, это уже стиль». Испанские консервативные критики в основном разругали фильм за вульгарщину и топорную работу. А у публики он стал культовым. Тут уже есть очень многое от более позднего прославленного Альмодовара: женская солидарность и независимость, глупость и жестокость мужчин, яркость, юмор, китч как осознанно используемый стиль. И это было только начало.

Педро смеётся над мелодрамой

В 1988 году новым прорывом для Альмодовара стали «Женщины на грани нервного срыва», которые прославили его не только на родине, но и за рубежом.

После «Пепи, Люси, Бом» (1980) он какое-то время снимал комедии, всё больше смешивая их с мелодрамой: «Лабиринт страстей» (1982) — о любви иранского принца и поп-звезды, «Нескромное обаяние порока» (1983) — ещё об одной певице, попавшей в женский монастырь. Впрочем, «За что мне это?» (1984) — дань итальянскому неореализму. Юмор и сексуальность никуда не ушли, добавились эмоциональность и нешуточный драматизм.

В «Женщинах» главная героиня Пепа Маркос (снова Кармен Маура) хочет объясниться с бросившим её любовником Иваном (Фернандо Гильен) — но Иван затерялся где-то в пучине других любовниц, бывших жён, детей (среди которых любимец Альмодовара Антонио Бандерас!) и прочих.

Мем смешной, ситуация страшная: с помощью всё тех же фарса, китча и эксцентрики Альмодовар уверенно и умело говорит о вполне себе драматических вещах: предательстве, одиночестве, зависимости. 

Впрочем, можно сказать и наоборот: режиссёр использует ходы традиционной слезливой мелодрамы и гиперболизирует её, превращая в бурлеск, посмеиваясь над традиционным обществом. Что несомненно, так это то, что женщины тут снова на переднем плане: Альмодовар язвит по поводу стереотипов об истеричности женщин, показывая их решительными и сильными, а мужчин, которых они так одержимо преследуют, не то чтобы слишком достойными. Верно и то, и другое, и третье.

Может быть, вот эта многомерность и поразила критиков и публику. Фильм впервые показали на 45-м Венецианском кинофестивале и наградили за лучший сценарий.

Дальше — больше: пять премий «Гойя», в частности за лучший фильм, а также номинации на BAFTA, «Золотой глобус» и «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке! Картина стала самой кассовой в истории Испании — и самым успешным испанским фильмом в США. Про Альмодовара заговорили по всему миру. Это был триумф.

Педро переворачивает материнство

В девяностые слава Альмодовара не увяла, но все ждали от него чего-то особенного. То фильмы не были достаточно успешны в прокате, как «Живая плоть», то их громили критики — как «Высокие каблуки» или «Кику». Да и сам режиссёр изменился, ушёл от ранней эксцентричной манеры к гораздо большей сдержанности, — а от него ждали прежних кэмповых чудес и фейерверков.

В 1999-м он дал всем понять, что его рано списывать со счетов. «Всё о моей матери» стал, пожалуй, одним из самых его трогательных фильмов. В центре сюжета — Мануэла (Сесилия Рот), на глазах которой трагически погибает её сын-подросток Эстебан. Мануэла отправляется в Барселону, чтобы отыскать отца Эстебана и рассказать ему об их сыне.

Эта лента куда менее эксцентричная и более общечеловеческая: здесь меньше экзотических страстей и больше разговоров о потере, примирении и поиске идентичности. Режиссёр требовал от актрис трезвой, реалистичной игры без излишней экзальтации. Хотя здесь всё равно много условностей, театральности, отсылок к душераздирающим драмам Гарсиа Лорки и Теннесси Уильямса.

В испанской культуре, пронизанной культом девы Марии, говорить о матери без придыхания трудно. Альмодовар переосмыслил это, показал матерей с их слабостями, болью и несовершенством. И в то же время он разрушал стереотип о безусловной самоотверженности, которая ожидается от матери. В его фильмах становится очевидным: материнство — это не просто роль, а человеческий подвиг.

Тут есть, конечно, чисто альмодоваровские героини, такие как сестра Роза, беременная монахиня в исполнении Пенелопы Крус. Но в целом это кино действительно о женщинах, о матерях и, конечно, о его матери. Франсиска Кабальеро умерла 10 сентября 1999 года, через пять месяцев после премьеры фильма.

Фильм принёс Альмодовару приз за лучшую режиссуру на Каннском кинофестивале, семь премий «Гойя», «Золотой глобус» — и первый «Оскар».

Читайте также:

Мэрилин Монро и феминизм: почему глупая блондинка стала иконой женского движения

Педро переосмысляет заботу

Через три года — новый безоговорочный успех. В 2002 году на экраны вышел «Поговори с ней» — история о двух мужчинах, которые заботятся о любимых женщинах, находящихся в коме. Альмодовар как будто откатывается от сентиментальной мелодрамы к прежним экспериментам с сексуальностью, природой желания и киноформатами. Фильм-парадокс: откровеннейшие сцены вроде вставки в духе немого кино, где мужчина проваливается в вагину своей возлюбленной, смотрятся целомудренно и нежно. Женщины тут заняты физически активными профессиями — балерины и тореадора, — но при этом совершенно неподвижны. Традиционные женские роли тут достаются мужчинам, их партнёрам: они плачут, болтают без умолку с немыми подругами, а ещё заботятся: делают маникюр, массаж — и всё вплоть до самых интимных процедур.

Непонятно даже, использование бесчувственных тел тут — это забота или преступление. Зыбкие границы между любовью и эгоизмом то и дело прогибаются, и, как финал любой коммуникации, на горизонте всегда маячит смерть.

При всей провокационности это ещё более философский и интимный Альмодовар, по-настоящему повзрослевший, зрелый. Даже цветовая гамма тут сменилась с пылающих ярко-красных пятен, которыми режиссёр наполнял свои фильмы в 1980-х, на более мягкие охристые оттенки.

«Поговори с ней» заработал более пятидесяти миллионов долларов в прокате, получил главную премию Европейской киноакадемии и «Оскар» за лучший сценарий.

Педро вскрывает мир мужчин

Как будто исчерпав тему женщин, режиссёр в 2004 году выпустил «Дурное воспитание» — самое мрачное и, может, самое «мужское» своё кино: актрис здесь почти нет. И неудивительно, учитывая, что дело начинается в католической школе-интернате для мальчиков, похожей на ту, что посещал сам маленький Педро.

Альмодовар признавался, что писал сценарий десять лет, — похоже, это была тщательно продуманная месть. В «Воспитании» масса автобиографических мотивов — но не буквально вываленных на зрителя, а переплавленных в нечто новое. Это бульварный детектив, где реальная горечь тщательно припудрена фарсом и мелодраматизмом по-альмодоваровски. Впрочем, похоть священников здесь остаётся сама собой.

Кино снова вызвало восторги критиков, которые уже безо всякого стеснения называли его великим. А вот на премии «Гойя» фильм не победил ни в одной номинации. И, как мы говорили в самом начале, не был выдвинут академией на «Оскар» — уж не потому ли, что Альмодовар покусился на святое, на мать-церковь и на власть мужчин в сутанах?

Педро разбирается со своим детством

Ретроспективный и мрачный период Альмодовара не закончился. «Возвращение» 2006 года буквально возвращает режиссёра в Ла-Манчу, городок детства. Это очень личное кино: черты многих героев взяты от людей, которых он знал в те годы.

В большинстве это, конечно, снова женщины. Самые мерзкие из мужчин тут быстро и жестоко погибают. Остальные, поприличнее, благоразумно держатся на заднем плане. Женщинам, в общем, не до них — это скорее сеанс коллективной исповеди, откровенности наизнанку. Тут смешались магический реализм, фарс, трагедия, всегдашняя мелодрама, а ещё отсылки к итальянскому неореализму и фильмам Феллини, Висконти и Пазолини.

Женщины тоже будто соединились в единый огромный разум: во всяком случае, каннское жюри не решилось их разделять, наградив призом за женскую роль всех шестерых актрис. Зато Пенелопе Крус лично досталась номинация на «Оскар» за свою игру — первой из всех испанок.

А ещё у Альмодовара снова сыграла Кармен Маура, звезда «Женщин на грани нервного срыва» и других ранних работ. В конце 1980-х они поссорились насмерть и не общались более десяти лет. Так что «Возвращение» стало для них ещё и возвращением к юности.

Педро экспериментирует с телесностью

В начале десятых ностальгия исчерпала себя, зато мрачная нотка осталась. «Кожа, в которой я живу» (2011) — первый эксперимент Альмодовара в жанре триллера, да что там — боди-хоррора. Впрочем, сам режиссёр описал это как довольно спокойную историю, без воплей и страха.

Сюжет про пластического хирурга Роберта Ледгарда, создающего идеальную кожу для своей пленницы-подопечной, оборачивается сюрреалистичным сюжетом о полном преображении тела. Так что в этом смысле Альмодовар возвращается к своим ранним экспериментам с трансгрессией, пересечением границ тела и идентичностью.

Как в мрачноватом его ромкоме 1990 года «Свяжи меня!», роль контролирующего хозяина досталась Антонио Бандерасу. «Кожа» воссоединила режиссёра и актёра спустя 21 год. Когда-то Альмодовар, по сути, дал старт карьере Бандераса, который быстро занял нишу главного знойного латинского красавчика-мачо.

Но в фильмах Альмодовара Антонио всегда выступал в совершенно другой роли: жестокость и желание контроля странно смешивались с уязвимостью и чувствительностью. Его визави могла бы сыграть другая постоянная муза режиссёра, Пенелопа Крус — но в тот момент она как раз была беременна первым ребёнком, и её место заняла другая прекрасная испанская актриса Елена Анайя.

Читайте также:

«Субстанция»: боди-хоррор с Деми Мур и Маргарет Куолли

Педро расправляется со славой мирской

В 2019 году, снова поиграв в фарсовую комедию в своём раннем стиле («Я так взволнован») и в очередную мелодраму («Джульетта»), 69-летний уже Альмодовар решился на что-то вроде подведения итогов. Очень сложно было бы не счесть «Боль и славу» автобиографическим фильмом (хотя сам режиссёр это, конечно же, отрицает): речь тут об одиноком стареющем кинематографисте, который страдает от болей в спине и творческого кризиса, заодно вспоминая своё детство. И снова в главной роли Бандерас, как альтер-эго режиссёра, а Пенелопа Крус взяла на себя роль матери во флешбэках.

Альмодовар всегда переживал, что недостаточно популярен на родине. Но как раз эту премьеру в Испании встретили восторженно. Может, как раз благодаря неожиданной приглушённости, стоической и меланхоличной сдержанности картины: испанцы такое тоже умеют ценить.

В то же время это не просто вываленная перед зрителем правда-матка. «Боль и слава» — по-альмодоваровски полная отсылок, театрализованная история, при этом насквозь честная.

Педро побеждает смерть при помощи смерти

В сборнике рассказов «Последний сон» Альмодовар рассказал о последних минутах жизни своей матери — особенно о том, как скрупулёзно Франсиска Кабальеро организовала собственные похороны: «Моя мать попрощалась с этим миром именно так, как ей бы хотелось. Это не совпадение, она так решила». Продумала наряд до мельчайших деталей, до медальончиков любимых святых.

Его религиозная мама, наверное, никогда бы не согласилась с этим, но в эвтаназии тоже есть нечто схожее. Самому организовать свой уход, проконтролировать всё, не дать природе или посторонним взять контроль над тобой. В последней (тьфу-тьфу) картине «Комната по соседству» Альмодовар задаётся именно этими вопросами.

Это всё некоторый переход в неизвестное — но он совершил ещё один переход, куда более безобидный, но, очевидно, достаточно волнующий. «Комната», как мы уже говорили, первый англоязычный фильм Альмодовара. И играют здесь не его привычные актёры, а Тильда Суинтон и Джулианна Мур. Ненадолго в кадр заглядывает Джон Туртурро.

На самом деле Суинтон уже снималась у Альмодовара в короткометражке «Человеческий голос» по пьесе Кокто. Неожиданное сближение: отчуждённая, холодноватая, сдержанная Суинтон — и Альмодовар с его знойными страстями. Однако вот, сошлись, и не на один раз. «Она принадлежит не к человечеству — к новому, высшему виду», — искренне восхищался актрисой Альмодовар.

Суинтон в новой картине — Марта, военный репортёр, бывалая и крепкая женщина, борющаяся с раком. Однако её силы иссякают, как и возможности врачей. Она обращается к давней подруге, писательнице Ингрид (Мур), со странным предложением: «Просто будь в соседней комнате, когда всё закончится». Остальное она берёт на себя. Но даже так для Ингрид эта просьба ужасна: больше всего она боится мыслей о смерти. Однако подруги всё-таки едут в специально снятый особняк на озере.

Это, быть может, самый сдержанный фильм Альмодовара, хотя тут и есть привычные телодвижения в сторону мелодрамы, комедии, цитат из фильма Джона Хьюстона и одноимённой новеллы Джойса «Мёртвые»… Но всё будто сковано какой-то неподвижностью. Впрочем, может быть, это и не последнее, смертное оцепенение. Скорее глубокая медитация. Героини Суинтон и Мур именно так, будто созерцая, и лежат в шезлонгах у озера. Они погружаются в себя и рассеянно наблюдают за вечно живой природой.

Сам Альмодовар чувствует себя ближе к Ингрид: со смертью ему примириться трудно. «Я атеист; у меня нет той поддержки, которую даёт религия, чтобы верить в жизнь после смерти. Я также не верю в реинкарнацию». Тильда Суинтон же близка к своей героине: «Лично я не боюсь смерти. <…> Я знаю, что она придёт. Я вижу, как она приходит. Я чувствую её приближение». В чём они оба сходятся — так это в том, что фильм больше о жизни. О самоопределении. О человеке, который берёт жизнь в свои руки.

Вот ещё один пример двойственности: в Альмодоваре соединяются несомненная воля и его предельная флюидность, которая позволила нам в начале сравнить его с плутом-пикаро. Может, именно такое парадоксальное сочетание качеств и нужно, чтоб победить смерть. От трикстера этого вполне можно ожидать. А пока он победил мир. Ему 75 лет. «Комната по соседству» стала первой испанской картиной, получившей главный приз на кинофестивале в Венеции.

За плечами у него — две премии «Оскар», две награды на Каннском кинофестивале, два «Золотых глобуса», пять премий «Гойя». Такое блестящее разнообразие в самый раз для его всё ещё слегка кэмпового стиля. Более того, теперь существует стиль его имени: критики создали термин almodovariano, что можно перевести как «альмодоварианский». В нём существует прежде всего он сам, со всклокоченной седой шевелюрой, похожий на немолодого Карлсона, залетевшего устроить очередную игру и всем нам тут напомнить о свободе. Такое вот нескромное обаяние пророка.