Как из советских школ на 14 лет убрали уроки истории

Чего должно быть больше в школьной программе: истории о том, как развивалось общество в прошлом и до наших дней, или знаний о том, как устроено общество в наше время? Сейчас это актуальный вопрос, а сто лет назад похожую дилемму решили радикально — и совсем не в пользу истории. С 1920 по 1934 год такой предмет вообще исчез из программ советских школ, то есть целое поколение выросло без него.

Почему исчезла история

После революции большевики начали форсированный переход в новое общество — коммунистическое, светское, интернациональное. И на образование лидеры Октября смотрели как на способ «выковать» нового, советского человека — готового разжечь пожар революции по всему миру и спасти пролетариев от угнетения. Словом, новый человек должен был творить историю, а не размышлять о ней.

Поэтому неудивительно, что старую историческую науку в молодой советской стране сочли ненужной, изжившей себя: она же рассказывала о деяниях царей и прочих представителей эксплуататорских классов, а значит, изучая её, дети придут к антимарксистскому пониманию прошлого. «Правильная» же история, по мнению советских лидеров, должна была строиться на фактах, отобранных в соответствии с марксистской методологией. Главным проповедником такой позиции был видный большевик Михаил Покровский, с мая 1918-го ставший заместителем наркома просвещения. Будучи сам историком, причём получившим классическое университетское образование ещё в 1880-х годах, он считал, что нужно отметать всё «лишнее», что не иллюстрирует классовую борьбу. Например, античную историю Покровский считал непроверяемыми на достоверность сказками.

Но его начальник, нарком просвещения Анатолий Луначарский, пошёл ещё дальше: в своей речи в 1918 году он размышлял о том, что в правильно поставленной школе история не нужна в принципе. Аргументы: она делает людей рабами порочного прошлого и учит шовинистскому псевдопатриотизму. Зубрёжку исторических дат и деяний великих мира сего Луначарский называл «мёртвой историей», считая, что, как и изучение мёртвых языков (латыни, древнегреческого), она ничего не даёт человеку.

Кроме политических причин, на решение об отмене истории как учебного предмета повлияли глубокие реформы в образовании, которые большевики начали после прихода к власти. Вместо множества школ разных типов, существовавших до революции, появилось понятие единой трудовой школы, в основу которой была положена не книжная учёность, а труд. Вместо классов появлялись бригады, вместо уроков — проекты, которые ученики выполняли сами (это был лабораторно-бригадный метод, или Дальтон-план), а вместо привычного деления на предметы — комплексные темы, в которых одно явление изучали в рамках нескольких дисциплин. В основе такой новой школы должна была лежать не книжная учёность, а труд. Считалось, что образование должно давать полезные для работы знания и навыки, но при этом соответствовать особенностям и интересам детей.

Читайте также:

Как большевики радикально реформировали школу, а потом устали от экспериментов

Говоря словами Луначарского, школа должна была «всех научить трудиться», а «интеллигенты литературы прежней средней школы» молодой Стране Советов оказались не нужны, ведь интеллигенция большей частью относилась к большевикам враждебно.

Что представляло собой обществоведение

Несмотря на провозглашение принципов новой советской школы, до 1920 года в ней вообще не было образовательных программ как таковых. В декрете 1918 года «О единой трудовой школе Российской Социалистической Федеративной Советской Республики» говорилось, что «примерные программы будут изданы дополнительно». Во время обсуждения программ в феврале 1919-го на заседании Наркомпроса прозвучало предложение заменить историю обществоведением. Этот предмет должен был стать общегуманитарным: давать знания по политэкономии, экономической географии, политике, советскому праву, истории социализма, культуры и техники — всё с точки зрения диалектического материализма и политической экономии по Марксу. Литературу тоже предполагалось сделать служебным предметом обществоведения. Материал должен был идти от современности к истокам с теоретическими обобщениями в конце.

Одновременно в советской школе стали вводить комплексные программы, и это оказалось удобным поводом для замены истории обществоведением.

В это же время закрыли юридические и историко-филологические факультеты в университетах — как «рассадники буржуазной идеологии и философского мистицизма». Их преобразовывали в ФОНы — факультеты общественных наук, построенные на марксистских принципах. При этом в институтах красной профессуры некоторые исторические отделения сохранялись.

Читайте также:

История о том, как открыли и закрыли институты красной профессуры

В результате история фактически перестала существовать как школьный предмет. Обществоведение давало некоторые сведения по ней, но лишь фрагментарные — это называлось «картинки из прошлого» и служило иллюстрацией классовой борьбы, которая привела к Октябрьской революции. Красные методологи напрямую говорили, что материал для изучения прошлого нужно отбирать так, чтобы «воспитать классовое сознание, классовое отношение к тем или иным явлениям… страсть борьбы против эксплуататоров и страсть революционного энтузиазма в строительстве нового».

Главным теоретиком и методологом обществоведения выступил уже упоминавшийся не раз Покровский. Он предлагал реализовывать комплексность обучения в политических дисциплинах, увязывая их с естественными науками. Например, от изучения явлений природы полагалось переходить к основам сельского хозяйства, затем к первоначальному накоплению капитала, эксплуатации и так вплоть до империализма и неизбежности мировой революции. Покровский настаивал, что все учителя-обществоведы должны быть коммунистами.

Однако на практике внедрение как комплексных программ, так и обществоведения в школах столкнулось с проблемами. Дело в том, что связи между предметами в комплексах зачастую оказывались притянутыми за уши. В результате дети толком ничему не учились и зачастую плохо считали и писали, не говоря уже о том, что они не получали системных знаний.

К тому же учителя не вполне понимали, как нужно преподавать по-новому или попросту тихо игнорировали новую систему, да и коммунистами среди них были отнюдь не все, поэтому в новом обществоведении им тоже разобраться было трудно. Даже в Москве и других крупных городах обществоведению не всегда уделяли то внимание, которое для него требовали создатели новой системы. Занятия зачастую вели как обычные уроки истории с обществоведческим придатком, который из-за нехватки времени порой и вовсе пропускали. Либо, не умея справиться с параллелями между прошлым и настоящим, отбрасывали историю и говорили практически только о современности.

В провинции и вовсе кое-где работали по старым учебникам и программам, а к политическому воспитанию через обществоведение относились как к обязаловке, которой можно пренебречь.

Сказывалось и тяжёлая ситуация первых советских лет. Когда школам не хватало книг и парт, а дети на уроках сидели голодные, организовать даже традиционное обучение было сложно, не то что экспериментальное, по совершенно новым принципам.

Читайте также:

Былое: «Вводились новации… Знаний я из этой школы вынесла немного»

Почему вскоре историю вернули практически в том же виде

Довольно быстро стало понятно, что школа всё-таки должна давать образование, а не служить полигоном для социальных экспериментов. Тем, что дети толком не получали знаний, были недовольны и родители, и учителя. В руководящих структурах это тоже не осталось незамеченным.

С 1925 года в школы стали возвращаться учебные планы и программы с делением по предметам, а также классно-урочная система. Тогда же в обществоведении вместо «картинок из прошлого» стали изучать историю Западной Европы и России. Постепенно восстановили предмет «литература», и в Наркомпросе стали аккуратно говорить также о полноценном возвращении истории как отдельном предмете. Но, разумеется, не по старым программам, а с новыми акцентами: советское руководство стало думать о разработке «марксистской истории». Взялся за это, конечно же, всё тот же Михаил Покровский. Он предлагал строить изучение и преподавание от народных масс:

Советское государство становилось всё более централизованным, и в вопросы Наркомпроса всё чаще вмешивались центральные партийные органы. Так, в 1927 году Центральный комитет Всесоюзной коммунистической партии большевиков констатировал большое количество проблем с преподаванием обществоведения в школах и обязал Наркомпрос решить их. Но и тогда историю всё ещё оставили частью обществоведения.

Более активные действия власти начали предпринимать после экономических неудач 1931–1932 годов, связанных со слабой подготовкой кадров. В 1931-м Центральный комитет раскритиковал бригадно-лабораторный метод и предложил как можно скорее разработать программы обучения с чётко очерченным кругом знаний по родному языку, математике, физике, химии, географии и истории.

Фактически это означало отказ от экспериментов в образовании: начали восстанавливаться атрибуты старой системы образования с классами, уроками, предметными программами и твёрдым расписанием. В то же время трудовой принцип практически сошёл на нет.

Читайте также:

От новаторства до лженауки и извращения: взлёт и крушение педологии в советских школах

После постановления 1931 года вышло несколько дополнивших его директив. Одной из них стало совместное постановление ЦК и СНК — советского правительства — «О преподавании гражданской истории в школах СССР» от 15 мая 1934 года. Оно осудило замену истории обществоведением, утверждая, что на занятиях ученики получали только абстрактные знания и «отвлечённые социологические схемы». Документ указывал: история должна изучаться с соблюдением хронологической последовательности и с «обязательным закреплением важных исторических явлений, деятелей, дат». Утверждалось, что только такое преподавание может обеспечить правильное «марксистское понимание истории».

Постановление предписывало подготовить новые учебники по истории и восстановить исторические факультеты в университетах Москвы и Ленинграда для обучения специалистов-историков. Документ подписали Молотов и Сталин.

Что касается содержания новых программ по истории, то кроме безликой народной массы в качестве героев в ней опять стали фигурировать «отдельные лица» — прежде всего революционеры, вожди, деятельность которых можно было вписать в теорию общественных формаций и классовой борьбы. На вершину же исторического процесса возводился «отец народов» Иосиф Сталин.

Но обстановка в стране и мире стремительно менялась. Мировая революция отошла на второй план, СССР стал строить социализм в отдельно взятой стране, приближалась новая кровавая мировая война, ставшая столкновением идеологий. Поэтому в учебники истории стали возвращаться и другие герои — некоторые полководцы и правители из прошлого. Историю стали использовать для воспитания «тех волевых качеств, которые так необходимы гражданину СССР в нынешней сложной международной обстановке», проще говоря, для патриотизма. На заседаниях Политбюро советские лидеры подчёркивали, что история должна принять традиционный для дореволюционной школы государственно-патриотический характер. Так история в СССР снова обратилась к тому, с чем поначалу большевики жёстко боролись.