Былое: как Герцен сдавал выпускные экзамены в университете

«… Мой курс пришёл к концу. Обыкновенные хлопоты, неспаные ночи для бесполезных мнемонических пыток, поверхностное учение на скорую руку и мысль об экзамене, побеждающая научный интерес, всё это — как всегда. Я писал астрономическую диссертацию на золотую медаль и получил серебряную. Я уверен, что я теперь не в состоянии был бы понять того, что тогда писал и что стоило вес серебра.

Мне случалось иной раз видеть во сне, что я студент и иду на экзамен, — я с ужасом думал, сколько я забыл, срежешься да и только, — и я просыпался, радуясь от души, что море и паспорты, годы и визы отделяют меня от университета, никто меня не будет испытывать и не осмелится поставить отвратительную единицу. А в самом деле, профессора удивились бы, что я в столько лет так много пошёл назад. Раз это со мной уже и случилось.

После окончательного экзамена профессора заперлись для счёта баллов, а мы, волнуемые надеждами и сомнениями, бродили маленькими кучками по коридору и по сеням. Иногда кто-нибудь выходил из совета, мы бросались узнать судьбу, но долго ещё не было ничего решено; наконец вышел Гейман.

— Поздравляю вас, — сказал он мне, — вы — кандидат.

— Кто ещё? Кто ещё?

— Такой-то и такой-то.

Мне разом сделалось грустно и весело; выходя из-за университетских ворот, я чувствовал, что не так выхожу, как вчера, как всякий день; я отчуждался от университета, от этого общего родительского дома, в котором провёл так юно-хорошо четыре года; а с другой стороны, меня тешило чувство признанного совершеннолетия, и отчего же не признаться, и название кандидата, полученное сразу».

Контекст

Герцен, по его воспоминаниям, стал студентом Московского императорского университета в 17 лет, по-настоящему увлёкшись естественными науками, — он писал, что наука была для него настоящей страстью в юности. Поскольку преподавали естественные науки тогда на физико-математическом факультете, он поступил туда.

Свои научные взгляды в области естествознания Герцен выразил в эссе «О месте человека в природе» — он написал его, учась на старших курсах. Потом глубоко заинтересовался астрономией и диссертацию — так называли письменную работу, которую нужно было представить выпускникам университета, претендовавшим на степень кандидата, — написал уже по астрономии на тему «Математическое изложение астрономической системы Коперника».

Степень кандидата присваивалась в 1803–1884 годах в Российской империи тем выпускникам, которые окончили университетский курс с отличием и представили письменную работу на избранную ими тему. Согласно Табели о рангах, степень давала право на чин 10-го класса, то есть коллежского секретаря.

Выпускником Герцен был не только подающим надежды, но и амбициозным — он рассчитывал получить золотую медаль (она могла быть только одна на курсе) и так расстроился оттого, что пришлось «довольствоваться» серебряной, что не пошёл на награждение.

Однако в университете юный Александр Герцен увлёкся не только наукой, но и социально-политическими идеями. Вокруг него и его друга Огарёва сложился общественный кружок студентов, интересовавшихся темой общественных свобод. Они не замышляли чего-то революционного, а просто много читали и обсуждали — из истории и философии, считали кумиром Сен-Симона (французского философа, основателя утопического социализма).

Деятельность этого кружка продолжалась и после того, как его участники окончили университет. Это не осталось незамеченным властями, и сам факт вольнодумства в ту эпоху не мог не вызвать недовольство.

Читайте также:

Былое: как студент Герцен выгнал из университета неугодного профессора

Уже через три года после окончания университета Герцена вместе с его друзьями арестовали по ложному обвинению в распевании пасквильных песен, порочащих императорскую фамилию, и отправили в ссылку.

В Москву он вернулся в 1840 году и даже смог устроиться на службу в канцелярию министерства внутренних дел (правда, ненадолго), однако темы социальных преобразований продолжали волновать его — что становилось причиной жизненных неурядиц. Словом, большой наукой Герцен после окончания университета так и не занялся, но стал знаменитым, как бы сейчас сказали, диссидентом. Однако образование своё ценил.

В «Былом и думах» он вспоминал, как в 1844 году встретился случайно на обеде у артиста Щепкина с Дмитрием Матвеевичем Перевощиковым — профессором астрономии Московского университета, под руководством которого как раз в годы учёбы Герцена в университете построили обсерваторию. Под конец обеда между Перевощиковым и Герценом состоялся разговор, который Герцен описал так:

«— Жаль-с, очень жаль-с, что обстоятельства-с помешали-с заниматься делом-с — у вас прекрасные-с были-с способности-с.

— Да ведь не всем же, — говорил я ему, — за вами на небо лезть. Мы здесь займёмся, на земле, кой-чем.

— Помилуйте-с, как же-с это-с можно-с, какое занятие-с, Гегелева-с философия-с; ваши статьи-с читал-с, понимать-с нельзя-с, птичий язык-с. Какое-с это дело-с. Нет-с!

Я долго смеялся над этим приговором, то есть долго не понимал, что язык-то у нас тогда действительно был скверный, и если птичий, то, наверное, птицы, состоящей при Минерве».