«У человека должна быть отдушина»: как бывший полицейский стал художником

— Герман, ты бывший полицейский. Расскажи, как это было и почему уже бывший?

— Основная работа территориального или участкового опера сильно отличается от того, как в кино копы работают, раскрывая по ниточке выдающиеся преступления, ловя маньяков.

Мы работали очень мелко — у нас была узкая полоска земли, один микрорайон и окрестности. Мы гоняли алкоголиков, наркоманов и другую местную «аристократию». Нам поступали заявления об угоне автомобилей, о квартирных кражах. Иногда и о преступлениях насильственного характера. Но в раскрытии тяжких преступлений мы были бесполезны, как адвокаты на суде Линча.

Мы не имели ни достаточно служебного времени, ни людских ресурсов, ни материально-технических средств для того, чтобы искать серьёзных преступников. И отдел полиции превращался в бюро регистрации несчастных случаев. К сожалению, за такие «несчастные случаи» начальство спрашивает даже жёстче, чем за раскрытие преступлений. Тебя склоняют к тому, что ты должен сделать всё возможное, лишь бы заявление в твой отдел не поступило. И ты чувствуешь себя таким дерьмом, особенно когда люди с заявлением в руках на тебя смотрят…

— А как ты попал в полицию?

— После армии я помыкался месяца два, поискал работу и понял, что больше чем на 28 тысяч в месяц вряд ли могу рассчитывать. Когда первый раз оказываешься на рынке труда — это сильный стресс.

Так вышло, что мой знакомый устроился в полицию, где после реформы повысили оклады и молодым сотрудникам предлагали 35 тысяч. Я подумал: «Почему бы не попробовать?» Но просто так прийти в полицию работать человеку с гражданским образованием практически невозможно. Мне нужно было получить доступ к гостайне для того, чтобы работать оперуполномоченным. Его я ждал почти полгода — в это время проверяли меня и родственников: нет ли среди нас каких-то политически неблагонадёжных лиц или ранее судимых. В итоге меня взяли и я стал оперуполномоченным.

— Ты сразу им стал или был рост, как в кино, — сначала патрульный, потом детектив? :)

— С кино здесь нет ничего общего — ни с российским, ни тем более с американским. Там вообще вся полицейская система устроена принципиально иначе.

Никаких параллелей между кино и службой провести не могу. Там по ниточке раскрывают преступления, ищут улики. А в жизни так: наркоман Вася украл магнитофон у алкоголика Пети, и тот пришёл жаловаться. Спустя полгода они меняются ролями, и ты обоим выписываешь путёвки в солнечный Магадан :)

И да, меня сразу назначили на офицерскую должность. Оперуполномоченные — это почти всегда как минимум младшие лейтенанты. Правда, пришлось перед началом службы три месяца постажироваться, причём неофициально и бесплатно. Это довольно частая практика в наших силовых структурах: такое практикуется и в Следственном комитете, насколько я знаю, и в ФСБ, когда человек приходит с улицы, а не из ведомственного вуза.

На тебя смотрят и изучают — останешься ты на этой работе или нет. Потому что служба очень специфическая. Достаточно многие, оказавшись там, понимают, что соваться не стоило.

— Был момент, когда ты почувствовал, что уже не зелёный новобранец?

— А момента такого-то у меня и не было — и я достаточно быстро бросил службу. Такой момент наступает, когда офицер чувствует, что у него достаточно «брони во лбу», чтобы терпеть все нелепости системы. А я к этому оказался не готов. Чувствовалось, что я в этом отделении представляю инородное тело. Опер должен быть намного смелее и гораздо изобретательнее.

С одной стороны, я и сам не очень много получал удовольствия от службы в полиции, с другой — коллегам и руководству больше создавал проблем, чем приносил пользы.

О спасительном хобби

— Как ты решил стать художником, с чего это началось?

— Поворотным моментом стал просмотр мультика «Король Лев», который перевыпустили в 2019 году. Когда я увидел качество графики, понял, что хочу делать что-то подобное.

— Рисовать ты начал намного раньше, насколько я понимаю. Свой первый рисунок помнишь?

— Рисовать я начал в возрасте двух-трёх лет, и в таком возрасте плохо разбирался, где можно рисовать, а где нет. Получилось так, что я разрисовал в квартире все обои — на той высоте, куда мог дотянуться. Тогда родители придумали хитрую вещь — полноценный ремонт в квартире делать не стали, а просто организовали рустик и под ним наклеили слой свежих обоев. Им пришлось это дело обновлять ещё три или четыре раза, пока я не подрос и не сообразил, что пора, наверное, завязывать с раскраской обоев.

— Когда ты впервые нарисовал рисунок, который не был похож на каракули?

— В 10–11 лет я научился достаточно хорошо соблюдать перспективу. Мне удавались и силуэт, и форма, а искажённых пропорций не было. Но это всё ещё был детский рисунок.

А когда у меня начали получаться портреты, я почувствовал, что двигаюсь в правильном направлении. Я тогда начинал рисовать футболистов и попытался перенести на бумагу фотографию из журнала Total Football, где раздосадованный Александр Шовковский смотрит на ворота, в которых оказался мяч — он лежит, бьёт кулаками по земле. Фотограф классно поймал момент, поэтому я и зацепился за этот кадр.

— Сейчас ты считаешь себя художником?

— Думаю, нет. Что касается карандашной графики, у меня иногда получается неплохо, но тем не менее я трачу на один рисунок много времени, порой недели две-три. Для профессионала это несерьёзно. К тому же я самоучка — и наверняка допускаю ошибки с точки зрения обращения с карандашом и во время растушёвки. Человек, который художником не является, вряд ли обратит на это внимание, но профессионал такие недостатки обязательно подметит. То же самое можно сказать и про 3D-графику — я только начал ей заниматься.

— Что тебе в принципе нравится рисовать?

— С детства люблю рисовать разную технику — корабли, парусники, танки, автомобили… Портреты я стал делать уже в более зрелом возрасте. Если говорить от противного, то я ни разу не пробовал пейзажи — для меня это самое сложное. Хотя, с другой стороны: я и не пробовал — просто не хватало смелости.