Былое: как преподаватель Закона Божьего учил гимназистов уважать запятые

Как только Трегубов появился у нас в третьем классе, он тотчас уничтожил вековые традиции в преподавании Закона Божьего. Обыкновенно по этому предмету гимназисты во всех гимназиях получали пятёрки. Объяснялось это, очевидно, тем, что законоучители по обязанности своей должны были проявлять человеколюбие и старались не огорчать гимназистов. А может быть, и тем, что и законоучители, и гимназисты не относились к этому предмету всерьёз.

Трегубов одним ударом разрушил наше пренебрежение к Закону Божьему.

— Алтухов, — сказал он, — прочти первую заповедь.

— «Аз есмь господь бог твой да не будет тебе бози иний разве мене!» — выпалил Алтухов и усмехнулся. Придраться к этому ответу было невозможно.

— Садись! — сказал Трегубов и поставил Алтухову единицу. — Боримович, теперь ты прочти первую заповедь.

Боримович, бледнея, прочёл первую заповедь так же правильно, как Алтухов, и тоже получил единицу.

Трегубов вызывал всех по алфавиту. Все читали первую заповедь правильно, и всем Трегубов, злорадно улыбаясь, ставил единицы. Мы ничего не понимали. Весь журнал от А до Щ украсился единицами. Это грозило великими бедами.

Окончив ставить единицы, Трегубов разгладил надушенными руками бороду и произнёс:

— Пренебрежительно относитесь к знакам препинания. За это и понесли заслуженную кару. Невнимательны к божественным текстам и легкомысленны, как ягнята. После речения «Аз есмь господь бог твой» стоит запятая. Что это означает? Это означает, что в месте сем следует сделать короткую остановку, иначе говоря, паузу, дабы выделить значительность последующего утверждения. А вы сыплете священные слова одним духом, как горох об стенку. Срам!

Он говорил тихо, глядя на нас узкими презрительными глазами. Золотой значок академика поблёскивал на его шёлковой рясе.

Контекст

Эти иронические строки знаменитый писатель Константин Паустовский (1892–1968) написал через несколько десятилетий после окончания гимназии, в которой учился ещё до революции. Недаром эта часть его автобиографической повести называется «Далёкие годы» — в 1947 году, когда она вышла, комплиментарные воспоминания о преподавании Закона Божьего вряд ли могли бы быть опубликованы, ведь в СССР этот предмет в школах уже и представить было невозможно. В Российской империи к нему многие тоже относились со скепсисом, особенно в предреволюционные годы. Однако не стоит думать, что он вообще ничего не значил, как может показаться по прочтении воспоминаний о протоиерее Трегубове.

В классических гимназиях годовая двойка по Закону Божьему не позволяла перейти в следующий класс. По некоторым предметам — позволяла, потому что считалась минимально допустимой отметкой (она означала «успехи посредственные»). Но по самым важным дисциплинам нужно было заслужить не меньше тройки («успехи удовлетворительные»). К ним относились российская словесность, латинский и греческий языки (если греческий в гимназии преподавали), арифметика с алгеброй, и — Закон Божий. Именно поэтому неожиданно поставленные новым учителем Трегубовым единицы так напугали гимназистов.

Какими были учителя Закона Божьего

Преподавали Закон Божий священники, их называли законоучителями. В воспоминаниях Паустовского фигурируют два законоучителя, и оба выведены довольно комично. Про Трегубова также рассказано, что на каждый день у него были рясы разного цвета и по этому цвету гимназисты могли определить день недели. Трегубов важничал, источал запах одеколона и был «похож на бога Саваофа с церковного купола». Будучи председателем епархиальных съездов духовенства и «гонителем свободомыслия», он наводил трепет не только на гимназистов, но и на других учителей. Вместо христианской любви протоиерей фактически учил ненависти: «Мы ненавидели его так же холодно, как он ненавидел нас», — писал Паустовский. Кстати, в 1910 году Симеона Ивановича Трегубова избрали в члены Государственного совета от белого духовенства.

Предшествовал Трегубову законоучитель, который был его полной противоположностью, но тоже не пользовался симпатией учеников. Протоиерей Златоверхников был дряхлым стариком и очень плохо слышал. Гимназисты развлекались тем, что вместо выученного урока бормотали всякую чушь: Златоверхникова устраивали любые слова, лишь произносили их монотонно и достаточно быстро. Через несколько минут такого гипноза законоучитель начинал дремать, после чего в классе можно было заниматься чем угодно. На задних партах «играли в железку и жарили на спичках копчёных маленьких рыбок». Перед звонком протоиерея будили, громко роняя на пол книги или дружно чихая.

Как учитель Закона Божьего повлиял на Чехова

Но попадались среди преподавателей Закона Божьего и настоящие, даже прогрессивные учителя. Так, в таганрогской гимназии, где с конца 1860-х годов учился Антон Чехов, законоучителем работал священник Фёдор Покровский. Он был молод и, по словам Дональда Рейфилда, автора известной биографии писателя, Покровский единственный из всего преподавательского состава выписывал главный журнал либеральной интеллигенции того времени — «Отечественные записки». Сам Чехов считал, что первые уроки писательства получил именно у Фёдора Покровского, и уже взрослым продолжал переписываться с ним, отправлял ему свои публикации.

Рейфилд также пишет, что Покровский заступался за своих учеников, не боясь конфронтаций ни с директором, ни с инспектором. Он отстаивал интересы гимназистов, чьи родители не могли платить за обучение. Среди них оказались и братья Чеховы, после того как в 1876 году разорился их отец. Вынужденный искать средства к существованию, юный Антон уже в гимназические годы начал работать — давать уроки и писать юмористические рассказы. Рассказы гимназист подписывал псевдонимом «Чехонте», используя прозвище, которое дал ему не кто иной, как отец Фёдор.