Кто и чему ездил учиться из России за границу в допетровскую эпоху

Из этой статьи вы узнаете:

• Как Василий III организовывал обучение дипломатов по обмену с Тевтонским орденом, где мог учиться первопечатник Иван Фёдоров и почему это были редкие исключения.
• Как Иван Грозный мотивировал студентов хорошо учиться, одаривая их шубами, но не всегда потом берёг выпускников как ценных специалистов.
• Как царь Михаил Фёдорович много лет пытался добиться возвращения в Россию молодых людей, которых ещё Годунов отправил учиться, — но у тех за границей уже началась совсем другая жизнь.
• Как, ещё до указа Петра I об отправке дворянской молодёжи на учёбу за границу, туда по собственной воле отпросился молодой тёзка царя — и через несколько лет именно он организовал ему Великое посольство.

Куда и чему ездили учиться жители Московской Руси

О первых поездках за границу ради получения образования известно ещё со времён средневековой Руси после освобождения от ордынского ига. При этом отъезд за рубеж был невозможен без разрешения правителя. Тот мог отправить своего подданного учиться вне зависимости от его желания (что порой сказывалось на «эффективности» учёбы) и так же мог требовать его возвращения.

Князья набиравшей мощь Московской Руси понимали необходимость обучения за рубежом — нужно было налаживать дипломатию и торговлю, а для этого требовалось знание прежде всего языков. Частично эту потребность удовлетворяли, приглашая на службу иностранцев, и те, живя здесь, осваивали русский язык. Но для целей дипломатии чужие подданные, конечно, не очень годились, поэтому и приходилось отправлять учиться своих. К тому же будущим дипломатам полезно было пожить за рубежом, чтобы познакомиться с иностранными обычаями.

Известно, например, о дипломате Григории Истоме, участнике посольств в Данию, Священную Римскую империю и Пруссию, который изучал языки при дворе датского короля Юхана (Иоанна) — его туда отправили в 1496 году. Сохранились сведения о новгородском книжнике и московском дипломате XV–XVI веков Дмитрии Герасимове (ок. 1465–1535/1536) по прозвищу «Митя Малой, толмач латынской». Он выучился латыни и немецкому языку в Ливонии и стал одним из самых образованных людей своей эпохи. Герасимов перевёл на русский язык учебник латыни и труд о кругосветном путешествии Магеллана, помог в составлении одной из первых карт Московии во время дипломатической поездки в Италию.

Существует даже предположение (точно, правда, не доказанное), что первопечатник Иван Фёдоров учился в Краковском университете и в 1532 году получил там степень бакалавра.

В 1499 году русские послы совершили, возможно, первую поездку для изучения европейского образования и культуры. Делегация во главе с сыном поступившего на московскую службу грека Дмитрием Ралевым посетила дворцовую школу Витторино да Фельтре, в которой обучение и воспитание строилось на идеях Возрождения.

Устраивали князья и своеобразные образовательные обмены. Например, в первой половине XVI века Москва поддерживала активные дипломатические контакты с Тевтонским орденом. В 1519 году великий московский князь Василий III заключил союз с магистром Альбрехтом Бранденбургским для войны с Польшей. В этом деле нужны были переводчики, достаточно хорошо знавшие немецкий, латинский и русский языки. Поэтому стороны договорились направить на обучение дипломатов друг к другу. В Орден поехал дворянин Константин Замыцкий, в то время как в Новгороде обучался Вольфганг Пог.

Однако всё это, скорее, редкие исключения. В целом Московское государство оставалось очень закрытым. Несмотря на распространение теории «Москва — Третий Рим», традиция греко-латинской учёности в стране особо не прижилась. Образование знати не включало обязательное изучение языков, а о том, что хорошо бы отправить отпрыска учиться за границу, в боярских семьях и не думали. Причины очевидны: в западной учёности духовенство видело угрозу православию и риск распространения в стране католицизма. Западные культура и образование считались погрязшими в ереси. Поэтому, например, идеи Ивана Грозного и потом Бориса Годунова открыть в России латинские школы (Годунов даже вёл переговоры с западными учёными о создании в Москве университета) так и остались лишь планами.

Известно, что иностранные подданные ездили учиться в русские земли активнее, чем русские за рубеж. Чаще всего, иностранцам это было нужно, чтобы вести коммерческие дела. Некоторые из них оставались потом учить своему языку русских подданных.

Как Иван Грозный мотивировал студентов хорошо учиться

Иван Грозный тоже отправлял молодых людей учиться за границу. О том, насколько это были значимые события, говорит тот факт, что ехали они туда по прямому царскому указу, и царь лично контролировал процесс.

Так, в 1551 году в Грецию, в монастырь на Афоне отправили молодого человека по имени Фёдор Обрюта Греков (скорее всего, он был сыном грека на русской службе). В сопроводительных грамотах Иван Грозный просил научить Обрюту «грамоте греческой и языку» и обещал компенсировать все расходы на его содержание и обучение. В течение семи лет тот, по выражению константинопольского патриарха Иоасафа II, «научился отчасти еллинской грамоте, во еже перевести ему грамоты» — то есть на достаточном уровне, чтобы переводить документы. В 1558 году Фёдор вернулся в Москву и служил в Посольском приказе.

Но нельзя сказать, что всех, кто получил образование за границей, по их возвращении на родину Иван Грозный берёг как особо ценных специалистов. Образование не служило им «охранной грамотой» от царской жестокости. Так, один из первых русских политических эмигрантов Андрей Курбский среди жертв царского террора упоминал некоего юношу, который «был послан на науку за море, во Ерманию, и тамо навык добре Алеманскому языку и писанию, бо там пребывал учась немало лет и объездил всю землю Немецкую и возвратился был к нам в отечество».

В последние годы жизни и царствования Ивана Грозного за образованием в Константинополь отправили «Грязнушку Ушакова и Федку Внукова». Вместе с ними царь послал «30 рублей денег», которые велел послу отдать молодым людям непосредственно перед константинопольским патриархом, а патриарху говорить, «чтоб пожаловал их и оберёг и учити их велел, а воли не давал».

Судя по тому, что писал потом об этих студентах Ивану Грозному константинопольский патриарх, учёба у них шла тяжело, и вообще они оказались слишком «великовозрастными» для учебной программы — в следующий раз патриарх рекомендовал присылать ребят помладше, 10–12 лет:

В следующем году Грозный выслал командированным на учёбу Грязнушке Ушакову и Федке Внукову «по шубе бельей по хрептовой да по шубе по черевей человеку да по 10 руб. денег, чтоб они училися греческому языку и грамоте с радением, пристойно, а не гуляли, и патриярха б во всём слушали, чтоб грамоте изучитись вскоре».

О дальнейшей их судьбе точные сведения не сохранились.

Подобные образовательные командировки в Грецию случались при Грозном довольно регулярно. Посланники царя во время них не только изучали греческий язык, но и налаживали связи с другими православными странами — Грецией, Сербией, Болгарией, закупали рукописи для обучения в России, а также, как считалось, приобретали важный духовный опыт и укреплялись в вере.

Отправлял Грозный молодых людей и в другие страны. Например, в 1570-е годы царь послал нескольких в Швецию осваивать местный язык. Интересно, что потребность в знатоках «свейского языка» была тогда такой острой, что носителей могли удерживать в стране силой. Так, по приказу русского монарха был задержан шведский толмач Обрамко Николаев. Ему велели обучать языку двух русских учеников. Сам Николаев одновременно осваивал русский.

После смерти Грозного практика отправки будущих переводчиков за рубеж не прекратилась. Так, при его сыне Фёдоре Ивановиче на обучение в Грецию в 1594 году поехал Тараско Елизарьев. Его дальнейшая судьба неизвестна.

В то же время находились люди, которые стремились изучать языки не по царскому приказу, а из личной любознательности. Насколько это в то время были сложные поездки и какими недоразумениями они могли обернуться, демонстрирует история некоего «пашенного человека» (то есть наделённого пашней) Петрушки Лукьянова. В 1583 году он «своею волею» отправился в Антверпен, а затем в Данию, чтобы истребовать там некий личный долг, а заодно изучать «науки неметцкого языка», и провёл за границей ни много ни мало девять лет. Когда он решил вернуться на родину, получил у датского короля «отпускную грамоту», чтобы спокойно пересечь границу — ведь паспортов с информацией о подданстве человека тому или иному государю тогда ещё не было, и свободно покидать страну, без разрешения своего государя люди тоже не могли.

На границе Лукьянов столкнулся с произволом: датский служащий («приказной человек») изъял у него отпускную грамоту и отправил его с приставом назад в датские земли. Но ему повезло встретить датских капитанов, которые, выслушав его историю, помогли найти русских поручителей, подтвердивших, что он не датский подданный, а московский, и попасть на корабль, следующий в Россию. Лукьянов благополучно добрался домой. Всю эту неприятную ситуацию подробно описали потом русские послы в грамоте датскому королю, особо подчёркивая, что в России тоже по много лет живут датчане «для торговли и науки русково языка», однако никто им препятствий в поездках на родину не чинит:

Как боярских детей отправили учиться в Европу, а назад вернуть не смогли

После смерти Ивана Грозного сильнее всего торговые связи развивались с Англией: в 1587 году Туманный Альбион получил исключительное право беспошлинно торговать с Русским царством.

Именно в университеты Англии в 1602 году царь Борис Годунов отправил учиться «детей боярских молодых»: Микифорку Григорьева (по одним данным — Олферьева, сына Григорьева, по другим — Григорьева, сына Алферьева), Софонку Кожухова, Казаринку Давыдова и Федку Костомарова. А годом позже — ещё несколько человек во Францию и в Германию (всего 18 человек, как сообщал историк XIX века Александр Арсеньев, однако по другим сведениям их было 15).

Годунов пробыл у власти недолго. В 1605 году он внезапно умер, и страна погрузилась в Смуту. Об отправленных за границу отроках на долгое время забыли. Но не навсегда.

Что стало с молодыми людьми, поехавшими во Францию, неизвестно. О тех, кто отправился в Германию, до наших дней сохранились только отрывочные сведения. Вместе с посольством ганзейских городов они прибыли в Любек, где должны были изучать немецкий и латинский языки, а также другие науки. Через три года, в 1606-м, то есть уже при Василии Шуйском, городской магистрат Любека писал русскому царю, что присланные учатся неприлежно, «непослушивы», а некоторые вообще сбежали неизвестно куда. Что стало с ними всеми дальше, толком неизвестно, за исключением некоего Дмитрия. Согласно «Московской хронике» Конрада Буссова, он оказался на службе у шведского полководца Делагарди, после чего вернулся на родину. Правда, есть версия, что вернулся он скорее как иностранец в составе «ограниченного контингента» шведских войск.

Что касается молодых людей, которых отправили в Англию, то они, получив «на корм денги», в 1602 году в сопровождении торгового агента сэра Джона Меррика отбыли из Архангельска на британский остров. Английское правительство распределило их в разные университеты: по одному в Винчестер, Итон, Кембридж и Оксфорд.

11 лет спустя, когда Смутное время уже завершилось, новый царь Михаил Фёдорович Романов узнал, что где-то в Англии затерялись выученные за государственный счёт «ценные кадры». Он снарядил на Туманный Альбион посольство с целью просить там денежную поддержку, а заодно выяснить судьбу застрявших там молодых людей и по возможности вернуть их назад — потому что дома «робята к посольскому делу надобны». Послов снабдили грамотой-наказом, где подробно инструктировали, что и как им следует говорить. Благодаря этому сохранившемуся документу известно, что к тому времени уже забыли и точное число отправленных учиться (отправили четверых, а назад требовали шестерых), и даже имя одного из них перепутали.

Одной поездкой дело не ограничилось, переговоры затянулись на несколько лет и ни к чему не привели. Англичане не отказывались отпускать «робят» домой, а объясняли, что те сами не желают возвращаться. Московские послы этому долго не верили и думали, что «робятам» заморочили головы или их запугали.

Оказалось, что двое российских учеников Сафон Михайлов и Казарин Давыдов занялись коммерцией, поступили в Ост-Индскую компанию и отправились в Индию. Ещё один, Фёдор Костомаров, служил секретарём английского короля в ирландских землях. А Микифорка (Никифор) Григорьев (Олферьев), окончив университет, переменил веру, стал англиканским пастором, позже — настоятелем прихода. Сведения об этом, конечно, вызвали большой переполох на родине. «Веры православныя отступил и, неведомо по какой прелести, в попы стал», — писали о Григорьеве донесения послы. По некоторым данным, его неоднократно пытались уговорить вернуться и даже увезти силой, но сделать это не удалось.

Краткие сведения о нём под именем Никефор Алфери попали в британский Национальный биографический словарь в связи с эпизодом во время одной из гражданских войн в Англии: известно, что во время неё он лишился своего церковного прихода. Но, похоже, имя его обросло романтическими мифами — утверждается, что он принадлежал к царскому роду, а учиться в Англию его отправил живший в России английский купец, чтобы спасти от грозившей ему со стороны «властной фракции» опасности.

Несмотря на то что вернуть этих россиян на родину так и не получилось, в 1617 году (то есть, когда переговоры об их возвращении ещё шли) с тем же Джоном Мерриком в Англию на учёбу послали сына переводчика Посольского приказа Ивана Алманзенова. Тот хорошо себя зарекомендовал в Кембридже, и его отправили по типичному для английских студентов того времени обычаю продолжать образование во Франции и Италии. В письме 1629 года Михаилу Фёдоровичу король Яков I отмечал успехи Алманзенова в изучении английского, латинского и греческого языков и сообщал, что, вернувшись с материка, тот собирается обучаться медицине на пользу государю. Задуманное Алманзенов исполнил, став доктором медицины. В Русское царство он вернулся в 1645 году.

Что было дальше, пока темой иностранного образования не занялся Пётр I

Похоже, больше, вплоть до эпохи Петра, русских молодых людей больше не посылали учиться за рубеж целыми группами. Тем не менее сторонники иностранного образования в стране оставались. Например, фаворит регентши Софьи князь Василий Голицын высказывал планы отправлять боярских детей в польские школы, а также приглашать в боярские семьи польских гувернёров.

Голицын видел в Польше мост между Европой и Россией, ведь именно через неё в белорусские и украинские, а затем московские земли проникали западные знания и культура.

С конца XVI века в Москве стали открываться латинские школы. Дети знати получили возможность учиться латыни и греческому языкам. Начала распространяться мода на учителей-иноземцев. Пример подавал сам царь Алексей Михайлович — он велел учить его старших сыновей Алексея и Фёдора латыни и польскому языку. А в 1673–1674 году царь послал учиться в Вильну (Вильнюс) авантюриста и путешественника Якоба Рейтенфельса — племянника своего личного врача родом из Польши. Вот только вместо прилежных занятий тот направился в Рим предлагать проекты католического миссионерства в Московию. Правда, неудачно.

С наступлением же петровской эпохи, когда молодой царь-реформатор задумал рубить то самое «окно в Европу», стране понадобилось много по-европейски образованных людей. Ещё в 1692 году, за несколько лет до Великого посольства, в котором участвовал сам юный царь, и до издания знаменитого указа об обучении дворянской молодёжи за границей, Пётр I отпустил в Падуанский университет своего тёзку по фамилии Постников, сына дьяка посольского приказа и выпускника Славяно-греко-латинской академии. Тот по собственной воле рвался учиться за границу. Дело в том, что в России Пётр Постников стараниями отца-дипломата выучил несколько иностранных языков, но заинтересовался не дипломатией, а медициной и хотел изучать её. В итальянской Падуе Пётр стал доктором медицины и философии, продолжил учёбу в Парижском и Лейденском университетах. А когда вернулся в Россию, царь поручил ему организовать для него Великое посольство. Так началась новая эпоха заграничного образования россиян.