Что посмотреть и послушать об образовании на новогодних праздниках — 2026

Как в 2025 году изменилось образование во всём мире

На семинаре Института образования НИУ ВШЭ обсуждали новое исследование, авторы которого попытались выделить ключевые «болевые точки» в образовательных системах и, соответственно, направления образовательных реформ, характерные сразу для многих стран мира. Для этого изучили доклады международных экспертных организаций, региональных союзов и ассоциаций, а также профильные медиа, сайты министерств, аналитические порталы.

Всего выделили шесть ключевых направлений реформ: по внедрению ИИ-технологий и их регулированию в образовании, по поддержке благополучия учащихся, по преодолению кризиса грамотности, по синхронизации образования с рынком труда, по привлечению и развитию учителей, по изменению баланса в международном высшем образовании.

Например, в скандинавских странах тренд на поддержку благополучия учеников проявляется и так: в разные школьные предметы добавляются «здоровьесберегающие» блоки. То есть на уроке биологии учитель рассказывает о важности сна или цифровой гигиены. А ещё в разных странах в целях борьбы с буллингом в школы возвращают оценки за поведение — да, это не только российская практика, её ввели, к примеру, в Италии.

Много параллелей с российскими новостями выявило и изучение того, как в разных странах привлекают учителей. Примеров стран, где значительно повышают учительские зарплаты и вводят дополнительные выплаты или стипендии, немного (Венгрия, Мексика, Латвия). Но широко распространяется приём на работу педагогов с недостаточной квалификацией (в России, напомним, в школах теперь могут работать и студенты непедагогических направлений), а ещё в школы возвращают пенсионеров.

Изменение тенденций в международном образовании выражается в том, что многие традиционные направления образовательной миграции закрываются от иностранцев — это США, Канада, Австралия, Великобритания, Нидерланды, Испания, Финляндия, Дания. На этом фоне другие страны — ОАЭ, Китай, Япония, Бразилия и не только — упростили правила въезда для студентов и исследователей. Возможно, в России будут перенимать опыт этих стран — к 2030 году в российских вузах должно учиться 500 тысяч иностранных студентов.

Доклад стал лишь первой презентацией будущего отчёта, полную версию которого авторы планируют представить в феврале (сейчас доступна демоверсия). На семинаре сотрудники НИУ ВШЭ и приглашённые специалисты обсудили, какие важные тренды пока не отражены в отчёте и как можно объяснить замеченные тенденции.

Читайте также:

Взрослые теряют грамотность? Что показало новое исследование навыков от ОЭСР

На что в 2026 году сделают ставку лидеры EdTech-рынка

По общему мнению участников этой дискуссии, 2025 год показал: существующие бизнес-модели в сфере онлайн-обучения взрослых на программах ДПО находятся в кризисе. Работать дальше они уже точно не будут.

Мнения экспертов о том, почему такая ситуация сложилась, разнятся. С точки зрения члена совета директоров Ultimate Education Павла Мосейкина, принятые на российском EdTech-рынке подходы были бесперспективными ещё несколько лет назад. В благоприятных экономических условиях вливания в маркетинг себя оправдывали, но устойчивости в таких моделях не было. Не меньше пяти лет, однако, поводов обновлять их у компаний не было, а теперь, как выразился Павел Мосейкин, рынок «перетряхнуло».

С поставленным диагнозом согласились не все, однако в ходе дискуссии стало понятно, что шанс на решение проблемы все видят в общем-то в одном направлении: в развитии сообществ через эмоциональный контакт с учащимися и их поддержку (а они нужны взрослым студентам не меньше, чем школьникам, которые готовятся к ЕГЭ). Сообщества — это и долгосрочная репутация компании, и выпускники, которые могут в дальнейшем прийти на обучение ещё не раз. Но чтобы у компаний появился шанс на создание таких сообществ, кое-что из сферы онлайн-образования должно уйти. По словам Дмитрия Крутова, отрасль в конце концов избавится от «формализма и пичкания дипломами».

Читайте также:

С какими выводами и ожиданиями российский EdTech-рынок завершает 2025 год

Почему нейросети пока не перевернули EdTech-рынок

Первая часть онлайн-встречи «ИИ в EdTech: успешные кейсы и будущее технологий в образовании» — обмен мнениями о том, какую роль ИИ-технологии могут играть в онлайн-образовании и какой путь российскому рынку ещё нужно пройти для этого. Выступил, в частности, экс-управляющий партнёр Skyeng Александр Ларьяновский. С его точки зрения, значимых изменений в методологии обучения в российских компаниях под влиянием ИИ пока не происходит, потому что в реальности мало кто собирает данные об обучении. То есть материала, на котором могли бы возникнуть инсайты, пока нет.

А руководитель Zerocoder Кирилл Пшинник отметил, что EdTech-компаний до сих пор не было среди организаций, которые записываются на корпоративные курсы по внедрению ИИ. По его оценке, в компаниях в сфере обучения, как и везде, пока много «хаотичного применения» самых разных ИИ-инструментов, но к эффективной автоматизации процессов это пока не имеет отношения.

У этой встречи были и вторая часть, на которой представители других компаний рассказали о своих кейсах автоматизации — они действительно в основном небольшие, разработанные индивидуально под узкую задачу конкретной компании, например:

• в «Мобильном электронном образовании» домашние работы вместо учителей проверяет ИИ;
• в «Инфоуроке» снизили стоимость модерации пользовательских учебных материалов в семь раз с помощью ИИ;
• в «ИнтернетУроке» нейросеть проверяет сочинения для ЕГЭ по русскому языку по всем реальным критериям.

Читайте также:

Рабочая группа по развитию EdTech в России наметила шаги по регулированию ИИ в образовании

Почему из-за ИИ вузы окончательно разделятся на «приличные» и «неприличные»

Понимаем, что дискуссии об ИИ (как правило, генеративных нейросетях) в образовании приелись всем. Но этот диалог действительно обращает на себя внимание. Во-первых, потому что в нём участвовали два эксперта из МФТИ, которые непосредственно работают над развитием моделей машинного обучения и лучше многих понимают границы возможностей ИИ. Во-вторых, потому что в дискуссии откровенно обсуждали и не самые позитивные последствия распространения нейросетей — как перспективные, так и уже наступившие. При этом в алармизм участники не скатились.

Оценивая уровень развития нейросетей, Александр Гасников привёл аналогию с авиацией: возможно, текущие модели можно сравнить с дирижаблями первой трети XX века. Они многое позволяют делать, но, скорее всего, будущее за моделями, основанными на какой-то другой технологии, — как будущее авиации оказалось за самолётами, а не дирижаблями. Судить о том, каким будет искусственный интеллект через пять-десять лет, по имеющимся моделям может быть преждевременно.

Точно так же преждевременно, отметил Игорь Пивоваров, рассчитывать, что ИИ-тьюторы станут основной технологией в образовании. «Не каждый человек может быть учителем, с чего мы взяли, что ИИ будет хорошим учителем?» — задал он риторический вопрос. Все участники дискуссии согласились, что развитие генеративных нейросетей не означает, что места человеку в образовании не остаётся. Глубоко понять интересы и потребности ученика, сохранить целостную образовательную программу, научить сомневаться и критически мыслить, наконец, предоставить пространство для социализации ИИ-тьюторы пока не могут, и не факт, что когда-то смогут.

Что касается последствий распространения ИИ, с которыми система образования уже сталкивается, ситуацию коротко описала Дарья Козлова: вузы, по её словам, ещё больше разделятся на «приличные» и «неприличные», то есть с высоким и низким качеством образования. Причём во вторую категорию могут попасть и те учреждения, в которых технологии запрещают (как назвала их Ольга Назайкинская, «цифровые староверы»), так и те, в которых нейросети принимают бездумно. Как отмечалось в дискуссии, поначалу педагоги при знакомстве с ИИ начинают просто генерировать с его помощью контент и задания, не задумываясь, а не смогут ли учащиеся просто отдать другим нейросетям выполнение этих заданий. В крайнем варианте это приведёт к имитации привычного образовательного процесса — преподаватели вроде бы выдают какой-то материал и задания, студенты вроде бы их сдают и получают отметки, но на самом деле всю работу с обеих сторон выполняет ИИ.

Читайте также:

Как российские учителя и преподаватели вузов используют ИИ

Как устроен Центральный университет и почему он вообще «центральный»

Центральный университет — частный IT-вуз, он открыт в 2023 году по инициативе «Т-Банка», а уже в 2025-м вошёл в топ-10 вузов России по качеству набора абитуриентов (по данным мониторинга, который ведёт Институт образования НИУ ВШЭ). Это значит, что туда поступают очень сильные абитуриенты с высокими баллами ЕГЭ. По признанию Евгения Ивашкевича, у Центрального университета амбициозная задача — построить самое лучшее образование.

В этом вузе нестандартно всё: и то, как набирают студентов, и то, как организовано само обучение, стиль общения (к преподавателям и даже ректору принято обращаться без отчества, по имени) и даже прежний опыт самого ректора — Евгений Ивашкевич 15 лет проработал в банке «Тинькофф» директором по рискам. В подкасте он поделился некоторыми «фишками» этого необычного вуза — в частности альтернативной системой отбора при поступлении и тем, как там выстраивают программу так, чтобы дать студентам возможность попробовать разные профессиональные треки перед тем, как сделать окончательный выбор. Он также ответил на вопрос, какой в Центральном университете процент отсева (точную цифру мы ради интриги приводить не будем, но он такой же, как на физфаке МГУ, по словам Владимира Сурдина), рассказал, как появилось название университета (почему Центральный?) и кто консультировал создателей университета при его открытии.

Заодно Евгений Ивашкевич рассказал о типизации университетов (от «университета 1.0» к «университету 3.0») и поделился личным мнением:

• о ЕГЭ (в Центральном университете, по его словам, абитуриентов настраивают так: используйте ЕГЭ как «гигиенический минимум»);
• о том, почему ранняя специализация в школе — это плохо;
• к чему вообще должна готовить школа и что должен дать молодому человеку университет.

«Меня сломала бюрократическая система», или История одного выгорания

Эту исповедь стоит послушать управленцам в системе образования, родителям школьников и студентам педвузов или тем, кто только задумывается о выборе педагогической профессии. Первым — чтобы понимать, что на самом деле представляет собой работа учителя и почему в школах не задерживаются молодые учителя. Вторым — чтобы знать, почему любимые педагоги их детей однажды не выдерживают и уходят, несмотря ни на какие уговоры, посреди учебного года (иногда даже в начале, как София), хотя в СМИ пишут о снижении их нагрузки и повышении статуса профессии. И почему не стоит удивляться тому, что учителя порой срываются на детях. Третьим — для представления своей будущей работы без прикрас.

«В школе ты работаешь в рабских условиях и выполняешь кучу бесплатной работы. Такая реальность некоторых школ. Не всех. Некоторых. У меня обострённое чувство справедливости, поэтому я не смогла поменять своё отношение к этому», — говорит София. Она три года работала учителем истории и обществознания в обычной школе и вела также классное руководство (именно оно, а точнее, то, что с ним сейчас связано, стало причиной её ухода). По её словам, профессию свою любила и раньше могла совершенно добровольно засиживаться до ночи над планами уроков, стараясь сделать занятия действительно полезными и увлекательными. Классное руководство в «первозданном его виде» тоже её вдохновляло. Отношения с учениками и их родителями были вполне хорошими, конфликты, если и случались, удавалось адекватно решить.

Что же случилось? Сумасшедшая бюрократическая нагрузка, не связанная с непосредственными учительскими обязанностями и даже мешающая им. По словам героини, в этом году она «достигла какого-то пика». Стоит посмотреть также предыдущее видео Софии, где она подробно рассказывает, как на смену бумажным отчётам пришла нагрузка электронная и из чего она состоит. При этом срочные задания могут «прилететь» от руководства и в 9 вечера, и накануне выходных, в результате работа уходит в режим 24/7. «А когда учить детей?» — задаётся вопросом София. Также она максимально честно объясняет, почему многие учителя всё-таки терпят такое отношение и даже те, кто борется с этим, сдаются («Понимаете, приходить на работу и буквально каждый день бороться за соблюдение своих прав — это ненормально. То есть вместо того, чтобы учить детей и заниматься их воспитанием, я должна бороться за свои права?»). А ещё говорит о том, что лично для неё стало последней каплей, — и это, пожалуй, самое грустное признание в этом эмоциональном монологе.

Читайте также:

Где учителям жить и работать хорошо? Обзор условий в разных странах

«Не нравится — увольняйтесь»: почему учитель в современной школе теряет чувство достоинства

Тематика блога Ильи Методайзера обычно чисто коммерческая (он развивает школу репетиторов), но конкретно это интервью — ещё одна история про будни учителя. Она тоже о решении покинуть школу, несмотря на неплохую зарплату (героиня — учитель из Москвы) и стабильность, которую давала эта работа. Главным аспектом в этой истории стала не бюрократическая нагрузка, а чувство униженности и бесправности, которое часто сопровождает сейчас работу педагога.

Надежда тоже преподавала историю и обществознание в обычной школе, проработала больше 20 лет и решила уйти в частное репетиторство, потому что тоже наболело. Она на конкретных примерах и историях объясняет: если в советской школе был перегиб в сторону учителей (учителю было можно всё, детям ничего), то теперь крайность в другую сторону: ученик может всё что угодно сказать и сделать, а у учителя нет никакой возможности защитить себя. Администрация предпочитает уволить педагога, чем решать проблему. «У нас каждое совещание начинается со слов: не нравится — увольняйтесь, на ваше место стоит очередь из Подмосковья. То есть труд учителя обесценивается полностью», — грустно признаётся героиня интервью.

По её мнению, большая часть учителей идёт в профессию, потому что хочет приносить пользу детям, «но когда тебе постоянно бьют по рукам, ты в моменте останавливаешься и думаешь: а зачем я здесь?».

Самое удручающее её наблюдение: проще всего сейчас в школах тем учителям, которые просто включают видеоуроки на занятии и ставят всем хорошие отметки. А если действительно стараешься учить и подготовить детей к экзаменам, можешь получить кучу жалоб и не иметь возможности оправдаться.

Читайте также:

Репетиторство — действительно большая проблема школьной системы?

Как гуманитария занесло в радиотехнику, а потом он стал учить детей математике

Этот подкаст резко контрастирует с двумя предыдущими своим настроением: хотя проблемы учительской работы ведущая и гость здесь тоже затронули (в Казахстане школьные реалии, похожие на российские), ключевой темой разговора стали не они. Евгений Солоницын — из увлечённых молодых педагогов с нестандартной историей прихода в профессию. По образованию он радиотехник, а в педагогике оказался из-за череды случайностей. Причём начинал как репетитор, и уже почувствовав вкус к этому делу, окончил педагогическую магистратуру и пошёл работать в школу.

В истории Евгения интересно ещё и то, что математикой он увлёкся тогда, когда считал себя гуманитарием — учился в языковой гимназии, но перешёл в физмат-школу в качестве личного челленджа. Было очень трудно, но он не просто справился, а ещё и заинтересовался. Поэтому часть беседы в этом подкасте посвящена «вечному вопросу» о том, стоит ли делить людей на гуманитариев и технарей. В пример Евгений Солоницын привёл одну свою ученицу, которая тоже уверенно считала себя гуманитарием, но после того, как подтянула пробелы в математике, поступила в физмат-вуз.

Ещё из интересного в подкасте: мнение Евгения, почему притом что в школах на самом деле много талантливых и увлечённых педагогов, мало кто из них, как он, выходит в публичное поле и занимается блогерством по своему предмету. А также почему он принципиально не хочет идти работать в частные школы и что думает о причинах нехватки в школах учителей математики (да, в Казахстане тоже есть такая проблема), даже несмотря на повышение зарплат и появление учительских грантов.

* Решением суда запрещена «деятельность компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов — социальных сетей Facebook и Instagram на территории Российской Федерации по основаниям осуществления экстремистской деятельности».

Читайте также:

Как педагогу завести личный блог — и стоит ли это делать?

Как работают школы в Германии и почему там тоже проблема с притоком молодых учителей

Подкаст TupaGermaniaRu рассказывает русскоязычным зрителям о разных сторонах жизни в Германии с уклоном на те вопросы, которые интересуют потенциальных иммигрантов. Но конкретно этот выпуск будет любопытен любому, кто интересуется устройством разных систем образования.

Обе русскоязычные героини выпуска переехали в Германию ещё подростками и обе стали учителями. Работают они в школах разного типа: гимназия готовит учеников к поступлению в университет, реальшуле — к профессиональному обучению (аналог нашего СПО), но после неё можно пойти в старшие (11–13-е) классы гимназии, если появится желание поступать в университет. Оба типа школ начинаются с 5-го класса, то есть после началки, но программы отличаются: например, если в гимназии преподают три иностранных языка, то в реальшуле — один, и уклон более практический и технический.

Героини рассказывают про очень непривычную нам систему отметок (в старших классах гимназии — от 0 до 15 баллов) и про, опять же, непривычную свободу учителя определять, сколько тестов его ученики будут проходить в течение года. В немецких школах, по их словам, достаточно спокойно относятся к тому, чтобы оставить неуспевающего ученика на второй год, но при этом крест на нём никто не ставит.

Интересно, как интегрирована в учебную программу воспитательная часть (да, там она тоже есть) и как устроена подготовка самих учителей: после университета полагается год работать в школе, продолжая сдавать экзамены, — похоже на нашу ординатуру для врачей.

В Германии, как и в России, и в других странах, тоже есть проблема с притоком молодых учителей. Героини выпуска видят причину в том, что учительская профессия, когда ты должен каждый день в без пятнадцати восемь быть в школе, не может выдержать в глазах молодёжи конкуренцию с распространившейся цифровой занятостью, позволяющей удалённо работать из дома или любой другой точки мира.

Почему школа не может быть на переднем крае науки

На этой дискуссии речь шла о нескольких проектах, направленных на сближение учебного материала, который преподают в школах, и актуальных научных знаний. Например, это небольшие конференции по научным проектам школьников — важно делать их именно небольшими, чтобы исследования действительно выполняли и оформляли сами ученики, а не учителя. Или регулярные встречи молодых учёных в Москве с учителями ближайших школ. Или проект базовых школ РАН, где в учебном процессе действительно участвуют исследователи.

Но общий вывод обсуждения свёлся к тому, что актуальная наука может прийти в школу лишь как факультативы для самых мотивированных и продвинутых учеников. Совмещать преподавание в школе и полноценную научную работу невозможно, отметили несколько спикеров. А директор лицея №239 Максим Пратусевич напомнил, кроме того, что внедрять новые модули и темы в школьную программу очень сложно. Например, все специалисты ещё в 2000-х были согласны, что в школе важно знакомиться с теорией вероятностей. Разработка модуля для курса математики и его внедрение заняли около 15 лет, он появился в средней школе и теперь вызывает большое недовольство: учителя не знают, как его преподавать, для учащихся он слишком сложен, родители не понимают, зачем это нужно.

В общем, хотя совсем устаревшую информацию в школах давать, конечно, не надо, добиться того, чтобы содержание учебных предметов было ближе к переднему краю науки, не выйдет. Вероятно, нужно сосредоточиться на формировании базовых навыков и знаний.

Читайте также:

Как заинтересовать школьников технологическими профессиями: опыт проекта «Наука в регионы»

Почему доказательное образование — лучшее средство от родительской тревожности

Героиня этого интервью когда-то работала в бизнес-консалтинге, а теперь помогает родителям придумывать образовательные маршруты детей. В подкасте она подробно рассказывает о своём карьерном пути и о том, что узнала за годы работы в образовании.

Например, Полина Мальцева отмечает, что во многих лучших школах мира — с виду совершенно разных — видела практически одинаковые решения. Профилизацию в них вводят, как правило, не раньше 13 лет. На подготовку к выбранным экзаменам в старших классах выделяют равное количество часов. А ещё уделяют особое внимание развитию метакогниций — мышления о мышлении.

Значительная часть разговора посвящена тому, как снизить родительскую тревожность. Конкуренция за поступление в сильные вузы действительно сильна. И при отборе в средние классы в сильную школу преимущество, к сожалению, будет у того, кто уже в началке включился в гонку, а не развивался в соответствии с возрастом. Но, с одной стороны, образовательные пути в современном мире многообразны, напоминает Полина Мальцева. Скорее всего, взрослый человек в 35–50 лет и не вспомнит, как проиграл какую-то школьную олимпиаду или бросил надоевший кружок. От разового выбора в таких вопросах мало что зависит во взрослой жизни, если в целом получается следовать выбранному вектору развития.

А с другой стороны, в гонке к лучшим образовательным результатам всегда много модного и недоказанного. И знание психологии развития и возрастных норм, как и знакомство с ключевыми выводами доказательных образовательных исследований, очень полезны — потому что позволяют не оглядываться на каждое чужое решение как что-то, что непременно нужно заимствовать.

Читайте также:

«У нас мало доказательного подхода в ежедневной работе учителя»

В чём главный секрет подготовки к ЕГЭ на 100 баллов

В этом выпуске обсуждается и история компании, которая сейчас входит в топ крупнейших по выручке российских EdTech-бизнесов, и личное отношение Эрика Ковалёва к образованию. Для него обучение в вузе стало социальным лифтом, и в развитии «100балльного репетитора» всегда было важно именно это — сфокусированная подготовка к ЕГЭ позволяет мотивированным ребятам получить очень высокий балл на экзамене и поступить практически в любой желаемый вуз, а значит, получить шанс на карьеру мечты.

При этом никаких гарантий такой социальный лифт, конечно, не даёт. Гость подкаста приводит истории выпускников школ, которые успешно и интенсивно готовились к ЕГЭ, сдали экзамен отлично, но, оказавшись в вузе, быстро расслабились и вылетели. Онлайн-школа отвечает только за то, чтобы предоставить правильную систему дедлайнов и проработки сложных заданий. Изначальную мотивацию, упорство при подготовке и ответственность, чтобы не потерять достигнутый результат в будущем, школьнику придётся приобрести самому.

Кроме прочего, в интервью обсуждают повышение барьеров на вход в высшее образование, особенности продвижения «100балльного репетитора» и то, что могло бы повысить престиж профессии учителя.

Читайте также:

Как тревога и стресс влияют на результат экзамена

Какую обратную связь дают учителя в российских школах

На этом семинаре обсуждалась недавняя диссертация Марины Холманской. Исследование было основано на наблюдении за 54 уроками по разным предметам в российских школах, а также на фокус-группах с участвовавшими в них учениками. Автор хотела выяснить, какую именно обратную связь дают учителя и как ученики её воспринимают.

Опубликованные в прошлом исследования, подчеркнула Марина Холманская, подчёркивают важность обратной связи: учителям важно проговаривать, что у учеников получается, а что нет, причём не только на уровне конкретного задания, но и процессов обучения. На практике оказалось, что в основном учительские комментарии на занятиях — это подтверждение правильности ответа или реакция на ошибку. Полезная в долгосрочной перспективе обратная связь, когда педагог смотрит на работу ученика в целом и отмечает его сильные и слабые стороны, составила 7% всех зафиксированных комментариев.

Плохо ли это? Школьники, как показали обсуждения в фокус-группах, прочно связывают процесс оценивания с негативными эмоциями, с критикой. А это значит, что они не будут готовы принимать и содержательные комментарии, если такие поступят.

На семинаре участники обсудили, можно ли на основе этого исследования сформировать рекомендации, которые помогут учителям перестроить взаимодействие в классе, и что нужно, чтобы такие рекомендации стали действительно рабочими.

Читайте также:

Что всё-таки полезнее: ставить школьникам отметки или давать обратную связь в словах?

Как российское крестьянство на рубеже XIX–XX веков относилось к обучению

Скажем сразу: всю вторую половину этого выпуска занимает русская народная сказка «Хитрая наука» об отце, который отдал сына в ученье бесплатно, но в условиях всё же был подвох. А из первой половины выпуска можно узнать:

• какие главные умения к моменту женитьбы нужно было получить девушке и юноше;
• какие качества (можно сказать, гибкие навыки) ценились в крестьянской среде;
• как ремёсла позволяли прокормиться по всей стране и что нужно было освоить, чтобы пойти «в отход», то есть на работу в другой регион;
• сколько школ было в деревнях и почему в них учились по «три зимы»;
• какие книги были востребованы у крестьян.

Читайте также:

Кто открывал в дореволюционной России прогрессивные школы для простого народа