Все
Истории
Дизайн
Код
Геймдев
Бизнес
Маркетинг
Управление
Кино
Музыка
Проектная фотография
Развитие
Здоровье
Деньги
Образование
EdTech
Корп. обучение
Блог Skillbox
Глоссарий
Спецпроекты
Профориентация
Былое: «Вводились новации... Знаний я из этой школы вынесла немного»
Короткие, но яркие воспоминания об учёбе в школе 1920-х годов — эпохи сплошных экспериментов в образовании.
«Ещё в 1927 году я пошла в школу №182, располагавшуюся на углу площади Льва Толстого и Большого проспекта Петроградской стороны. Прежняя система обучения в тот период подвергалась пересмотру. Вводились новации: то один преподаватель должен был вести все предметы („комплексная система“), то опробовался „бригадный метод“, при котором спрашивали одного ученика, а отметки ставили всей бригаде: класс был разбит на несколько бригад. В класс приходили педологи, на какие-то доли секунды разворачивались перед нашими глазами цветные таблицы, пёстрые плакаты, рисунки с кольцами и треугольниками. По памяти мы должны были воспроизвести количество предметов, цвет, форму и расположение. На их анкеты „Кем хочешь быть?“ ученики отвечали с вызывающей непринуждённостью: „налётчиком“, „змеёй“, „фокусником“. Я написала „машинисткой“. Уже в четвёртом классе изучался доменный процесс. Прежде чем учить, где следует ставить запятые, мы узнавали, что такое „шихта“. Знаний я из этой школы вынесла немного. Больше, чем учителя, запомнились вожатые в юнгштурмовках».
Источник: Петкевич Т. «Жизнь — сапожок непарный: в 2 кн. Кн. 1» / Тамара Петкевич. — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023.
Контекст
Автор этих строк — Тамара Владиславовна Петкевич (1920–2017), российская актриса и театровед, оставившая подробные мемуары, центральной темой которых стали её испытания в сталинских лагерях.
Она выросла в Ленинграде, и речь в этом отрывке идёт о ленинградской школе. Описанная здесь странная система обучения, приходы педологов — не что-то уникальное, а типичная для 1920-х картина. Эти годы стали для советской школы временем смелых — пожалуй, даже слишком смелых — педагогических экспериментов. Девиз «Мы новый мир построим» в полной мере распространялся и на образование. За короткий период там попытались перестроить буквально всё — от общей атмосферы до содержания учебной программы и методов преподавания. Мы рассказывали об этом в подробной статье.
Так, в 1921 году научно-педагогическая секция Государственного учёного совета (ГУС) Наркомпроса во главе с Надеждой Крупской взяла курс не на предметное, а на комплексное построение школьных программ. Построенные по такому принципу программы назвали схемами ГУСа. Их суть заключалась в том, что вместо отдельных предметных дисциплин вводились комплексные темы, объединяющие вокруг одного явления несколько вопросов из разных предметных дисциплин. Сами комплексы делились на три раздела: «Природа и человек», «Труд», «Общество». Вообще, теме труда уделялось очень много внимания, что видно и по мемуарам Тамары Петкевич — уже в четвёртом классе дети изучали доменный процесс.
У Вениамина Каверина в романе «Два капитана» есть реалистичный эпизод про комплексную систему — на примере темы «Утка»:
«Помнится, мы проходили утку. Это были сразу три урока: география, естествознание и русский. На уроке естествознания утка изучалась как утка — какие у неё крылышки, какие лапки, как она плавает и так далее. На уроке географии та же утка изучалась как житель земного шара: нужно было на карте показать, где она живёт и где её нет. На русском Серафима Петровна учила нас писать „у-т-к-а“ и читала что-нибудь об утках из Брема. Мимоходом она сообщала нам, что по-немецки утка так-то, а по-французски так-то. Кажется, это называлось тогда „комплексным методом“. В общем, всё выходило „мимоходом“. Очень может быть, что Серафима Петровна что-нибудь перепутала в этом методе».
На самом деле Серафима Петровна ничего не перепутала — она делала всё как надо. В отличие от неё, многие реальные учителя восприняли в штыки эту инновацию и просто-напросто игнорировали её, преподавая по старинке. В документах же отмечали те планы ГУСа, которые от них требовали. Те же, кто действительно следовал комплексной программе, быстро столкнулись с проблемой: у детей ничего не оставалось в памяти. Уже в 1925 году Луначарский заявил на Первом всесоюзном съезде учителей: «Учитель ломает голову над программой ГУСа, а дети в это время растут неграмотными». Уже к 1930-м эксперимент свернули и возвратились к обычной предметной системе.
На период с конца 1920-х годов до середины 1930-х пришёлся также короткий, но яркий взлёт и сокрушительное падение педологии в советских школах. Педология была первой попыткой подойти к комплексному научному изучению ребёнка — его физиологии, психологии, особенностей среды и развития интеллекта — и учесть это всё при построении образовательных траекторий, как бы сейчас сказали. Попытка оказалась не слишком удачной, но было время, когда педолога следовало иметь при каждой школе.
Детей постоянно тестировали, а на основе результатов составляли характеристики и рекомендации по комплектованию классов, оптимальному режиму учёбы, отправке отстающих во вспомогательные классы и школы. Была создана структура педологических организаций во главе с межведомственной комиссией и педологической группой при Наркомпросе.
Одним из самых ярких представителей педологии был Лев Выготский, а одним из самых ярких её противников — Антон Макаренко.
Закончилось всё тем, что в 1936 году вышло постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов». В нём педологию фактически обвинили чуть ли не во всех проблемах ранней советской школы и запретили.
