5 картин, из-за которых возникли проблемы с законом у художников

Илья Репин и запрещённый «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года»

Картина Ильи Репина произвела настоящий фурор — и была немедленно куплена Павлом Третьяковым. Однако фурор был недолгим: с картиной познакомился Победоносцев (обер-прокурор Святейшего синода) и вынес вердикт в письме Александру III:

«На передвижной выставке картина, оскорбляющая у многих нрав­ствен­ное чувство: Иван Грозный с убитым сыном. Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на неё без отвращения. <…> Удивительное ныне художество без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения».

Бурю прений вызвал и противоположный отзыв Льва Толстого:

«У нас была геморроидальная, полоумная при­жи­валка-старуха, а ещё есть Карамазов-отец — и Иоанн ваш это для меня соединение этой приживалки и Карамазова, и он самый плюгавый и жалкий, жалкий убийца, какими они и должны быть, и правдивая смертная красота сына, — хорошо, очень хорошо… Сказал вполне и ясно, и, кроме того, так мастерски, что не видать мастерства».

Писатель и прокурор обменялись оскорблениями — и судьба картины была решена. Императорским указом картину было запрещено выставлять и «дозволять распространения её в публике какими-либо другими способами».

Картина была запрещена к показу в течение трёх месяцев, став, таким образом, первой картиной в Российской империи, которая была подвергнута цензуре.

Читайте также:

10 картин Репина, посвящённых его близким

Николай Ге: «Что есть истина?»

Картина, изображающая Понтия Пилата и Иисуса Христа, — простой евангельский сюжет, ну казалось бы, что там можно запрещать?

Однако Синод оказался недоволен изображением Христа — слишком измученным, уставшим.

Неугомонный Победоносцев рапортовал: «Люди всякого звания, возвращаясь с выставки, изумляются: как могло случиться, что правительство дозволило публично выставить картину кощунственную, глубоко оскорбляющую религиозное чувство и притом несомненно тенденциозную. Художник именно имел в виду надругаться над тем образом Христа — богочеловека и спасителя, который выше всего дорог сердцу христианина и составляет сущность христианской веры».

Картина не впечатлила и Павла Третьякова: более того, он опасался, что если приобретёт её, то, по его словам, «ещё наживёшь надзор и вмешательство». Однако Лев Толстой (и здесь успел!) написал коллекционеру возмущённое письмо, в котором буквально вынудил купить опальную картину:

«…Вы посвятили жизнь на собирание предметов искусства, живописи и собрали подряд всё для того, чтобы не пропустить в тысяче ничтожных полотен то, во имя которого стоило собирать все остальные. Вы собрали кучу навоза для того, чтобы не упустить жемчужину. И когда прямо среди навоза лежит очевидная жемчужина, вы забираете всё, только не её. Для меня это просто непостижимо, простите меня, если оскорбил вас, и постарайтесь поправить свою ошибку, если вы видите её, чтобы не погубить всё своё многолетнее дело».

Александр III оставил финальную рецензию: «Картина отвратительная… запретить возить её по России и теперь снять с выставки».

7 марта 1890 года распоряжение было исполнено, вдобавок изъята иллюстрация произведения из каталога, на дальнейшие выставки художника не приглашали. Впервые картина увидела свет (благодаря Льву Толстому и его стараниям) уже спустя четыре года после смерти Николая Ге.

Читайте также:

Известные картины русских художников: 10 самых любопытных произведений

Николай Орлов и почти запрещённая картина «Освящение монополии» («Молебен в казенке»), (1894 г.)

На картине изображено освящение питейного заведения, что, впрочем, было совершенной нормой — начинать любое дело с приглашения батюшки.

Эта картина считается самой известной работой мастера. Она была написана в 1902 году и изначально выставлялась под названием «Освятители».

Затем её переименовали в «Монополию», чтобы не раздражать Священный синод.

Картину показали на выставке в 1904 году, но её немедленно попытались запретить. Цензора с трудом уговорили разрешить её показ. Полотно привлекло внимание Максима Горького, собиравшегося купить его для Нижегородского Народного дома. Орлов писал ему: «Моя картина работает хорошо — смотрится с большим интересом, масса лиц около разговаривающих и смеющихся, так что потребовала перестановки в более выгодное освещение и более просторное помещение…

Лев Толстой, как настоящий арт-критик, не обошёл вниманием ещё одного эпатажного художника: «Во всех картинах Орлова я вижу эту душу, которая, как в ребёнке, носит в себе все возможности и главную из них — возможность, миновав развращённость и извращённость цивилизации Запада, идти тем христианским путём, который один может вывести людей христианского мира из того заколдованного круга страданий…»

Репродукция этой картины висела в кабинете Толстого.

Василий Перов и скандальная картина «Сельский крестный ход на Пасхе. 1861 год»

Представителей Святейшего синода глубоко оскорбил реализм произведения, на котором изображены явно нетрезвые люди (не то чтобы такого никогда не случалось).

Молодого передвижника обвинили в намеренном очернении Церкви, а обер-прокурор Синода генерал Ахматов потребовал от Акаде­мии худо­жеств снять полотно с выставки и запретил его публичное экспониро­вание. Картину к тому моменту приобрёл в свою кол­лекцию Павел Третьяков.

Акварель Владимира Маковского «Ходынка»

С достоверностью документалиста, Владимир Маковский запечатлел начало трагедии: люди собрались для гуляний. 30 мая 1896 года случилась одна из самых страшных трагедий в истории Москвы: разразилась давка в день торжеств в честь коронации Николая II.

Владимир Гиляровский описал эту трагедию: «К пяти часам сборище народа достигло крайней степени, — полагаю, что не менее нескольких сотен тысяч людей. Масса сковалась. Нельзя было пошевелить рукой, нельзя было двинуться. Прижатые во рве к обоим высоким берегам не имели возможности пошевелиться. Ров был набит битком, и головы народа, слившиеся в сплошную массу, не представляли ровной поверхности, а углублялись и возвышались, сообразно дну рва, усеянного ямами. Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишённые чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой. Так продолжалось около часа. Слышались крики о помощи, стоны сдавленных».

Страшный сюжет не прошёл и мимо Владимира Маковского: тот написал акварель — где изображено самое начало.

Акварель пытались экспонировать в Москве и даже получили разрешение, но потом любое упоминание о полотне тщательно вымарывали из каталогов со словами: «Картине ещё не время, она является солью, посыпанной на свежую рану».